и сухих листьев для постели. И когда он уже собирался лечь спать, Робин вдруг глухо заворчал.
Хотя охотник понял по тону этого ворчания, что опасности нет, он все же приложил к плечу свой карабин и осмотрелся.
В двадцати шагах от Ричарда трава раздвинулась, и оттуда вышел небольшой олень — обычный обитатель лесов Суматры. Не замечая охотника, он спокойно двигался к ручью, горделиво выставив свои ветвистые рога. И только Ричард хотел спустить курок, подумав, что мясо оленя будет неплохим ужином для них с Робином, как собака снова заворчала — и на этот раз иначе, с жалобным воем. Пальме тут же забыл об олене и начал внимательно оглядываться по сторонам.
Когда Ричард уже решил, что тревога была напрасной, он вдруг заметил, куда смотрит Робин. Колонист поглядел в ту же сторону — и различил в густой листве движение большого тела. Это был орангутан. Неужели ему наконец-то повезло?!
Сначала Ричард хотел выстрелить, но раздумал. Орангутан его не замечал. Наверное, он обитает неподалеку — так не лучше ли проследить за ним, а не стрелять сразу из чувства слепой мести?
Ричард опустил оружие и, спрятавшись за бамбуковым кустом, продолжал наблюдать за орангутаном. Тот тяжело перебирался с дерева на дерево, поскольку руки его были полны бананов.
Колонист схватил Робина, который был ему теперь только помехой, и оттащил подальше в дупло, приказав лежать смирно. Собака была хорошо выдрессирована, поэтому свернулась в клубочек и застыла.
После этого Ричард пополз по земле следом за орангутаном. Он старался двигаться как можно тише, чтобы не быть замеченным, но многочисленные стаи взлетающих птиц могли его выдать. Один раз Ричарду даже показалось, что обезьяна заметила его — она застыла и глухо заворчала. Но потом невдалеке послышалось такое же ворчанье в ответ. Услышав это, Пальме обрадовался. Неужели он наконец нашел то, что искал долгих три года, — стаю орангутанов?!
Через несколько минут Ричард очутился на лужайке, защищенной от ветра густыми и массивными деревьями. Здесь протекал тот же ручей, на который они набрели вместе с Робином. Следы на берегу наводили на мысль, что сюда часто приходят, чтобы утолить жажду.
Но больше всего охотника поразили три шалаша из пальмовых листьев, напоминающие человеческое жилье. Два из них были сооружены на больших ветвях старого черного дерева[14], а третий, казавшийся лучше и просторнее, был пристроен к стволу бавольника.
Ни один орангутан не показывался из шалашей, и Ричард сначала подумал, что они покинуты. Но он ошибся. Обезьяна снова издала свое таинственное ворчанье. И сразу же что-то зашевелилось на черном дереве, и в его ветвях показались две головы: одна — большая, звериная, другая — маленькая, с лицом, больше похожим на человеческое. Возможно, это были подруга и сын того орангутана, который принес бананы. Они вылезли из шалаша, уселись на большой ветке и все вместе принялись ужинать.
Ричард решил быть терпеливым и не поднимать тревогу раньше времени. И его осторожность вскоре была вознаграждена.
Играя с кокосовым орехом, маленький орангутан пронзительно вскрикнул и наклонился к шалашу, выстроенному у ствола бавольника. Изнутри шалаша ответил чей-то голос, а затем оттуда вышло очень странное создание.
Это был не орангутан, а человеческий подросток.
У него были длинные всклокоченные волосы, острые ногти на ногах и руках и загорелое тело. Движения его были грубые и проворные, больше похожие на обезьяньи, нежели на человеческие. Но взгляд казался грустным.
Трудно описать волнение, охватившее Ричарда при виде этого существа. Он сразу узнал своего Эдуарда! Конечно, это уже был не тот беленький мальчик с розовыми щечками, которого он потерял: перед ним стоял подросток, загорелый и одичавший. Но все же это был он, его сын! Ричард хотел немедленно вскочить и крикнуть: «Эдуард, мой мальчик! Дорогой мой Эдуард!», но не смог вымолвить ни слова — настолько сильным было потрясение от неожиданной встречи с сыном.
Эта минутная слабость помогла Ричарду не выдать себя. И он вовремя сообразил, что напасть на орангутанов сейчас — значит перечеркнуть все свои прежние усилия, ведь он не одолеет сразу нескольких обезьян в одиночку. А самое главное — Ричард не знал, как Эдуард отреагирует на его появление: узнает ли он отца, не убежит ли от него?..
Мальчик между тем подошел к черному дереву, на котором сидела семья орангутанов. Увидев его, маленький орангутан страшно обрадовался, закричал еще громче и стал звать Эдуарда на дерево, показывая ему великолепные фрукты. Но мальчик не спешил откликнуться на этот зов. Тогда орангутан спустился сам, подбежал к Эдуарду и бросился ему на шею. По-видимому, он его очень любил.
Эдуард высвободился из объятий малыша и пошел дальше, а маленький орангутан расстроился и разозлился: он бросил фрукты, которые держал в руках, и начал топать ногами, проливая слезы, которые утирал кулаком.
Но Эдуард не обращал внимания на эти капризы. Он подошел к ручью, напился из него, а потом с ловкостью, мало отличавшейся от ловкости обезьян, залез на высокую пальму. Там он принялся за ужин, срывая плоды и сразу отправляя их себе в рот.
Мать-обезьяна была тронута плачем своего детеныша и, ворча, старалась его успокоить. Отец же, закончив свой ужин, растянулся на ветке, но старался не терять из вида Эдуарда. Он, кажется, нервничал, если мальчик отходил далеко. Вероятно, решив, что Эдуард ушел слишком далеко и медлит с возвращением, орангутан сам направился к нему, прыгая с дерева на дерево. Бедный Эдуард, заметив его приближение и, по-видимому, ожидая наказания, быстро набил себе инжиром рот и ловко соскользнул по стволу дерева вниз, на землю. Он казался грустным, шагая обратно к шалашам, а орангутан, довольный его послушанием, возвратился туда своей привычной дорогой — по ветвям деревьев.
У Ричарда от этой сцены сердце рвалось на части. Не было никакого сомнения, что Эдуарда держат здесь насильно, что обезьяны беспрестанно наблюдают за ним, не давая ему уйти далеко.
Как только мальчик вернулся, маленький орангутан снова прыгнул в его объятия. Спелый инжир, который дал ему Эдуард, восстановил дружбу, и они принялись играть в траве, явно с обоюдным удовольствием. Отец разлегся на черном дереве, а мать, сидя на земле, следила за их игрой.
Солнце садилось, а ночь здесь наступает быстро, без сумерек. Отец-орангутан повторил властное ворчанье и ушел в свой шалаш на черном дереве. Мать и детеныш залезли в другой, а Эдуард поспешил к своему шалашу. На лужайке все стало неподвижным и беззвучным.
Ричард не знал, что ему делать. Он страстно желал