Читать интересную книгу Девочка из рода ОХара - Рита Тейлор

Ретт иногда приезжал к дяде погостить в загородное имение под Саванной. Он только вступил в сознательную жизнь, и его истинные черты характера были скрыты под спудом привычек и условностей.

Иногда он приезжал в Саванну и проводил в ней несколько дней. В городе его практически не знали. Вот и все, что было известно о Ретте Батлере.

Батлер знал, что еще будучи зрячей Роз несколько раз встречалась с его племянником по имени Ретт Батлер.

В письме к Серне она расписала, как Ретт Батлер встречался с ней, какие жаркие поцелуи их объединяли и как легко он ее забыл, когда она ослепла. В сознание Серны Роз хотела внести беспокойство за собственную судьбу. Разве не мог поступить так же Чарльз Батлер? Роз хотела, чтобы Серна страдала от ненависти к женщинам, с которыми Батлер проводил свое время. Разве не узнавала она их поближе, чтобы понять их секреты и их суммой привязать Батлера к самой себе навечно?

На это рассчитывала Роз, когда посылала записку Серне, и это узнал Батлер, в хмелю прочитав письмо.

Из всего письма Батлер вынес, что если Эллин будет в Саванне, она может остановиться у Роз.

В Серне половина крови была негритянской, половина — индейской. Негр обо всем забудет, индеец не простит.

Роз рассчитывала, что Серна испытает ненависть к своему хозяину. А потом она узнала, что Филипп влюблен в Эллин. Мужчины все лгуны — так Роз закончила послание Серне. Если Филипп хочет встретиться с Эллин, пусть приходит ко мне в дом. Батлер этому поверил, как поверил тому, что свидания с его племянником у Роз были… За ланчем Батлер спросил Филиппа:

— Молодой человек, а бывали ли вы хоть раз в своей жизни в цирке?

Филипп ответил, что слышал от мамушки Ду, будто это постыдное зрелище. Батлер расхохотался.

— Цирк — это украшение земного шара.

Зрелый мужчина с увлечением рассказывал, как прекрасно все то, что ходит по ниткам, висит вниз головой, поедает тарелки с невиданным аппетитом и при этом издевается над публикой, которая всему этому верит.

Филипп отложил в сторону нож и вилку.

— Зачем вам это, мистер Батлер?

Батлер улыбнулся.

— Большой город должен знать большие развлечения.

От Псалома, который прислуживал за столом, запахло.

Филипп расхохотался.

— Это же не имеет под собой никакой видимой цели. Развлечение ближних? Насколько я вас знаю, вы этого себе не позволяете.

— Ты плохо понял мою философию, — сказал Батлер.

Псалом промахнулся половником мимо тарелки. Суп пролился на брюки Филиппа.

— Тебе больно? — спросил Батлер. — Не сердись на Псалома. Это я приказал. Пойми… твоя боль, да вообще все чувства — это лишь поверхность более скрытых сил. Внешняя цель наших поступков лишь примеряет с обществом. Но истинная причина поступков — нам, мне — неизвестна. Только в отличие от святош, которые нас окружают, я не корчу из себя человека, который верит в то, что он говорит вслух. Все эти понятия о чести и достоинстве — не более, чем фикция. Не они являются двигательной силой человеческих поступков. Пожалуй, только твой идеалист дядя собирается руководствоваться именно этими вещами, и потому попадает в глупейшее положение…

Псалом ушел переодеваться и явился в белых штанах.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего. Твой дядя страдает от своих идеалов…

Псалом раскрыл поваренную книгу и углубился в чтение.

— Я могу тебе сказать, что твой дядя страдает, изгнав тебя из дома.

— Вы — шутите…

Псалом засмеялся. Он читал рецепт приготовления маиса на речном пару.

— От него все отвернулись. К нему перестали ездить. Это трагично для человека, который в жертву приличиям общества принес собственного племянника. Он не обрел счастья. Разве он сейчас веселится, как этот болван Бибисер? Или к нему едут толпой горожане, вызывая восхищение мужественным поступком мистера Пьера, что изгнал племянника из чрева родного дома? Нет, он сидит как мрачный страж и чахнет, желая защитить свою Эллин от вас. Вы хоть знаете, как он объясняет ваше отсутствие, почему он запрещает вам встречаться? Разве вы не чувствуете, что, отбросив вас, он самого себя отбросил куда как далеко.

— Он несчастлив? — переспросил Филипп.

— Конечно. Филипп, вернитесь к нему, вернитесь, и вы подарите сердцу покой.

— Вернуться?

— Ну да. Над ним сразу перестанут смеяться.

— А что должен принести я в качестве своего покаяния?

