спешили с ответами, а попросили расписать, как я себя чувствую. Потом объяснили причину моего пребывания здесь.
Они сказали, что на Земле настал конец человечеству из-за неожиданно разыгравшейся ядерной войны. Сказали, что я такой не один, что подобным образом они вытянули к себе несколько сотен людей. Самых нужных для себя людей. На мой вопрос – по какому принципу проводился отбор, они ответили, что пока нет смысла пытаться это объяснить. Сначала нужно понять – какие они создания, потому что их причины находятся далеко за пределами понимания этого слова человеческим сознанием.
Затем они сообщили, что других людей я скоро увижу, когда пройду этап адаптации. Еще напомнили, что готовили меня, как и всех остальных, кто сюда попал, к данному событию заранее. Тот сон, что снился мне в детстве, в котором меня и мою семью забирают инопланетяне. Это они вложили его мне, как и другим. У каждого, в зависимости от собственного сознания, тогдашнего настроения и мыслей, сон представал в своеобразных деталях: кто-то в нем был старше, кто-то находился в красивом доме, но главная идея оставалась неизменной. С помощью него они предупреждали о предстоящем, хотя осознавали, что вряд ли их поймут, но это была необходимость. Определенный фундамент в облике сна, лежащего за пределами бытовой реальности человека. Некий уголок, куда потом, по их мнению, можно будет сложить связанные с этим необычайные ситуации, умерив таким образом их влияние на психику.
Сон был так давно, поскольку конец человечества предполагался раньше, но отсрочился и у них появилось больше времени, чтобы подготовится к этой сложной операции.
Я спросил – как насчет Веги? Наблюдали ли они за мной, когда я смотрел на нее в телескоп с папой в лесу?
Они сказали, что – нет, что я сам прикрутил эту ситуацию ко всему прочему из-за схожести Веги со звездой, которая мне постоянно снилась, когда я уменьшался (это, кстати, они не вкладывали, а мое собственное сознание, освобожденное во сне от оков логики и устоявшегося восприятия, оказалось более чутким к тому, что действительно происходило; так случилось и со многими другими «извлеченными»). Потому что мы сейчас находимся не возле Веги, а совершенно в другом месте. На тысячи световых лет дальше – именно из-за такого огромного расстояния им и пришлось использовать столь необычайный способ эвакуации людей, поскольку добраться к нам физически они бы не успели.
Но мне не стоит из-за этого волноваться. Главное, что процедура перемещения прошла успешно, и я теперь здесь, в целости и сохранности.
Я сразу же вспомнил, сколько еще посторонних деталей я пытался приплести к этим событиям, в своих тщетных попытках понять происходящее. Самыми абсурдными, конечно же, были мои догадки о черном гольфе, который, как оказалось, лишь по дурацкому совпадению фигурировал в этой истории слишком часто. До чего же человеческий мозг тянется к сочетанию разрозненных фактов, как к единственной системе познания мира. Словно создает сетку, через которую просеивает хаотичную действительность. Любит выстраивать концепции, и главное, что он это делает не из тех деталей, которые важны, а из тех, что попадутся под руку. То есть, функция выявления важного, основополагающего у нас заметно проигрывает безудержному стремлению к сочетаниям.
На том наш первый разговор и закончился. Периодически мне случалось задать вопрос, только подумав о нем, но не озвучив словами (в ответ на предыдущий импульс), поскольку иногда у меня складывалось впечатление, что я мысленно общаюсь сам с собой, настолько деликатно было их присутствие в моей голове. Тогда они просили озвучить вопрос, потому что практически не умеют расшифровывать человеческие мысли, могут лишь вкладывать ответы. А еще потому, что это нужно для каких-то исследований, которые в свой черед требуются для поддержания моей нормальной жизнедеятельности в таких непривычных обстоятельствах. Я словно выходил из транса и говорил вслух, с некоторым смущением слыша свой голос – единственный и громкий в этом странном помещении. Потом замолкал и слушал умиротворяющий, беззвучный импульс.
После разговора я продолжал пребывать в сравнительном спокойствии, несмотря на тревожные мысли, вяло проплывающие в моем сознании. Таковыми их можно назвать по содержанию, однако чувства беспокойства они во мне почему-то не вызывали.
Я думал о нашем мире, которого теперь нет. Неужели он действительно исчез навсегда? Вся наша тысячелетняя история, многообразие мест и форм жизни на планете, богатство нашей культуры, искусства и мысли, колоссальные миры в каждой области знания. Весь этот гигантский шар (хоть и крошечный по космическим меркам), на котором каждый день, каждый час происходило бесчисленное количество процессов на всех возможных уровнях – от слетающего с ветки листка и взмаха крыльев стрекозы до малейшего колебания души отдельного человека – все то, что составляло нашу реальность. Неужели ее теперь не существует?
Пустота, зияющая за этим пониманием, на удивление не казалась мне страшной.
А люди… Моя мама, друзья, родственники, все остальные, кого я когда-то знал. Ведь все они погибли! А я только сейчас об этом подумал… Насколько же я эгоистичный! Я даже не спросил их – нет ли среди спасшихся моих знакомых, смогу ли я с ними встретиться. Но кого я хотел увидеть?
Этот вопрос вогнал меня в ступор. Перед глазами словно было бельмо, за которым в молочной размытости мельтешили неясные силуэты. Я знаю, что у меня были друзья и родственники, но не могу вспомнить никого конкретно. Они будто все смешались в кашу, которая вытекла из моей памяти. Даже лицо мамы расплывалось в тенях далекого прошлого. И самое странное, что данное осознание не вызвало во мне настоящей тревоги, лишь легкое смятение.
Получается, что я забыл всех так же, как и меня забыли окружающие, когда я стал уменьшаться. По сути, у меня этот процесс начался еще на Земле, вместе с данной аномалией, но я даже этого не заметил. Лишь под конец кажется понял, что всех забыл, однако тогда мой разум был в таком удручающем состоянии, что я как следует не осмыслил данный факт, и только сейчас это полностью осознал.
Но зачем им это? Почему меня все забыли, так же, как и я всех, словно я никогда и не жил в этом мире, если он все равно рухнул? Ведь теперь это не имеет значения и никакого проку от такой амнезии, если большинство ее носителей исчезло.
Я попытался подумать, что же еще я мог забыть и спустя мгновение до меня дошло, что я практически не помню свою жизнь. Воспоминания не то что сжались в смутные сгустки, теперь все