Читать интересную книгу Мальчик с голубыми глазами - Джоанн Харрис

— Ничего, все в порядке, — ответила я. — Спасибо.

— В порядке, — задумчиво повторил он. — На редкость полезное выражение, не правда ли? В данном случае означает: я не желаю с тобой общаться, пожалуйста, уйди и оставь меня в покое.

В его тоне не было ни малейшего раздражения или угрозы. Лишь холодная усмешка. И пожалуй, немного сочувствия.

— Извини, если… — начала я.

— Нет. Я сам виноват. И приношу свои извинения. Просто ненавижу похороны. Сплошное лицемерие. И пошлость. Пища, которую в другое время и есть бы не стал. Ритуал с крошечными сэндвичами из рыбного паштета, мини-тарталетками с вареньем и сосисками в слоеном тесте… — Казалось, он заставил себя переменить тему. — Ох, прости! Пожалуй, теперь я веду себя грубо. Принести тебе какой-нибудь еды?

Я нервно рассмеялась.

— Ты так аппетитно об этом рассказываешь, что я, пожалуй, лучше откажусь.

— И поступишь весьма разумно.

В этой фразе я различила самую настоящую улыбку. Его обаяние до такой степени меня поразило, что и сейчас, когда прошло столько времени, меня всегда чуточку подташнивает, когда я вспоминаю, что на похоронах своего любовника я преспокойно болтала — и смеялась! — с другим мужчиной, которого находила почти привлекательным…

— Должен признаться, я испытываю огромное облегчение, — сообщил он. — Я ведь думал, что ты во всем обвинишь меня.

— Обвинять тебя в том, что Найджел попал в аварию? Но с какой стати?

— Ну, может, из-за моего письма, — пояснил он.

— Из-за твоего письма?

И снова в его голосе послышалась улыбка.

— Из-за того письма, которое он получил и распечатал в день своей гибели. Почему, как ты считаешь, он ехал так неосторожно? Полагаю, ему просто хотелось поскорее до меня добраться. И воплотить в жизнь одно из своих… предупреждений.

Я пожала плечами.

— Ты что, ясновидящий? Смерть Найджела — просто несчастный случай…

— В нашей семье не бывает просто несчастных случаев.

После этих слов, встав так поспешно, что мой стул с грохотом отлетел в сторону по паркетному полу, я спросила:

— Что все это значит, черт побери?

Его голос звучал по-прежнему спокойно, но в нем еще слышалась ирония.

— Это значит, что свою долю несчастий мы уже получили. А ты чего хотела? Исповеди?

— Я бы никогда не связала случившееся с тобой, — заявила я.

— Ну спасибо. Ты поставила меня на место.

Тут я ощутила какое-то странное головокружение. То ли от жары, то ли от шума, то ли просто из-за того, что он стоял так близко и можно было взять его за руку…

— Ты ненавидел его? Хотел, чтобы он умер? — промолвила я жалобно, словно ребенок.

Он помолчал и ответил:

— Я полагал, ты знаешь меня. Неужели ты действительно думаешь, что я способен на такое?

И теперь мне показалось, что я почти слышу первые такты «Фантастической симфонии» Берлиоза с ее скороговоркой флейт и негромкими, ласкающими звуками струнных. Что-то ужасное приближалось к нам, и мне вдруг почудилось, что в воздухе, которым я дышу, совсем нет кислорода. Я попыталась схватиться за спинку стула, чтобы не упасть, но промахнулась и невольно шагнула куда-то в пустоту. В горло точно вонзилась булавка, а голова казалась раздувшейся, как воздушный шар. Подобно слепой, я вытянула перед собой руки, но они тоже ощутили лишь пустоту.

— Что с тобой? Тебе нехорошо? — произнес он с искренней тревогой.

И снова я попыталась нащупать спинку стула — мне необходимо было немедленно сесть, — но вдруг совершенно растерялась, и помещение показалось мне темной глубокой пещерой.

— Постарайся расслабиться. Сядь. И дыши спокойно.

Я чувствовала, как он нежно обнимает меня за плечи и подводит к стулу, и снова вспомнила Найджела и то, как мой папочка чуть надтреснутым, дрожащим голосом говорит: «Ну же, Эмили. Дыши. Дыши!»

— Может, я лучше выведу тебя на улицу? — предложил он.

— Да нет, ничего. Все в порядке. Это из-за шума.

— Ну, если это не из-за моих откровений…

— Не льсти себе, — парировала я, изобразив фальшивую улыбку.

И лицо мое сразу застыло, как после укола дантиста. Мне действительно необходимо было немедленно выбраться оттуда. Я оттолкнула стул, и он снова с грохотом проехал по паркету. Мне требовалось хоть несколько глотков свежего воздуха, и все сразу пришло бы в норму. Умолкли бы голоса, эхом звучащие в ушах. И прекратилась бы эта ужасная музыка.

— Тебе плохо?

