Уфимцеву пришлось выждать некоторое время, прежде чем возобновить преследование. На его удачу по трассе, ведущей из Еревана, даже в позднее время машины шли с завидным постоянством, так что он не только не попался на глаза водителю, но и сумел в короткий промежуток времени сократить между машинами разрыв.
По мере того как автомобили продвигались вперед, Уфимцев нервничал все сильнее. «Что я буду делать, когда машина покинет пределы города? На пустынной трассе водитель меня сразу засечет», — думал Уфимцев. Но беспокоился он напрасно, в эту ночь удача была явно на его стороне. Не доехав до выезда, водитель преследуемого автомобиля свернул на второстепенную дорогу, и почти сразу Уфимцев увидел, как загорелись задние фонари. Машина остановилась у палисадника скромного, отдельно стоящего дома. Уфимцев тут же ударил по тормозам, заглушил двигатель и погасил фары.
Из машины вышли Геворкян и двое других пассажиров, водитель снова завел двигатель, развернулся и уехал, даже не взглянув в сторону автомобиля Уфимцева. Как только он уехал, Уфимцев покинул машину и поспешил к дому, в который вошли Геворкян и его спутники. Он прошел мимо палисадника, заметив при этом, что свет в доме горит только в одном окне, вернулся назад и осмотрел двор. В нем никого видно не было, но Уфимцев решил перестраховаться. Он прошел на соседнюю улицу, перебрался через забор соседского дома, пересек двор и оказался у забора, граничащего с тем домом, который был ему нужен.
Через пару минут он сидел под окном, в котором горел свет, и прислушивался, пытаясь понять, что происходит в доме. По всей видимости, никто из присутствующих в доме не предполагал, что за ними могут наблюдать, так как о том, чтобы закрыть окно, никто не подумал. Через неплотно прикрытые занавески Уфимцев видел все, что происходит в комнате. За столом сидели пятеро мужчин, трое из них приехали на машине, двоих Уфимцев видел впервые. Разговор вел Геворкян. Он говорил на армянском языке, а один из тех, кого он привез с собой, быстро переводил на английский. Во время перевода он обращался ко второму мужчине, приехавшему с Геворкяном, и Уфимцев сделал вывод, что он иностранец. Уфимцев порадовался тому, что владеет и армянским, и английским и может не беспокоиться о том, что чего-то из разговора не поймет.
— Господа, у нас сложилась непростая ситуация, — начал Геворкян. — Мы понимаем, что никто не ожидал подобного исхода, и все же проблему нужно решать как можно скорее.
— Ваши люди не выполнили миссию, — выслушав Геворкяна, проговорил иностранец. — Это очень плохо скажется на отношении к группе.
Мужчина, который переводил ответ иностранца, старался переводить слово в слово. Геворкян и двое других мужчин выслушали ответ, после чего заговорил один из тех, кто находился в доме до приезда Геворкяна.
— Миссия заключалась не в том, чтобы не попасться, — заявил он. — Да, предполагалось, что ответственность за произошедшее организация возьмет на себя не раньше, чем получит положительные результаты операции. Но в нашем деле предугадать исход миссии было невозможно.
Иностранец дождался перевода и заговорил вновь. На этот раз его тон стал более резким.
— О чем мы сейчас говорим? О том, как надо выполнить миссию или о том, что план оказался непродуманным?
— Обстоятельства изменились слишком быстро. Мы не могли этого предвидеть, — ответил тот же мужчина.
— Позвольте вам напомнить: план — это совокупность предварительно обдуманных действий, объединенных последовательно для достижения цели в строго назначенные сроки. — В голосе иностранца появилась язвительность. — В вашем случае не выполнены сразу два условия: вы плохо продумали ваш план и сорвали назначенные сроки.
— Да с какой стати вы выдвигаете нам обвинения? — Мужчина, который вел диалог, едва сдерживался. — Мы организовали операцию идеально, и не наша вина, что обстоятельства изменились.
— Спокойнее, Давид. — Геворкян предостерегающе сдвинул брови, останавливая мужчину, и тут же обратился к переводчику. — Гия, не нужно этого переводить.
Переводчик запнулся на полуслове, иностранец смотрел на него с плохо скрываемым презрением. Геворкян выдержал паузу и обратился к иностранцу:
— Мистер Уильямс, мы понимаем, как дело выглядит со стороны, но кому сейчас помогут взаимные обвинения? Вы же разумный человек, так давайте попытаемся исправить ситуацию, пока есть такая возможность. Поймите, чем дольше наши люди находятся в руках врага, тем больший риск, что враг выйдет на нас.
— Не думаю, что это доставит нам неудобства, — выслушав перевод, заявил Уильямс. — Мою организацию невозможно связать с тем, в чем обвиняют ваших людей. Я уверен, что лучшее решение — ничего не предпринимать и дать властям то, чего они так жаждут.
— И чего же они, по вашему мнению, жаждут? — в разговор снова вступил Давид.
— Они жаждут крови. Как это у вас говорится? Око за око, верно? — Уильямс откинулся на спинку стула, явно довольный собой. — Так дайте им то, чего они хотят. Сдайте им своих людей, пусть они устроят показательный суд на потеху толпе.
— Вы предлагаете нам отдать наших людей на растерзание русским? — Давид чуть не захлебнулся от злости. — Чтобы мы отдали своих людей? Быть может, у вас так поступать принято, но армяне своих людей не бросают в пасть ко льву!
— Давид, так мы ничего не добьемся, — мягко произнес Геворкян и снова обратился к переводчику: — Гия, переведите следующее: для нас такой вариант неприемлем.
Гия послушно перевел, но Уильямс фыркнув, произнес в ответ:
— К чему эти ремарки? Неужели вы думаете, что по тону вашего «друга» я не понимаю, о чем идет речь?
— Господа, давайте успокоимся и начнем сначала, — просительно произнес Геворкян. — Мы собрались здесь не для того, чтобы ссориться или усложнять ситуацию. Она и без того плачевная. Послушайте меня, мистер Уильямс! Нам нужны ваши лучшие адвокаты, они нам просто необходимы, и я объясню почему. Дело в том, что вы плохо знаете русских. Да, они примут признания наших людей и даже с радостью казнят их на глазах разъяренной публики, но на этом они не остановятся. Они пойдут дальше, и, когда это произойдет, ваши люди пострадают вместе с нашими. Пусть чуть позже, но это обязательно произойдет.
Гия едва успевал переводить, так горячо и быстро говорил Геворкян. Однако на Уильямса его речь не произвела ожидаемого эффекта. Он все так же спокойно сидел на стуле и улыбался язвительной улыбкой.
— Из уважения к вам, господин Геворкян, я отвечу на вашу тираду. У моего народа тоже есть поговорки. Одна из них гласит: «Если вы слышите стук копыт, это, скорее всего, лошади, а не зебры». Она не совсем точно описывает ситуацию, но весьма близко. Если ваши