- Почему? – сглотнув в заранее пересохшем горле, уточнил Лоатт-Лэ. На его глазах королевский кортеж с охраняемым бортом уже пять минут назад как вылетел из ангаров Дворца. Но сами братья теснились в шаттле.
Лаккомо щелкнул последним рычагом стопора, оторвал шаттл от причальной площадки, мягко подвесив его на подушке антигравитации и, потянув на себя чуткий штурвал, иронично улыбнулся.
- Потому что все мои идеи – хорошие, - ответил старший и тут же дал тягу на двигатель, заставив шаттл скоростным болидом вырваться из ангара в небесные просторы.
Эйнаора непривычно вжало в боковое сидение, и он, побелев, вцепился в подлокотники. Лаккомо же разгонялся с эйфорией, закладывая крутой вираж и выходя на нужное направление.
- Кажется, я вспомнил, почему перестал с тобой летать, - сдавленно признался Эйнаор, щурясь и борясь с перегрузками.
- Кажется, ты забыл, что я хороший пилот, - въедливо напомнил Лаккомо и повернулся через плечо, чтобы посмотреть, как поживает их Учитель, единственный, кого они взяли с собой на борт.
Эантар, по воле необходимости лишенный своей мантии и вдетый в лётный костюм, был едва ли узнаваем. Лаккомо невольно смутился, что встреть он учителя раньше в таком виде, то не признал бы его. Настолько взгляд привык к его мантии за годы. Неловкость ситуации с наставником настала и тогда, когда братья поняли, что он не знает, как правильно застегивается комбинезон, и им пришлось подсказывать. Повезло еще, что длинная коса влезла под шлем.
Сейчас же Даэррек только молча кивнул Аллиет-Лэ в знак того, что он в порядке и не имеет претензий. А Эйнаор сопроводил взгляд брата немым негодованием. По его мнению, на такой скорости не то что отворачиваться от лобового окна было чревато, но и вообще всячески шевелиться. Лаккомо же это никак не прокомментировал, но ерзать и вертеться все-таки перестал.
Солнечный Берег стремительно отдалялся, а сверху на шаттл неумолимо приближались пушистые облака. Эйнаор поймал себя на желании задержать дыхание, как перед прыжком в воду. Но белые объятия кустистых облаков мягко приняли маленький шаттл в свои недра, почти незаметно погрузив в белёсый туман.
Лаккомо направлял шаттл привычной дорогой в стратосферу. Уже бесхитростно и без особых виражей. Это младший не привык к таким полетам, всегда сидя на планете и пользуясь только скоростным самолетом. А Аллиет-Лэ совершал этот маршрут каждый раз при подъеме на корабль. Только сегодня, в отличие от обычного маршрута, им вскоре предстоит посадка на планету.
- Напомни, Лаки, почему я на это согласился? - позволив себе отпустить подлокотники, спросил Эйнаор. От судорожного сцепления с креслом запястья и кисти начали болеть и близнец их с неловкостью разминал.
- Потому что больше половины всех «несчастных» случаев, с членами нашей династии произошло в небе, - менторским тоном ответил Лаккомо. - А я не захотел, чтобы полет к Морскому Колоколу был прерван очередным таким досадным недоразумением. Поэтому мы летим тайно, а ты привыкаешь к такому режиму повышенной безопасности впредь.
- Я не могу назвать твой стиль полёта повышено-безопасным, - не удержал язвительности Эйнаор и проворчал, - в то время как покушение на королевском самолете выглядит как невыполнимая фантастика.
- Все когда то случается впервые, - философски отметил Лаккомо. - и все самолеты имеют свойство ломаться.
- Так же как и этот, - кольнул Эйнаор.
- Однако о нашем местонахождении знают единицы, и шаттл полноценно снабжен тремя способами аварийной посадки, - оторвав одну ладонь от штурвала, показал число на пальцах Лаккомо. - Не считая личного катапультирования каждого.
Эйнаор на руку брата только покосился, но смиренно на сей счет промолчал.
- Я не доверяю свою жизнь тряпкам, которые тоньше моей одежды, - ворчнул младший, имея в виду парашют при катапультировании.
- Я тоже, - неожиданно участливо отозвался старший. - Однако, там где пасует тонкая электроника, всегда работает примитивная физика. И если, оказавшись в небе, у меня есть шанс подстраховаться шлемом и тряпкой, я им пользуюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Параноик, - выдал Эйнаор, хотя эта грань братского отношения к жизни ему начинала даже нравиться. С такими объяснениями Лаккомо уже не выглядел для короля легкомысленным гонщиком, который ищет любой повод подержаться за штурвал.
