– О, теперь понятно, – глубокомысленно кивнул он. – Значит, ты считаешь оскорбительным получать деньги? Это справедливо. Я беру назад предложение денег и заменю слово «содержанка» на «любовница». Или ты предпочитаешь называться подругой?
– Лучше всего – "бывшая жена", – холодно ответила Лора. – Ты очень быстро забыл о двух первых причинах.
– Нет, я не забыл. Первое, я тебе не нравлюсь. Разве любовникам обязательно нравиться друг другу? Это спорный вопрос. Есть целый ряд черт, которые мне не нравятся в тебе, но я готов смотреть на них сквозь пальцы.
От неожиданности Лора резко втянула в себя воздух.
– Какие же это черты?
– Ты ужасная неряха, это первое. В ванной ты никогда не завинчиваешь тюбики, а твое представление об уборке сводиться к тому, чтобы закинуть все на дно шкафа. Воображаю, на что похожа сейчас твоя спальня.
Представив свою спальню, Лора виновато покраснела. Он прав. Там настоящий кавардак. Но тут не только ее вина, но и его тоже. Сегодня она с самого утра принялась за шитье и не стала убирать квартиру, потому что шитье всегда требовало от нее полного внимания. Домашние дела не помешали бы ей думать о Дирке и его гнусном предложении.
После обеда она позвонила Кармели и хотела сказать, что зайдет к ней в воскресенье, но неожиданно для себя угодила на роль няни. Когда же ей было убираться?
– Это несущественно, – она раздраженно отмахнулась от его слов, – но ты забыл самую главную причину. Мне не нужна твоя любовь!
– Предпочитаешь любить меня сама, – последовал ответ, и дьявольские огоньки заплясали в его глазах.
– Очень остроумно, Дирк, – ответила она с уничтожающей иронией, пытаясь унять воображение, которое тут же нарисовало ей картинки прошлого.
Когда-то давно именно ей принадлежала инициатива в их отношениях. Ее руки и губы были послушны ее затаенным желаниям. Когда-то она могла без оглядки отдаваться порывам своего тела, чтобы погрузиться в темную бездну наслаждений. Сейчас она с ужасом и упоением чувствовала, как ее тело исступленно жаждет ласки. Подумать только, когда-то на этого мужчину она изливала всю нежность, которая горела в ее душе. Ей так знакомо его тело, все привычки, она знает, как зажечь его, заставить окунуться в вихрь безумной страсти, от которой есть лишь одно спасение.
– Я вижу, что только зря теряю время, – произнес вдруг Дирк, когда охватившее ее смятение достигло высшей точки. Он размашисто поднялся и таким резким движением поднес к губам чашку, что кофе пролилось на рубашку.
– Проклятье, – пробормотал он. – Моя любимая рубашка!
И без дальнейших церемоний отставил чашку и принялся расстегивать пуговицы манжет.
На несколько секунд Лора оцепенела, особенно поразила ее несвойственная Дирку неловкость. Когда она заметила, что пальцы, расстегивающие рубашку, дрожат, неожиданная мысль пришла ей в голову. Что если он искренне огорчен ее отказом? Может быть, он все еще любит ее, по-своему?
И опять многочисленные «зачем» и «почему» замелькали в голове. Как круто изменился характер мужа за эти годы, из любящего друга он превратился в бешеного сластолюбца. Возможно, причина превращения в его злосчастном бесплодии? Что в его словах правда, и что нет? Лгал ли он, заявив тогда, что женился на ней только из-за физического влечения? Может быть, он все же любил ее?
Да, ответила она себе в порыве охвативших ее чувств. Да! Она не могла ошибаться. Он любил ее. Когда-то.
Может, она еще не до конца уничтожила эту любовь своим безумным желанием иметь ребенка, которое превратилось в манию. Может, она только расшатала ее. И надлом, происшедший в ее муже, когда он узнал, что не может быть отцом, со временем можно будет исцелить любовью.
Лора почувствовала, что у нее кружится голова от бесконечных, сбивающих с толку «если» и «может», она не в силах была понять, что к чему. Но на помощь ей пришел здравый смысл. Она не может быть уверена ни в чем. Надо лишь попытаться найти оправдание невероятному поведению Дирка.
– Пойду, прополощу ее в воде, – сказал Дирк и быстрым движением стянул с себя рубашку.
Лора вздрогнула. Он посмел снять перед ней рубашку? В самом деле, посмел.
С усилием Лора приняла безразличный вид, хотя невольно залюбовалась его точеным торсом. Нет, он определенно стал заниматься в гимнастическом зале. Лора невольно сжала пальцами ручки кресла, защищаясь от желания протянуть руки и коснуться его, не смея дышать, пока он не повернулся и не вышел из комнаты.
Только когда он скрылся из глаз, она перевела дыхание. Ее выдох был похож на рыдание. Она бессильно откинулась на спинку кресла.
Из ванны послышался шум льющейся воды. Лора была благодарна за эту передышку, избавившую ее от мучительного присутствия мужа и давшую время собраться с духом.
Но плеск воды вскоре сменился гудением сушки, что вовсе не успокоило ее. Дирк собирался дождаться, пока высохнет его рубашка, а это означало, что он останется здесь надолго.
Напряжение вновь вернулось, и она почувствовала, что близка к панике. Ей очень не нравилось, какой поворот принимают события, а главное – не нравились ее собственные мысли. Оставаться вдвоем с Дирком было для нее тяжело. Но оставаться вдвоем с ним полуобнаженным будет настоящей пыткой!
Когда он вернулся, Лора увидела с облегчением, что он нашел и надел рубашку Морри. Но, к несчастью, она была узка, и пуговицы не застегнулись. Рубашка распахнулась, и видно было, как при ходьбе напрягаются мускулы груди. Лора почувствовала, что губы ее пересохли, а сердце стучит, как барабан, и эта реакция повергла ее в отчаяние.
Призвав на помощь рассудок, она боролась со своими желаниями. Стоит ей обнаружить слабость, как в нем проснется хищник.
– Не мешало бы тебе немного загореть, – вырвалось у нее замечание, рожденное упрямым желанием критиковать. Не то чтобы Дирк был совсем белым. Даже в зимние месяцы его от рождения смугловатая кожа сохраняла привлекательный бронзовый оттенок. Сочетание очень светлых волос и оливкового цвета лица всегда выделяло его в толпе. У Морри волосы были тоже светлые, но кожа не загорала никогда.
Он небрежно пожал плечами и откинулся на диване, раскинув руки вдоль спинки.
– У меня последнее время много дел. Один случай за другим, и все запутанные.
– Свое свободное время ты проводишь в темных комнатах?
Эта колючая реплика вызвала на его лице ироническую улыбку, и Лоре захотелось шлепнуть себя побольнее.
– Неужели ревность? Или "виноград слишком зелен"? – осведомился он.
– Я бы назвала это разочарованием и отвращением.
– В самом деле? Тебе не нравится мое общение с женщинами, или ты не одобряешь мой выбор?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});