Читать интересную книгу Покоренный Кавказ (сборник) - Альвин Каспари

Наступило XVIII столетие.

Страшные внутренние раздоры не прекращались в Грузии и в следующие годы, а на Руси шло уже ее перестроение.

Царствовал царь-богатырь Петр Алексеевич. И Грузии в это время Небо даровало хорошего правителя: царь Вахтанг VI как бы возродил свою страну к духовной жизни, хотя все-таки грузины оставались ветхим, пережившим самого себя народом.

Вахтанг умиротворял, а царь Петр Великий боролся и побеждал. Развязавшись со шведами, он обратил свое внимание «на море без хозяина» и решил, что если оно никому не принадлежит, то пусть уже лучше сделается достоянием Руси православной.

Царь Петр Алексеевич и ранее окончательной победы над шведами зорко посматривал на Кавказ и Прикаспийский край.

В 1707 году терское казачество понесло ужасный погром от кубанского хана Каиб-султана. Каиб с огромным скопищем явился на Терек, разорил здесь почти все казацкие городки и поселки, но сбить окончательно казаков с Терека все-таки не мог. Терцы удержались в своих вековых гнездах, а вскоре царь Петр обратил свое внимание на удальцов и занялся и их переустройством.

Отправляясь в недоброй памяти прутский поход, царь Петр повелел воеводе казанскому и астраханскому Петру Матвеевичу Апраксину идти на Кубань, дабы привлечь на себя здесь турецкие войска, оттянув их от Прута. Апраксин пошел в августе. Это было одно из первых важных воинских движений русских на кавказский запад. Поход был удачен. Апраксин, имевший, кроме того, приказание жестоко наказать татар, грабивших русское Понизовье, добрался до Кубани, пожег там все татарские селения вверх и вниз по реке. На обратном пути он встретил огромное татарское скопище под начальством татарского мурзы Чан-Араслана, возвращавшегося с 3 тысячами всадников из пределов нынешних Саратовской и Пензенской губерний, куда татары ходили для грабежа. Чан-Араслану было нанесено столь страшное поражение, что из всего его скопища остались в живых всего-навсего один мурза и два татарина.

Однако эта победа имела неожиданные последствия. Она подняла против русских все Закубанье. Свыше 7 тысяч кубанцев и черкесов, соединившись вокруг Нурадин-султана, погнались за Апраксиным и нагнали его 5 сентября 1711 года на реке Чаны. Произошла кровопролитнейшая битва, и татары были разбиты наголову. Преследуя их после поражения, отряды Апраксина ворвались в Закубанье и страшно опустошили его.

Апраксин недаром ходил в этот поход. Этот мудрый сподвижник великого Петра сам ознакомился с положением русских дел в Предкавказье и сейчас же создал меру, которая, так сказать, обеспечивала бы Руси обладание всем этим краем. По его докладу царь Петр перевел с берегов Сунжи одиноко живших там гребенцев на Терек, где казачество не оправилось еще от погрома 1707 года. Гребенцы, видимо, были довольны этим переселением, ибо не противились ему, а, переселившись и устроившись, разбились на пять станиц-городков: Червленую, Щедринскую, Новогладковскую, Старогладковскую, Курдюковскую, существующие и поныне в местах своего основания.

Так создана была Апраксиным первая терская кордонная линия, из которой впоследствии, по словам историка терского войска, «развернулась от моря до моря Кавказская линия, прославленная столькими подвигами, проходящая сияющей полосою, как млечный небесный путь, через всю историю Кавказской войны».

Из дальнейшего может быть отмечен в качестве имеющего некоторое отношение к истории края несчастный поход 1717 года кабардинского князя Девлет-Гирея, во святом крещении Александра Бековича-Черкасского, на Хиву. Из отправившегося с Бековичем отборного гребенского и терского казачества уцелело только шесть человек. Казацкая легенда говорит, что «Терек Горыныч заплакал», слушая рассказ вернувшегося участника этой несчастной экспедиции, и объявил, что плачет он «по гребенским своим по казаченькам».

«Как я буду за них ответ держать перед Грозным царем Иваном Васильевичем!» – сокрушается, согласно легенде, Терек Горыныч.

Неудачный поход Бековича привлек особенно настойчивое внимание царя Петра к Персии, и тут он задумал прибрать к своим рукам «сине море Каспицкое».

Персия в это время испытывала величайшие бедствия, впрочем, обыкновенные на Востоке при слабых правителях.

