Обезоруживающий тон, призванный охладить злость, только еще больше натягивал струну на душе старшего близнеца. Вот-вот казалось, что лопнет. Как всегда самая острая бритва была припасена напоследок. И вся осведомленность брата просвистела мимо, уткнувшись в слова о снах. Лаккомо напрягся, готовый отбиваться, оправдываться, да что угодно, даже все-таки уйти, если брат вновь полоснет по нежному, но он выбрал укол больнее.
- А что ты знаешь обо мне, Лаки? – невинно вздернув брови, спросил Эйнаор. – Что ты знаешь именно про меня, помимо обязанностей, которые я выполняю? Ты знаешь, кто готовит мне ужин? Ты знаешь, кто мой пилот? Или кто каждый день затягивает мой воротник и прикалывает брошь мне на шею? Как я сплю? Обращаюсь ли я ко врачам? – младший проникновенно смотрел в глаза, ожидая понимания. - Тебе что, это совсем не важно?..
Глаз Лаккомо все-таки дернулся, и мужчина сорвался с места и резко встал. Противно царапнуло по полу кресло, Аллиет-Лэ даже не потрудился задвинуть его обратно и поспешил к двери. Эйнаор потратил ценнейшие мгновения, растерянно глядя в удаляющуюся спину, как вдруг в нем окончательно что-то сломалось.
- Ты даже не прибыл на мою свадьбу! – в сердцах выкрикнул Эйнаор, вскакивая и с грохотом роняя свое кресло.
Резкий и громкий звук за спиной заставил Лаккомо запнуться.
- Почему ты на нее не прибыл!? – в гневе во весь голос заорал Лоатт-Лэ, зная, что за дверью это все равно не услышат.
Лаккомо замер, втянул голову в плечи. Сжатые кулаки мелко тряслись от напряжения.
- Ответь мне! – вновь подстегнул срывающийся голос брата позади.
И Лаккомо признался впервые вслух даже сам себе:
- Я не хотел это видеть.
А после, когда ответных слов не последовало, Аллиет-Лэ стремительно шагнул к двери.
Эйнаор не помнил, как боролся с собой и боролся ли вовсе. Он не запомнил, успел ли он ощутить облегчение от сказанного. Но он осознал, что если Лаккомо покинет кабинет, то все сказанное пройдет напрасно. Лоатт-Лэ не готовил речь и не проигрывал такой исход в вероятностях. Но когда Лаккомо положил ладонь на ручку двери, Эйнаор думал так быстро, как только мог.
- Это не мой ребенок, - под тихий щелчок дверного замка в спокойствии комнаты прозвучало признание.
Лаккомо замер, словно потеряв пелену с глаз. Ладонь мягко отпустила ручку, так и не нарушив контур тишины.
- Повтори, - тихо попросил Аллиет-Лэ через плечо.
- Ребенок у Мариэллы, - сухо ответил Эйнаор. – Не от меня.
Старший развернулся на месте, внимательно глядя на брата. На удивление, тот уверенно не отводил глаза.
- И ты знаешь от кого?
- Да. Я знаю, - Эйнаор неспешно обошел стол, растягивая время, чтобы успокоиться. Что нельзя было сказать про Лаккомо, который сменил злость на жажду скорой расправы с изменницей и ее любовником. Лоатт-Лэ понял намерения близнеца, даже не прислушиваясь к эмоциям, и поспешил его остановить. – Более того, я это одобрил.
Обезоруживающий холодный факт вновь заставил Лаккомо растеряться, а Эйнаор мелочно порадовался его сменившейся физиономии. Теперь пока брат не получит всю правду, он не уйдет.
- Зачем ты это сделал? – спросил Лаккомо с напряжением и тревогой.
Весь привычный порядок вещей начал спешно перестраиваться у него в голове. Кирпичики фактов и обязанностей лихорадочно менялись, выстраиваясь в новую картину мира. От одного признания, казалось, мог рухнуть даже Золотой Дворец, и Лаккомо с холодком на душе ощутил всю шаткость их положения. Вроде бы всего лишь чужое дитя в чреве королевы. Но это же неизгладимое пятно на роду. Это риск. Это угроза династии в целом.
- Сделал – что? – переспросил, Эйнаор ненамного сократив дистанцию и ленивым размашистым шагом дойдя до центра в узоре круглого ковра.
- Зачем ты позволил ей тебе изменить?
- А почему ты решил, что это измена? – с бравадой спросил Эйнаор, отрывая взгляд от ковра. – Это были условия нашего с ней договора.
