Читать интересную книгу Поводырь в опале - Андрей Дай

— Быстрой? — удивился я. В моих бумагах указывался срок окупаемости заводов в пять лет, и железной дороги — в пятнадцать. И, честно говоря, я сам в этом сомневался.

— Начнем с определенности, — ускользнул Штиглиц. — Карл Васильевич? Не соблаговолите?

— Охотно, Александр Людвигович, охотно. Тем более что с этой стороны нас никакие неожиданности не ожидают. Охлаждение же Государя к нашему дорогому Герману не более чем игра. Александр, как вы знаете, чувствительный и совестливый человек. Однако же и он вынужден усмирять свои чувства в угоду политической надобности. Отсюда и удаление Германа из Царского Села, и проявление мнимого неудовольствия. Стоит лишь молодому Лерхе проявить себя в какой-либо иной, не связанной с цесаревичем Николаем области, и Высочайшее благоволение тут же вернется.

— Я рад, — без энтузиазма, выговорил я. Нечто подобное я и ожидал. Уж слишком плохой актер принц Ольденбургский. — Тем не менее, мне хотелось бы знать, что господа банкиры подразумевают под быстрой окупаемостью?

— Да что вы, право, Герман Густавович, пристали к этой мелочи, — расправив влажные от пивной пены усы, воскликнул кавалерийский ротмистр. — Не довольно ли того, что ваши прожекты станут осуществляться?

— Отнюдь, — фу, еле выговорил. — Вениамин Иванович. Нет у меня уверенности в скорейшей прибыли с дороги, для которой еще и рельсы не начали делать. Не хотелось бы ввести в заблуждение уважаемых господ. Они ведь намерены существенные капиталы в это дело вложить…

— За это можете не волноваться, молодой человек, — решил успокоить меня барон. — В нашем обществе честное имя куда дороже денег ценно.

— Так и я о том, Александр Людвигович. И я о том. Какая тень на ваши имена ляжет, если мы акционерам пообещаем скорые дивиденды, а их не будет! Да и ваши деньги надолго в строительстве застрянут.

— Да где же застрянут? — заволновался Гинцбург. — Подписаться на акции дороги на миллион — это же таки не значит этот миллион тут же отдать.

— А что же это значит? — удивился я. Надеюсь, вполне достоверно удивился. Потому что уже стал догадываться, что за махинацию решили провернуть эти прохиндеи. Не зря же Рейтерн меня об облигациях предупреждал.

— Это значит, Герман Густавович, что мы с господином Гинцбургом готовы поручиться своим именем в благонадежности вашего предприятия, — опередил еврейского банкира Штиглиц. Судя по выражению лица управляющего Госбанка, разговором он был весьма недоволен. — Кто же иначе рискнет доверить капитал на строительство хоть чего-нибудь в дикой Сибири?

— Спасибо, — я даже ладонь к сердцу прижал, в доказательство искренности. — Огромное вам, господа, спасибо. Но какая же здесь прибыль? Согласно Уложению об Акционерных товариществах, подписка на участие — это выражение готовности выкупить заявленное число долей. Ни о каком участии в распределении какой бы то ни было, даже потенциальной прибыли, речь не идет. Или я что-то неверно понимаю? Я опасаюсь, что…

— Вот только не надо опасаться, — от волнения у Горация Осиповича прорезался яркий еврейско-одесский говор. — Таки мы должны опасаться. Не скажу за господина барона, а наш банкирский дом готов миллион серебром на ваши прожекты положить. А это таки немалые деньги, молодой человек!

— Миллион? — выдохнул я. — Всего? Да на один железоделательный завод нужно два, как минимум. А на дорогу и пятидесяти мало!

— Пятьдесят? — округлил глаза Асташев-старший.

— Это не так много как представляется, — неожиданно ласково улыбнулся Штиглиц. — Я добавлю еще миллион. Господа Лерхе тоже что-то вложат. По подписке что-то наберется. Но основное — это конечно займы. Придется выпустить облигации долгого займа под три процента. Их ныне охотно покупают в Европе.

— Так, а кто же станет выплачивать им заявленную прибыль, коли еще ничего нет?

— А вот господин Рейтерн и станет. Он так ратовал за частных железнодорожных строителей, такие с генерал-лейтенантом Мельниковым полемики учинял, что Государь был вынужден особым рескриптом повелеть, чтоб акционерным обществам по пять процентов дивидендов из казны выплачивалось на вложенное, со дня начала изыскательских работ. Да и наш друг… Гораций… эм… Евзелевич гарантии дает, что в Париже, через их банка отделение, облигации наши с изрядным привеском сторгует.