Шах Хуссейн, недостойный потомок шаха Сефи, был всецело в руках евнухов и видел вокруг себя мятежи и восстания. Мир-Вейс, отважный предводитель афганцев, воинственного племени, обитавшего в Кандагаре, первый поднял оружие против слабого властителя, неоднократно поражал его войска и сделался наконец независимым князем Кандагара. Успех одного мятежника возбудил смелость в других, и пламя бунта быстро разлилось по Курдистану, Хорасану и кавказским областям. Для большего успеха мятежники воспользовались религиозною ненавистью, существовавшею между правоверными поклонниками Магомета и последователями Алиевой секты. Двое лезгинцев, Дауд-Бег и Сурхай, возвестили народу, «что они призваны Богом для освобождения правоверных от еретического персидского ига и для совершенного истребления ереси». Многочисленные толпы лезгинцев и других обитателей Кавказа, вняв этому воззванию, стали под их знамена, опустошили всю Ширванскую область, взяли приступом в 1712 году богатый торговый город Шемаху и, разграбив жителей, не пощадили и бывших там 300 русских купцов; они все лишились имущества и жизни. Убыток, причиненный этим русской торговле, оценили в 4 миллиона рублей. Столь значительный вред не мог быть оставлен без внимания русским правительством, тем более что волнение распространялось все дальше по Кавказу и угрожало совершенным падением торговли и опасностью самым пределам России. Астраханский губернатор по повелению государя потребовал от Персии вознаграждения за убытки и наказания мятежников. Но слабый шах, окруженный отовсюду возмутителями и едва державшийся на престоле, не только не мог доставить никакого удовлетворения, напротив, еще сам просил помощи у русского монарха. Петр не упустил случая, как говорят историки его царствования Ламбин и Брикнер, ознакомиться короче с состоянием Персии и отправил туда своего посланника, подполковника Артемия Петровича Волынского. Волынский заключил торговый договор с персидским правительством и обещал вспомогательное войско против мятежников, но не мог получить от слабого шаха ни вознаграждения за убытки, понесенные русскими купцами, ни ручательства в безопасности торговли на будущее время. Он возвратился в 1718 году и, изложив бедственное состояние Персии, предложил монарху обеспечить русскую торговлю занятием персидских областей на южных и западных берегах Каспийского моря.

Удобнее такого случая для выполнения заветных дум великого человека и быть не могло.

В принципе поход к пределам Персии был решен царем Петром немедленно; раз решено, то и остальное все у царя-богатыря очень скоро делалось.

Пехотные полки, бывшие в Финляндии на галерах, следовательно, привычные к действиям на море, еще осенью 1721 года были расставлены на зимних квартирах в Кашине, Романове, Ярославле и других местах по Волге, а морские офицеры и прочие чины отправлены в Астрахань, которая назначена сборным местом. Артемий Волынский, определенный по возвращении из Персии губернатором в Астрахань, заготовлял там магазины и суда для провианта; в Саратове, Казани, Нижнем Новгороде также работали с лихорадочною поспешностью, а в Москве сам император надзирал за постройкой судов для бывших там полков – Ингерманландского и Астраханского. Со вскрытием рек, в начале апреля, все было готово к походу: войска, артиллерия, припасы отовсюду начинали двигаться в Астрахань. Наконец 15 мая 1722 года после молебствия в московском Успенском соборе, напутствуемый благословениями духовенства и собравшегося бесчисленного народа, Петр в сопровождении супруги отправился в путь водою на москворецком струге при пушечной пальбе и звуках военной музыки. Его свиту составляли: генерал-адмирал граф Апраксин, тайный советник Толстой, генерал Бутурлин, князь Трубецкой и молдавский господарь князь Кантемир. Четыре недели продолжалось путешествие реками Москвою, Окою и Волгою до Астрахани. Целый месяц прошел среди различных распоряжений в Астрахани, и наконец 18 июля флотилия вступила под паруса. Она состояла из 274, а с малыми речными лодками из 442 судов и везла до 20 тысяч десантного войска с 5 тысячами матросов. Граф Апраксин, выкинувший здесь впервые свой генерал-адмиральский флаг, командовал над всей флотилией; государь на корабельном боте предводил передовым отделением, а капитан-лейтенант фон Верден шел с ластовыми судами. 9 тысяч кавалерии, отправленной наперед из Царицына, и два корпуса донских и малороссийских казаков следовали сухим путем через горы. Императрица с придворными дамами осталась в Астрахани. В день Гангутской победы, 27 июля, празднованной, по обыкновению, молебствием и пушечною пальбою, флотилия благополучно достигла Аграханского залива, к югу от реки Терека, русско-персидской границы со времен Ивана Грозного. Суда остановились за несколько десятков сажен от берега за мелководьем; нетерпеливый государь, приказав матросам нести себя на доске через воду, первый вступил на берег. Взошед на песчаный курган и окинув взором окрестность и море по другую сторону Аграханского мыса, он указал сухое и возвышенное место, на котором немедленно укрепили лагерь, названный Аграханским ретраншементом. Больше недели прошло здесь в ожидании кавалерии, которая, преодолев препятствия, противопоставленные природой переходу через безводные степи и горные ущелья, встретила сопротивление и от неприятелей. Ее передовой отряд под предводительством бригадира Ветерани по вступлении в Дагестанскую область был внезапно атакован в теснинах жителями многолюдной деревни Эндери и должен был проложить себе путь оружием.