— Вы? Да практически ничего — свою любовь к Эллин.

— Вы смеетесь, мистер Батлер. Он в меня стрелял.

— Бросьте. Не обманывайте себя. Вы любите Эллин, и тем не менее Пэтифер считает, что задержись он в своем клубе на три минуты позже, вы бы обрюхатили его жену. Кто-то еще считает, что дай вам волю, и вы нырнете точно в ту кровать, одеяло которой будет вам призывно раскрыто.

— Прекратите! Вы! — лицо Филиппа исказила гримаса боли. — Прекратите, я… — вы представляете, что вы говорите?

Псалом отставил от юноши тарелки.

И тут впервые Филипп почувствовал, что не находит слов. В самом деле ему было все равно с кем спать. Что-то другое привязывало его к Эллин. Что-то другое. И может быть… если Чарльз Батлер помолчал бы минутку, в мозгу Филиппа всплыло то, что привязывало его к Эллин, и он бы это понял и прекратил бы историю.

Но Батлер, не дав ему драгоценного времени, хитро улыбнулся и самым мирным тоном произнес:

— Филипп, простите меня, я просто брал вас на мушку. Я блефовал, мне хотелось дойти до предела вашего чувства. Думаю, что это бесполезно. Я верю в вашу любовь к Эллин и потому предлагаю окончательно исправить положение и перейти к завершению нашей военной баталии между вами и дядей. Вам в самом деле надо мириться. Но только после того, как Эллин будет вашей. Поэтому делайте ее скорее вашей и падайте в ноги дяде. Мол, ждем ребенка, простите, благословите, и к кюре. А потому слушайте меня и вникайте. Я не случайно заговорил с вами про представление. Если вы будете…

Псалома выставили за дверь. Дальнейший разговор остался неизвестен.

Два дома — две крепости

Батлер сидел в одиночестве и вертел бокал с виски. Отраженные лучи солнца пускали «зайчики» в глаза. Батлер думал: «Филипп походит на сумасшедшего. После своего чудесного спасения со дна озера он фразы не сказал, в которой бы не фигурировала Эллин».

Батлер был в черном сюртуке, черных в серую крапинку рейтузах и мягких коротких сапожках. Стиль его одежды выдавал заядлого наездника. Но в последнее время Батлер забыл свои любимые привычки.

После появления Филиппа Озерное имение стало походить на штаб заговорщиков. Филипп ходил по пятам за Батлером и говорил, что Эллин может не вынести тирании сумасшедшего Робийяра и сама сойдет с ума. Юноша чувствовал душу своей любимой. Батлер мрачно отвечал, что он думает над тем, как помочь несчастной паре.

Как много лет спустя, после поражения Юга, когда повсюду начались беспорядки, связанные с наглостью черных, непосредственно затронувшие Скарлетт О'Хара, мужчины из общества организовали «Ку-клукс-клан», так сейчас Батлер и Филипп думали, как побороть сумасшедшего Пьера Робийяра, оболгавшего Филиппа.

В это время Филипп, сидя в длинной ночной рубашке перед распятием Христа, говорил, глядя на него:

— Спокойной ночи, моя девочка!

Батлер, в своем кабинете этажом ниже, услышал это сквозь тонкие перегородки и нахмурился. Он достал часы и посмотрел на их бесконечный ход. Секунды уходили — нефть лежала мертвым грузом в земле Робийяра, а Филипп страдал по Эллин. Батлера это раздражало.

Каждое утро, когда Батлер встречал Филиппа за завтраком, тот с видом величайшей тайны рассказывал своему другу свои воспоминания о Эллин. Что думает Эллин, когда встает, и как это соотносится с тем, что она ест за завтраком.

Батлер узнавал интимные обычаи дома и по жизни и взглядам дочери Робийяра судил о том, какой у нее отец.

Батлер понял, что Робийяр — тиран, но несчастный, поставленный жесточайшими обстоятельствами в непереносимые условия. Батлер даже подумал, что Робийяр не по своей воле выгнал племянника из имения. Что-то заставило его это сделать. И это что-то было, по всей видимости, тайной Робийяра.

А тем временем жизнь в имении Робийяров напоминала осадное положение. Пьер понимал, что за первой попыткой Филиппа встретиться с Эллин последует вторая и третья, до тех пор, пока Робийяр не сможет подстрелить своего любимого мальчика, или Филипп не похитит Эллин, либо Эллин не отравится от тоски. Но тайна Робийяра была сильнее самого Пьера. Он не мог позволить пожениться двум молодым людям.

Его заботы о нефти отошли на второй план. Самое важное было узнать, куда делся Филипп.

И не только для того, чтобы поймать его, но и чтобы выручить из беды, если это было необходимо.