нижнюю половину, разрезал ее поперек, надорвал края с обеих сторон, чтобы можно было завязать, и обернул вокруг бедер. Выглядело это, как неровная юбка, которую иногда приходилось поправлять, и в ноги бывало холодно, но все же лучше, чем ничего.
Я знаю, что я делаю. И порой даже у меня бывает хорошее настроение.
16
Нужно что-то предпринять! Нужно что-то делать!
Я метался по кухне и нервно размышлял.
Выполнять любые бытовые дела становилось все труднее и надо бы это как-то решить. Нужно подстроить все под текущие обстоятельства.
Я открыл холодильник, долго и задумчиво его разглядывал, пока не начал пищать индикатор температуры. Захлопнул дверь, чтобы он умолк, снова открыл и стал перекладывать продукты на нижние полки. Чтобы дотянуться до верхних, мне пришлось подставить стул, на который теперь тоже залазить не так легко.
Закончив, я взял с подоконника консервную банку, что служила мне пепельницей, и поставил на пол, чтобы больше к ней не тянуться. Неполный блок сигарет и начатую пачку положил рядом.
Как насчет форточки? Ай, да ладно, придется ее открывать и закрывать при каждом перекуре, а то, если оставить открытой, в кухне станет совсем холодно. На стул и со стула на подоконник, думаю, уж как-то заберусь, будет хоть какая-то зарядка.
Я перевел взгляд на плиту. Там стояла сковородка с жаренными колбасками (последние полуфабрикаты из моих запасов) и кастрюля с картошкой. Нет, еду я не буду ставить на грязный пол, даже накрытую крышкой. Пусть остается там, пока не остынет и не перекочует в холодильник.
Спички для зажигания конфорок я бросил рядом с пепельницей.
Так, идем дальше. Все правильно, поочередно пройдем всю квартиру и бытовые предметы, которыми я пользуюсь, будут расположены как надо.
Я поставил два табурета возле буфета для тарелок, чашек, ложек и вилок. Потом подумал, что это глупо, ведь, когда чистая посуда закончится, все равно это придется все перемыть. Зато не надо будет постоянно скакать на буфет за чистой тарелкой, и помыть лучше все сразу.
Остальное оказалось итак подготовленным. Маленький табурет, который я нашел в кладовке, уже несколько дней стоит возле унитаза. Душ давно лежит в ванной, а не висит на крючке, как раньше. Стул возле рамы на балконе, если мне захочется ее открыть, подставлен. Клавиатура, монитор и мышь максимально пододвинуты к краю стола, монитор нагнут вперед, чтобы в него было удобно смотреть с моим ростом.
Кажется, я сделал все, что мог. А что я еще могу?
17
Я шел на кухню на перекур и что-то меня дернуло остановиться в узком проходе за прихожей и поднять глаза вверх, на стену, где по углам выцветшего прямоугольника кусочки затвердевшей приклеенной бумаги. Здесь была карта… когда-то давно. Точно, и у меня была идея наклеить сюда листы и нарисовать карту по памяти. Ради забавы, чтобы занять время или поностальгировать. Странно, я долго не помнил об этой затее, да и когда она ко мне приходила?
Я не стал зацикливаться и прошел на кухню. Закурив, я мысленно вернулся к фильму, который сейчас смотрел. Там было о чем подумать.
И вдруг, когда мой взгляд упал на полупустой блок сигарет на полу возле батареи, я со странным уколом в сердце осознал, что совершенно забыл озаботиться их запасом. Забыл и думать об этом. А что теперь делать, когда я такого роста? Ведь сегодня я всего лишь 102 сантиметра, против бесчисленных сантиметров огромного внешнего мира.
Я уже не меряю рост каждый день, как раньше. А какой в этом смысл? Все равно я знаю, что уменьшаюсь. Единственное, мне кажется, что в последнее время процесс ускорился, и я теряю за сутки не 3-4 сантиметра, а целых 5-6.
Но как быть с сигаретами? И что еще я мог забыть?
Я собрал в комок всю свою, распавшуюся на частицы, интеллектуальную деятельность и запустил его в стену забвения. Стена осталась на месте, а комок расплескался по ней, как в том страшном сне, в котором мужик в военной форме схватил годовалого ребенка за ноги и с размаху ударил об угол дома. У него лопнула голова, а мама рядом кричала и плакала. Почему я не позвонил маме?
Этот вопрос застал меня врасплох. Действительно, почему я столько времени не звонил ей? Ощущение было, словно меня вышвырнули в пустое пространство, почти такое же пустое, как космос между Землей и Вегой. Потом память начала возвращаться.
Поначалу я просто не хотел ее тревожить. Не хотел объяснять, что со мной происходит, то, чего я сам не понимаю, поскольку она все равно не смогла бы мне помочь, а от ее жалких попыток стало бы только хуже нам обоим. Похоже, я просто боялся или стыдился объяснять. Стыдился ее возможных криков, стенаний и в итоге ощущения своей беспомощности. Ведь трагедия, с которой не можешь справиться, становится еще оглушительней, когда кто-то жалеет тебя больше, чем ты сам. Внутренней силой преодоления наполняешься, лишь когда трагедию можно со временем решить.
Далее помню, что боялся ей звонить, поскольку она не узнала бы меня, как и… мой старый друг. Это было бы ужасно – понимать, что тебя не узнает собственная мать. Возможно ли такое? Думаю, что да, она наверняка меня забыла, раз не звонит так долго, ведь раньше мы как минимум раз в неделю созванивались.
Слышать в трубке ее непонимающий голос – нет, ни к чему все это. Хотя может все-таки позвонить?
Нет, звонить не надо, но нужно что-то предпринять! Чем я вообще занимаюсь – думаю про дурацкий фильм? Все позабывал, ничего не делаю…
Я заплакал. Не издал ни звука, просто по щекам потекли слезы без каких-либо предварительных позывов. Я стоял возле окна, теперь моя голова еле выглядывала из-за подоконника. И мир перед глазами рассыпался на мириады бликов, словно разбитое цветное стекло под косыми лучами солнца. Стекло острыми зазубринами вонзалось под веки и я продолжал плакать.
Передо мной возникли размытые белые пятна, бывшие когда-то лицами. Проплывали хаотичным караваном. Кто эти люди? Может те, кого я забыл… Ах, вот как оно бывает.
Стоп, но маму я же помню. Я почти… почти точно могу представить себе ее лицо. Может, она меня не забыла…
Я открыл холодильник и достал остатки коньяка. Налил себе полрюмки – огромная доза по моим нынешним меркам – и выпил залпом. Немного взбодрился, слезы начали высыхать.