Шаттл тем временем карабкался все выше в темнеющее небо. Эйнаор перестал задавать вопросы и начал просто глазеть по сторонам. Он не стал признаваться брату, как давно он не видел планету с такой высоты. Знал, что тот и так слышит по связке его немой восторг. И Лаккомо слышал. Отчетливо, словно этот восторг был его собственным. На какую то долю мгновения старшему захотелось сменить курс и направить шаттл стрелой выше к докам Стремительного, но… он все же сдержался. И сделал себе пометку обязательно скатать брата в космос на корабль следующий раз. Просто так. Из мелочной сентиментальности. Ведь Король Тории ни разу не поднимался на борт белоснежного флагмана.
А Эйнаор вскоре ощутил легкость, подкатившую к желудку, и понял, почему брат настаивал отправляться без крепкого завтрака. Ни с чем несравнимая космическая невесомость приняла шаттл в ласковую перину и подхватила, погрузив в тишину. Нежно лазурный изогнутый край планеты сиял под светом солнца, пестрея белыми облаками на фоне огромных океанов.
Родная Тория свысока казалась особо волшебной, и Эйнаор горько пожалел, что столица осталась у них за спиной.
- Он, правда, светится, - прерывая тишину, ответил Лаккомо на невысказанный вопрос. - Как мощный прожектор. Только мало кто его видит. И это к лучшему.
Лоатт-Лэ понял, что брат говорит об Истоке. Единственном и последнем чуде на их планете, сохранившемся с древних времен.
- А мы можем как-нибудь его скрыть? - спросил вдруг Эйнаор, не оборачиваясь, но адресуя вопрос Эантару.
- Я не могу дать ответ, - отозвался сам хранитель Истока. - Но я постараюсь его найти.
- Считаешь, это снимет с нас часть проблем? - спросил Лаккомо, подруливая по одному ему понятному вектору и сверяясь с координатами.
- Я считаю, что если у нас есть шанс подстраховаться…
- Я понял, - уловил нотку подражательства Аллиет-Лэ и после нескольких раздумий в зависшей тишине добавил, - одобряю.
Последующая часть стратосферного полёта проходила в тишине, и каждый в шаттле думал о своём. Эйнаор продолжал любоваться планетой, окутанной голубой дымкой атмосферы. Только после обсуждения Истока в его настроение закралась частица меланхолии. А так же чего-то иного. Тянущего за душу, очень грустного и печального. Как будто сказка, которую он всегда хотел видеть и ощутить, всегда была рядом, но… лишь по глупости он не решался в нее окунуться. Лишь по глупости отворачивался от богатого мира, сияющего бриллиантами нежных красок под ними. И только гордыня и ненужные принципы мешали ему посмотреть на реальность иначе.
Лаккомо же зафиксировал штурвал, какое-то время направляясь бесхитростно строго по одному вектору. Предкосмическая тишина высокого полёта на него тоже нагоняла спокойствие и чувство затишья. В какой-то мере Аллиет-Лэ даже отдыхал во время таких полетов. Во время них он по-настоящему чувствовал себя освобожденным от всех забот и дел. Когда кругом только небо и единственной задачей остаётся просто лететь.
Учитель Эантар тоже безмолвно смотрел на бескрайние просторы океана, но о чем он думал, не знали даже его чуткие ученики.
А потом Лаккомо чуть вздрогнул, когда его ладони через перчатки коснулась чужая рука. Эйнаор сжал пальцы брата на подлокотнике и расслабленно замер, словно мог насытиться впрок тишиной и покоем в их маленьком локусе далеко от забот. Старший задумчиво глянул на руку, скользнул вопросом по эмоциональной связке и словно умылся чистой и кристальной водой. От брата веяло детским восторгом и свободой, а так же спокойствием, когда вдруг неожиданно исполняется некая старая и заветная мечта. Лаккомо мягко сжал ладонь и увидел под шлемом брата улыбку. В ней было много оттенков эмоций, и каждый на время вспыхивал ярче. Младший не мог, да и не хотел признаваться себе в том, что именно так глубоко тронуло его в этом полете. Чужая среда, красоты планеты или новизна впечатлений. Все это было неважно и меркло по сравнению с тем душевным единением, которое вновь скрепило их души, и дало почувствовать Эйнаору каково это «здесь». Вдали от мира, от Дворца и кланов, на пороге неба и за его чертой. В месте, которое так обожал старший, и которое так охотно принимало тех, кто готов был его познать.