разве мог он сомневаться в новом мире глядя в глаза этим безупречным людям, что были тверже скал, свирепее лесного пожара, сильнее всех лесных зверей? Разве мог он сомневаться в себе, вспомнив их глаза?
Нет, эти люди не оставляли шанса никому. Никто не смеет быть уверенным в своем превосходстве над людьми. Не что не может посягнуть на это. И как бы не было все плохо, человек, согнутый, придавленный, он встанет и разогнется, потому что нет существа более крепкого, с более цепкой хваткой.
Вспомнил Стратоник, что он человек.
Человек!
Монстры? Каких монстров бояться ему, человеку? Самый ужасный монстр этого мира есть человек.
Но мысли затухают… мысли гаснут, словно догоревшая свеча. И вот уже дуновение ветерка задувает их…
— Ты не спишь? — сквозь исчезающий сон произнесла Эвлалия.
— Не сплю. Но ты спи, — ответил он, продолжая смотреть в далёкие пустоши своих видений.
— Сколько времени?
— Четвертая стража.
— Такая рань… — она потянулась.
Стратоник наблюдал, как она просыпается.
Почему-то она не звала слуг. Оделась сама.
Подошла и села рядом с креслом, уложив красивые ноги прямо на пол, а сама взяла Стратоника за руку и приложила её к щеке.
— Тебе страшно? — спросил он, не убирая руки, ощущая ей нежную кожу лица Эвлалии.
— Скажи, будет война?
— Да.
— Почему? — её голос чуть вздрогнул.
— Потому что в мире может быть лишь одна столица.
— Мне уже и не важно, почему… лишь бы ты снова не ушел в никуда. Мы думали, ты умер тогда.
— Больше я никуда не уйду.
— Уйдешь.
— Почему? — спросил теперь уже он.
— Потому что должен. Я бы не любила тебя, если бы ты не был тем, кто не уйдет, — она улыбнулась.
Подняв голову, Эвлалия всмотрелась в лицо Стратоника. Выражение его глаз порою было столь глубоким, что напоминало два портала в другой мир, полный сумрака.
— Скажи, как это будет?
— Что будет?
— Война… что это будет за война?
— Откуда я знаю?
— Ты все знаешь. Ты бы не был тем, кто ты есть, если бы не знал.
— Меня всегда раздражала твоя манера говорить нарочито философски. Знаешь об этом?
— Знаю. Иначе бы так не говорила.
Стратоник ласково улыбнулся.
— Ничего не будет. Они никогда не нападут на нас. У них не хватит сил. Они будут выбивать крепости, которые хотят присоединиться к нам.
— И на кого они нападут? И что ты будешь делать?
— Они нападут на Вольный.
— Но тебя ведь это не касается, правда?
— Касается, конечно.
— Разве это не дело Альтиора и его рыцарей? она поднялась, подошла к одному из комодов, взяла гребешок и стала расчесывать свои густые рыжие волосы.
— Это дело города, Эвлалия, а значит и мое дело.
— Надеюсь, ты никуда не уйдешь из города.
— Уйду… я уезжаю в Золотой трон.
— Когда? — и тогда она обернулась в легком изумлении.
— Завтра утром.
— Знаешь, ты никогда не говоришь, но я все равно не могу привыкнуть.
— Я есть город, Эвлалия, дела города, мои дела, все одно…
— Да, прости, ты уже много раз говорил.
— Славно, Эвлалия, славно. Ты все лучше и лучше справляешься с ролью жены префекта города.
Эвлалия еле заметно ухмыльнулась.
_____
Снова север.
Холодные ветра теперь здесь повелевают.
Город, некогда называем Башней, теперь лишь полоса руин, ведущих от цитадели до библиотеки. Два громадных сооружения. Оба были до недавнего времени заброшены.
Когда в конце десятилетия, в восьмом году после окончания войны с чудовищами, сюда не вернулись немногие черные латники, чтобы своими неживыми глазами вновь узреть величественное здание, когда-то служившее центром растущей империи.
Огромная круглая башня с дырами и щелями. Внешние пристройки местами полуразрушенные, там видны обуглившиеся камни, кирпичная гарь, след пламени драконов. Теперь эти ужасные существа, когда-то владевшие небом, стали большой редкостью.
Внутри полупустой цитадели, где-то среди огромных зал, лучами расходившихся из полого ядра, сидел в одиночестве Альтиген.
Когда черные рыцари входили сюда, то им пришлось истребить огромное множество мерзких тварей, обитавших здесь. Подобие людей, крылатые и бескрылые, с перекошенными опухшими мордами, каждый монстр был неповторим в своем уродстве, брызжущие слюной. Страдающая от мучений, содрогающаяся от боли, но очень сильная и дикая серая плоть жаждала истреблять и пожирать все, что видела. Рыцари огнем загоняли их в углы и тупики коридоров, и там сжигали. В бесконечных глубинах подвалов и тайных залах, пристройках, перекрытых тяжелыми железными решётками и крепкими дубовыми дверями, до сих пор обитали ужасные монстры, оставленные демонами. Цитадель была огромна, и черные рыцари были лишь одним из видов, что населял её.
Альтиген отвлекся.
В кромешной темноте он читал трактат своими глазами, природа которых изменилась навсегда. Свежий свиток, переписанный магами ордена для него, привезённый из Великого Приюта.
В свитке описывался Белый город и его внутреннее устройство. Этот маг, автор свитка, ездил туда вместе с торговцами, был известным в орденских кругах путешественником и талантливым магом, занимающимся утонченными дисциплинами. Его звали Илиодор. Стиль его отдавал дань уважения старине. Описывал он структурированно и по порядку, перечисляя сперва достоинства, затем недостатки и в конце мелкие детали и подробности весьма занятные. Илиодор прославился своими трактатами о жизни великих людей прошлого, некоторых из них он знал лично, так как в молодости путешествовал по миру ещё до того, как случилась война с чудовищами, а уже позже занялся магией в Башне, став учеником Протелеона. Альтиген не общался с автором лично, но люди в его окружении знали Илиодора.
В этом свитке сперва шло описание внешнего вида города, но все это Альтиген видел сам. Он видел и размеры города, ощущал собственными глазами и духом его величие и торжество, его превосходство впитывал душой.
Оставив главы, посвященные сложной системе управления, Альтиген пролистал до места, где автор, наконец решив отдохнуть от внешнего лоска и помпезности высоких мест города и его фасадов, спускается в нижние улицы и переулки, подножия магических кварталов. Тень зиккуратов таит в себе множество печалей и горестей.
Здесь Илиодор пишет о том, как сильно отличается суровая реальность от сказок, рассказываемых магами. Внизу этот город был хуже любой столицы прежнего мира. Это самые грязные и вонючие улицы из всех, какие