- Какого договора? – настороженно спросил Лаккомо. – Тетка Мэйалин еще с детства готовила своих дочерей в наши жены.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Договора, по которому обе обремененные долгом стороны будут счастливы, - ответил Эйнаор, старательно удержав себя от яда в тоне и проглотив пульку про свадьбу, на которой брат не присутствовал. Потому что, если бы он изволил явиться и поговорить раньше, то вся тайна раскрылась бы ему раньше. – У меня есть жена. У нее есть муж. Женщина производит сына. У династии появляется наследник. Все в точности, как и должно быть в заголовках новостей. Ведь остальное для народа не важно.
- Но ты подставил династию… - выдохнул Лаккомо с осознанием, прижимаясь спиной к двери и откидывая на нее голову.
Эйнаор, однако, улыбался.
- Наследник… Слабая кровь… - заговорил старший, спешно перебирая варианты. - Это все вскроется при посвящении… Когда ему придется испить из Истока. Он не выдержит. Если не ты отец…
- Выдержит, - уверенно шепнул Эйнаор, и старший вздрогнул от зловещего тона. – Мариэлла ведь выдержала. Значит, все ее потомки тоже смогут пройти ритуал.
Лаккомо резко оторвал голову от двери. Но ноги, казалось, дали слабину.
- Ты передал право на Престол ветви Мэйалин?! – сил на злость уже не осталось, но он попытался вложил в голос все свое негодование. – Ты сделал то, что тетушка всегда жаждала?!
- Она не знает, - отмахнулся Эйнаор, стравливая нервозность вновь вышагивая кругами по ковру и загребая мыском высокий ворс.
- Но ты передал династию по женской линии!
- В истории это не впервой, - еще одна отмашка.
Нелестно помянув Нэташ и ее неуместный прецедент, Лаккомо локтем оттолкнул себя от двери.
- Но наш долг…
- Наш долг не прервать род! – резко остановившись, грубо прервал его Эйнаор. Но, подумав, тут же смягчился. – И еще чуть-чуть удержать наш мир от полного развала. Сберечь народ от голода. И сохранить Исток, конечно же. Даже не подпитать. Хотя бы сохранить, что есть.
- Эйнэ, это безумие, - Аллиет-Лэ схватился обеими руками за голову, и чуть было сам не заметался по кабинету.
- Безумие, брат – это то, что мы творим в звездной системе, - Эйнаор остановился напротив. – А не то, что мы разбрасываемся фиктивными браками, соблюдая при этом все жизненно важные ритуалы предков и остаемся довольными.
Лаккомо устало поднял на него взгляд и сложил ладони на затылке. Вся безупречная прилизанная прическа безвозвратно взъерошилась, словно отражение хаотичных мыслей.
- Но почему ты так поступил? – вырвалось у Аллиет-Лэ, и Эйнаор через потускневшие фиолетовые глаза на мгновение сам ощутил то, что испытывал его брат. Огромный развернувшийся провал в бездну. И только тонкий шаткий мост, чтобы над ней устоять.
- Потому что для меня нет никого дороже тебя.
Эйнаор не узнал собственный голос. Спокойный и умиротворенный. Полный уверенности и давнего осознания. Словно не было в этих словах никакой магии момента или сакральной тайны.
Но Лаккомо не дрогнул. Наоборот, замер, будто еще несколько тросов его спасительного моста только что оборвались. Прозвучавшие слова не стали для него неожиданностью. Обожгли. Потому что подспудно, старший боялся их когда-то услышать.
- Почему? – спросил Лаккомо, вкладывая в этот односложный вопрос очень многое.
Почему так получилось? Почему не сказал раньше? Почему не прогнал эту мысль? Почему сейчас? Почему до сих пор?!
Эйнаор опустил лицо в пол и широко улыбнулся. Даже засмеялся слегка, чтобы прогнать наваждение чужого горького вопроса. Почему до сих пор…
- Ты ведь знал, верно? – сухо переспросил младший, поднимая взгляд и смахивая несуществующий волос с глаза. - Еще тогда, с Академии.
Еще один сухой смешок помог Эйнаору заглушить неуместные чувства, и медленно шагнул к брату ближе.
- Но если ты знал… и молчал. Если ты понимал, но не спрашивал… Значит, ты точно не представлял, что я испытывал. Эта связь. Еще с утробы. Это как зов. Чем ты дальше, тем он сильней. Чем ближе, тем мне спокойней. Я боролся с этим. Правда! Заглушал себя. Я пытался убрать эту связь.