В мое время подобные схемы проворачивали с использованием государственных гарантий. Некая, близкая по духу главе администрации, организация получает от региональных властей гарантийные обязательства. Конечно, под замечательный проект. Что-нибудь этакое нанотехнологичное или инфраструктурное. И с ними тут же бежит в импортные банки за кредитами. Разве можно сравнивать их два процента годовых и наши двенадцать? В итоге, иностранные деньги тут же расползаются по русским банкам, в виде вкладов, а с чиновничьей братией начинается длинная и нудная переписка. Государевым людям положено интересоваться ходом выполнения перспективного проекта, но денег хочется еще больше. А «домашней» фирмочке не до проектов. Они заняты собиранием процентов по вкладам и распределением относительно честно нажитого между заинтересованными лицами. Грубо говоря — пилят и оттаскивают.

Причем, с точки зрения закона — никакого криминала. Найдется десять тысяч причин, мешающих начинать воплощать гениальный замысел в жизнь. Так что теперь, капиталам просто так пылиться? Деньги должны работать! А что, «благодаря» таким нано-прожектерам нормальные люди на поддержку государства могут уже не рассчитывать, так понятливее нужно быть! Смекалку проявлять вовремя. Откаты разными словами могут быть названы…

Однако такой откровенный грабеж казны в моем, двадцать первом веке, неминуемо привел бы в Лондон на постоянное место жительства. А, если еще и не поделиться вовремя, так и к самоубийству шарфом. Здесь же банкиры совершенно спокойно это обсуждали, не опасаясь никаких последствий.

Совесть взбрыкнула слегка, но Герочка тут же с ней договорился. Объяснил, что казенные выплаты пойдут на благое дело. Дорога-то нужна! Сама Империя добралась бы до Сибири только лет этак через двадцать или тридцать.

— У вас в… Томске? Я правильно помню? Да, в Томске нынче же откроется отделение Государственного банка. Необходимые распоряжения я уже отдал. Для вашего прожекта будет открыта кредитная линия, коя будет восполняться за счет продажи облигаций в Европе. Так что стройте себе на здоровье. Оговоренная с вашим батюшкой доля станет переводиться на ваши счета. Для нового вашего банка так же все будет весьма и весьма благоприятно.

Я не мог сдержать улыбку. О таком подарке судьбы я и мечтать не мог. Появление в Томске отделения самого мощного в стране банка в одночасье решит проблему недостатка денег в губернии. Что просто обязано так подопнуть предприимчивость сибирских купцов, что только держись.

Штиглиц кончиками пальцев взбил белоснежные бакенбарды. И самодовольно добавил:

— И о визировании бумаг Государем не беспокойтесь.

— Вы уже выбрали подрядчика? — подхватил Гинцбург. — Могу порекомендовать нескольких добропорядочных господ.

— Наш Герман Густавович и сам справляется, — улыбаясь, и в это же время недовольно покачивая головой, пожаловался Асташев. — Я для его заводов с господином Обуховым сговариваюсь, а он уже генерала Чайковского в директора назначил.

— Что за Обухов?

— Так Павел Матвеевич Обухов. Он прежде горным начальником Златоустовских заводов был в чине генерал-майора. Потом на Неве завод основал, чтоб пушки для флота лить. А теперь-то в Морском ведомстве за долги. И на заводе его управляющим капитан-лейтенант Колокольцев поставлен, а по технической части полковник Мусселиус. Компаньон Обуховский, господин Путилов, от дел вовсе отошел. Так и Павел Матвеевич в стороны стал поглядывать…

— Кхе-кхе-кхе, — закашлял, засмеялся Гинцбург. — Отошел, говорите? Николай Иванович был недавно у меня… О кредите спрашивал. Казенный чугунолитейный завод, что в Северной гавани, хочет купить. Что ему ваш горный инженер…

— Кинул, — кивнул я сам себе. — Однозначно — кинул.

— Что вы сказали? — заинтересовался сидящий ближе всех Штиглиц.

— Обманул, говорю, — «перевел» я.

— Ну отчего же обманул? Все по совести. Каждый желает получить то, к чему стремится. Инженер Обухов все силы на литье пушек тратит, а Путилову богатства хочется. Как же им вместе-то на казенном кошту быть?

— И что, Иван Дмитриевич? Господин Обухов проявил желание поехать в Томск железо плавить?

— Не слишком, — признался Асташев. — Но обещался подумать…

— Только не нужно ему мешать, — пригладив бороду, самодовольно заметил Гинцбург. — Путилов сообщал, будто Обухов превосходнейший знаток. И чуть ли одержим мыслью устроительства завода наилучшим образом. Такие господа деньги только тратить умеют. А вот Николай Иванович совсем иначе устроен. Теперь я, пожалуй, дам ему средства на покупку.