«Дыши, детка, дыши».

Теперь музыка гремела с новой силой, перейдя в мажор, отчего-то кажущийся еще более опасным и тревожным, чем минор…

Затем, словно сквозь разряды статического электричества, я услышала его голос:

— Не забудь пальто, Альбертина.

После этой фразы я вырвалась и бросилась наутек, не обращая внимания на препятствия и неожиданно обнаружив, что вполне еще способна крикнуть: «Дайте пройти!» Итак, я снова бежала, точно преступница, лихорадочно проталкиваясь сквозь толпу навстречу безмолвному пространству.

2

ВЫ ЧИТАЕТЕ ВЕБ-ЖУРНАЛ BLUEEYEDBOY

Время: 21.03, суббота, 2 февраля

Статус: ограниченный

Настроение: язвительное

Музыка: Voltaire, Almost Human

Оказывается, она находит меня почти привлекательным. Это так трогательно, что просто нет слов. Знать, что она так думает обо мне — или хотя бы какое-то время думала… Теперь, пожалуй, можно еще поскрипеть…

Когда в день своей гибели Найджел заглянул к нам, я как раз проявлял фотографии. Мой айпод играл на полную мощность, и я попросту не услышал стук в дверь.

— Би-Би! — настойчиво крикнула мать; ненавижу, когда она так меня называет. — Что? Ну что ты там делаешь? Ты торчишь там уже несколько часов!

— Просто сортирую негативы.

Слух у нее невероятно хороший. И довольно много различных вариантов молчания. На этот раз молчание было явно неодобрительным; она не переваривает мои занятия фотографией, считая их пустой тратой времени. И потом, в мою темную комнату никто, кроме меня, войти не может — дверь я запираю на замок. По ее словам, это совершенно нездоровая привычка: у мальчика не должно быть секретов от его мамы.

Ее затянувшееся молчание начало действовать мне на нервы. Теперь оно усугубилось, стало задумчивым, а я прекрасно знал, что в такие моменты мать опаснее всего. Она явно что-то таила за пазухой, что-то, не сулящее добра.

— Ну что там, ма? — вынужден был спросить я. — Мам? Ты еще тут?

— Твой брат пришел, — сухо сообщила она. — Хочет тебя видеть.

Вы наверняка догадываетесь, что было дальше. И по-моему, мать даже не сомневалась: я это заслужил. В конце концов, я ведь сам был виноват в том, что потерял право на защиту с ее стороны, сам развел целую кучу секретов от нее. Если честно, все было не совсем так, как я описывал в своем журнале, но ведь автор имеет право на художественный вымысел, право на свободное развитие сюжета. Найджел всегда обладал бешеным темпераментом, а я никогда не принадлежал к числу тех, кто способен дать сдачи.

Пожалуй, я мог бы как-то выкрутиться с помощью лжи, и я не раз это проделывал, но мне показалось, что уже слишком поздно: в ход было пущено нечто такое, что невозможно остановить. Кроме того, братец вел себя вызывающе нагло. Он был абсолютно уверен в эффективности своей хамской, дуболомной тактики, ему никогда и в голову не приходило, что существуют и другие, более мягкие способы выиграть сражение, а не только применение грубой силы. Найджелу всегда не хватало гибкости и хитрости. Возможно, именно поэтому она и полюбила его. Он, в общем-то, совершенно ей не соответствовал: слишком открытый, слишком прямолинейный и слишком верный, как хороший пес.

Не об этом ли ты думала, Альбертина? Не это ли ты видела в нем? Не отражение ли твоей былой, ныне утраченной невинности? Ну, я могу лишь развести руками. Ты ошибалась. Найджел отнюдь не был невинным. Он был убийцей, точно таким же, как и я, хотя тебе — я совершенно в этом уверен — он никогда не говорил об этом. Да и что, в конце концов, он мог тебе сказать? Что при всей кажущейся честности он так же фальшив, как и я? Что мы оба лгуны? Что он просто согласился на ту роль, которую ты предложила ему, и сыграл профессионально?

Эти похороны чересчур затянулись. Похороны вообще имеют тенденцию затягиваться, а после поминок, когда со столов сметены сэндвичи и сосиски в слоеном тесте, еще предстоит возвращение домой, и все это снова на тебя обрушится — фотографии, которые нужно проявить, ее вздохи, слезы, банальные слова сожалений… Будто она и впрямь когда-то любила его, будто ей удалось полюбить кого-то, кроме себя самой, Глории Грин…

По крайней мере, это произошло почти мгновенно. Первый сорт, величайший хит, излюбленная пошлость всех времен и народов, воспеваемая в классических шлягерах и выраженная в штампах. «По крайней мере, он не страдал» или: «Ах, эта дорога просто ужасна, а они так по ней гоняют!» Место, где погиб мой брат, напоминает теперь место гибели принцессы Дианы, хотя цветов там, слава богу, существенно меньше.