— Я готов показать свою ферму. — Грант широко улыбнулся, игнорируя Джулию.
— О, очень мило с твоей стороны, дорогой мальчик. — Леон покачал ногой, разглядывая носок своего ботинка. — Мне что же, придется блуждать по пастбищу и всякое такое? — Черные стекла очков враждебно блеснули.
— Нет, это не обязательно, — спокойно ответил Грант. — Я устрою ленч.
— А как насчет тебя, солнышко? Ты бы хотела увидеть ферму Гранта?
— Конечно, но я не получила приглашения. — Она беспечно улыбнулась.
— Джулия, — тоже с улыбкой проговорил рейнджер, — ты бы хотела увидеть мою ферму? Позволь пригласить тебя.
— А ты не шутишь? — осведомилась Джулия с серьезным видом. — Ферма действительно существует?
— Конечно. Когда вам удобно? Завтра после полудня я буду свободен. Мы могли бы устроить чудесный ленч.
Джулию затопила бурлящая радость. Она сама не понимала, откуда возникло ощущение счастья.
Леон, правда, чуть не испортил все дело. Он принялся ныть, стонать, брюзжать, проклиная все и вся.
— Дорогая, я не представляю, как я буду месить грязь на этой несчастной ферме. Зачем только я принял его приглашение?! Это была минутная слабость. Фермы меня не интересуют. Я откажусь от поездки.
— А я поеду, и все тут! — сердито воскликнула Джулия.
— Ладно, не будем спорить. Ты поедешь на ферму, я принесу извинения и займусь делами. Надеюсь, тебе повезет, и ты неплохо проведешь время.
Наступил новый день. Несколько часов подряд Джулия не покладая рук трудилась в павильоне Леона. Ее переполняла бесшабашная веселость: ровно в полдень Грант будет ждать ее на условленном месте.
Когда же она наконец увидела его, на мгновение замерла, охваченная тревожным беспокойством.
Лицо Гранта озарилось радостной улыбкой.
— Здравствуй! — Его голос прозвучал подкупающе ласково.
— Надеюсь, я не опоздала? — прошептала Джулия непослушными губами.
— В путь! — Он поправил галстук, хотя этого и не требовалось. — Машина на парковке. На этот раз мы поедем не на «лендровере».
— Не знаю, подходит ли мой костюм для поездки, — неуверенно проговорила Джулия, одергивая легкую юбку и жакет.
— Не волнуйся, — перебил ее Грант. — На пастбище мы гулять не будем. Да и времени у нас не так много. Кстати, моя мама будет одета в твоем стиле.
— Ах! — Джулия не предполагала, что встретит на ферме его родителей.
Когда они подошли к машине, шаловливый ветер налетел на Джулию, разметал янтарно-золотистые пряди.
— Жаль, что твой ухажер не смог выбраться с нами, — сказал Грант, бесцеремонно вторгшись в ее сладкие грезы. — Это почти идеальная ферма, — с усмешкой заявил он. — Шоссе проходит мимо главных ворот. Для начала неплохо, правда?
— Правда. — Джулия начала закипать. — Я поняла, на что ты намекаешь.
— Да?!
— Ты считаешь меня глупой, взбалмошной пустышкой, у которой на уме одни тряпки и развлечения. По-твоему, я ко всему подхожу с одной меркой. Шоссе, шикарная, добротная мебель, бассейн с изумрудной плиткой.
— А разве нет? — спросил он, бросив на нее многозначительный взгляд.
Джулия сделала глубокий вздох.
— Если надо — я и в муравейнике жить могу!
— Если надо, мы все сможем жить в муравейнике, правда? — Он внимательно всмотрелся в ее лицо.
С возвышенности открылся чудесный вид на Питермарицбург. Город лежал в зеленой чаше долины, по краю которой из золотой дымки поднимались изумрудно-синие горы, волнистой грядой разбегались холмы.
Шоссе ровной лентой стелилось под колеса. Вскоре Грант сбросил скорость и повернул на подъездную дорогу, обозначенную двумя белыми столбами.
Глава 8
Дом стоял на вершине холма. Величественный, прекрасный, он сиял белизной среди моря зелени и цветов. Этот загородный особняк можно было смело назвать жемчужиной капской[2] архитектуры. Влияние голландских мастеров отчетливо прослеживалось в изящной стройности конструкций, в линиях двускатной остроконечной крыши, в обработке фасада и фронтонов. По предположению Джулии, здание было воздвигнуто два века назад. Лет через сто его наверняка причислят к историческим памятникам, решила она.
Великолепный белый особняк утопал в пестрой роскоши бугенвиллеи, гибискуса и других цветущих кустов. Вдоль веранды тянулся длинный ящик для растений, в нем пенилась красная и розовая герань.
— Нет, это не фермерский домик, — с расстановкой произнесла Джулия и осеклась. — Прости! Я не ожидала увидеть такую красоту!
Грант выключил двигатель и, повернувшись к Джулии, заглянул ей в лицо.
— В холле висит полотно с видом нашего особняка. Кисти известного мастера, между прочим.
Удивляясь собственной выдержке, Джулия заговорила спокойно и медленно:
— Судя по всему, ты очень богат. Почему же ты с таким презрением отнесся к моим попыткам по-новому отделать и украсить наше бунгало?
Он поднял на нее глаза.
— Мои родители богаты, я — нет. Не знаю, поймешь ли ты меня, но в какой-то момент я стал задыхаться от такой жизни и почувствовал необходимость освободиться от всей этой мишуры. По натуре я — вольная птица. — Грант задумчиво потер подбородок. — Отец заработал свое состояние. Я единственный сын и наследник. Когда-нибудь фермой придется заниматься мне. Отец планирует построить для себя здесь же, на ферме, домик поменьше. Этот особняк перейдет ко мне, а потом, быть может, к моему сыну.
Джулия слушала затаив дыхание. Она была поражена искренностью и чистосердечностью Гранта. Он приоткрыл ей свою душу, доверился, и она не хотела спугнуть его ни словом, ни жестом.
Грант поднял руку и, словно случайно, скользнул пальцами по ее шее.
Особняк тонул в море трав, цветов, кустов. От дома сад плавно спускался вниз к каменной ограде, широкие ступени вели на уступ, расположенный немного ниже. Зеленели газоны, благоухали цветы на клумбах. Среди кустов светлым пятном выделялся теннисный корт, немного дальше буйствовал розовый сад.
— А на чем специализируется ваше хозяйство? — поинтересовалась Джулия.
— У нас молочная ферма.
Джулия ахнула, застыв на пороге просторного холла. Все здесь поражало воображение: занавеси и портьеры из золотого дамаста, в тон им чудные персидские ковры, великолепная хрустальная люстра. На одной из стен висела картина с видом усадьбы.
— Здравствуйте! — воскликнула Салли Тайлер, приветливо улыбаясь. Ее глаза лучились мягкостью и добротой. — А я думала, вас будет трое. — Она с такой теплотой и нежностью посмотрела на Гранта, что сразу стало понятно: мать и сын — хорошие друзья.