Читать интересную книгу Вика в электрическом мире - Юлий Буркин

– К сожалению, вправе только намекнуть. Чем удобрено? Стечением обстоятельств, если хотите.

– Да уж, – возмутился я, – намек более чем прозрачный.

– Все, что могу, милейший, – невозмутимо парировал он.

– Скажите хотя бы, это снова имеет отношение к Вике?

– Ну вот, – ответил он, – а прикидывались дурачком. Ладно, хватит. Вам, между прочим, шах, любезнейший.

И все. Больше я не добился от него ни слова на эту тему. Он положительно невыносим.

Дневник Вики.

16 ноября.

Два дня ходила я, как пришибленная. В первый день распечатала отцовскую бутылку водки-»НЗ» и потихоньку ее вытянула. Я не люблю, когда мне плохо! Я не умею гордиться тем, что способна переносить боль. Нет, я хочу избавиться от боли. Я делаю все, чтобы только ее не было.

И к концу дня я сумела захмелеть и отупеть настолько, что почувствовала себя почти хорошо. В одной комнате у меня орал телевизор (… Полковнику никто…»), в другой – магнитофон («… Ситуация «Help», Ситуация «SOS»…»), а я шарахалась то туда, то сюда, иногда, приоткрыв дверь балкона, курила, иногда пыталась читать книжку.

Несколько раз звонил телефон, но я не брала трубку. Причем ухитрялась даже не вздрагивать, не гнать от себя мысль – «это он, это он!..», а только приподнимала брови и напевала сама себе вслух: «Телефончик звонит, телефончик…» и продолжала как ни в чем не бывало слоняться по ЭТОЙ ЧЕРТОВОЙ КВАРТИРЕ.

Правда, в последнее время я, кажется, вошла во вкус половой жизни (ну и переходики у меня!). Раньше, как в пословице – «аппетит приходил во время еды», а теперь у меня иногда желание появляется само по себе (без всяких причин или с причинами). А ведь только с одним человеком ассоциируется у меня это чувство. Оно-то и выводило меня все-таки из равновесия эти два дня. А еще – мысль о задержке месячных. Похоже, я залетела. А ему об этом сказать не успела. Не для того, чтобы разжалобить, а для того, чтобы он помог мне. Не рожать же! Куда-то надо пойти, обратиться к какому-то врачу… А он все-таки старше и опытнее меня. Теперь придется все самой. Я как-то растерялась. И страшно. И не дай бог затянуть: надо, чтобы ничего не узнала мама…

Я и сейчас ему ничего не сказала.

Да, сейчас он тут, рядом со мной, спит как младенец. Никаких угрызений совести. Класс! Завидую. А я вот все не могу заснуть. И пишу.

Вообще, почему я пишу? Зачем я веду этот дневник? Стало уже привычкой. Даже необходимостью. Наверное, так мне проще понять, что со мной происходит. Пока я пишу, все раскладывается по полочкам.

И вот сейчас я подробно изложу, как он снова оказался со мной. И пойму наконец, рада я этому или нет.

Так вот. Брожу я так, мешком пустым стукнутая, из комнаты в комнату, подвывая то магнитофону, то телевизору, как вдруг – звонок в дверь. Подошла, открыла. Зрас-сьте! Он. «Как живой». «Его превосходительство любил домашних птиц…».

– А-а, – говорю я, – заходите, заходите, Виктор Алексеевич, милости просим. Чем обязаны?

Я думала, он скажет что-нибудь типа «не паясничай…» Или сходу начнет наезжать на меня: «С кем ты целовалась?!» Это было бы на него похоже. Но вместо этого он сказал:

– Прости меня.

Я слегка опешила, хотя сразу не остыла, конечно, и решила: «Сейчас он продолжит: «Я все тебе объясню…», а я тогда отвечу: «Ничего мне объяснять не надо…». Но и этого ничего не случилось. Он снова повторил:

– Прости.

И мы стояли, молча глядя друг на друга, а потом он повернулся и пошел вниз по лестнице. И тогда я позвала его:

– Постой.

… Короче, вечером после этой дурацкой сцены в театре у него состоялся очень крутой разговор с женой. Как я поняла, никогда раньше у них не было такой серьезной ссоры. В театре она видела, что девушка (я, то бишь) устраивает демонстрацию с поцелуем специально для ее мужа и дома спросила скорее шутливо, чем ревниво: «Что это за девица рисовалась перед тобой?» Он мог наврать с три короба. В конце концов, любая женщина склонна в подобной ситуации позволить обмануть себя, во имя сохранения мира и уюта. Но он не поддержал этой игры и выложил все, как есть. Не знаю, чего он этим добивался. Если хотел совесть свою очистить, то после этого он должен был вымаливать у нее прощение. А вместо того – собрался и ушел.

Прошлую ночь он провел у товарища – в кухне на раскладушке. Ко мне не пошел из гордости, хотя и знал, что я все еще одна, без родителей. А сегодня все-таки явился.

Может быть, он всерьез собрался уйти от нее? Тоже что-то непохоже. Во всяком случае, он никаких намеков на это не делает. К тому же я ведь уже знаю историю с его дочерью. Он не только любит ее, но еще и чувствует себя в какой-то мере виноватым в ее болезни (по его линии наследственность), и вряд ли у него хватит сил бросить ее. А если хватит, буду ли я рада, что он такой «сильный»? И станет ли он счастливым? Или он хочет часть груза переложить на меня? Выдержу ли я? Останется ли он прежним, не будет ли в своем поступке винить меня – осознанно или неосознанно. Буду ли я продолжать любить человека вечно мучимого угрызениями совести? А вдруг он не сумеет сделать выбор и будет бегать туда-сюда? Короче, вопрос цепляется за вопрос. А есть ведь еще и чисто бытовые проблемы. Где жить? На что? Как ко всему этому отнесется мама? Отец-то промолчит, а вот мама… Вопросы не дают мне уснуть. А он… Это называется, «забылся сном праведника».

Но объясниться нам все-таки пришлось. Не могла я просто так забыть, как он мне врал.

– А как я должен был себя вести? – восклицал он риторически. – Что касается моего вранья, то я просто не хотел тебя расстраивать. Перед «отъездом в командировку» я пообещал ей этот поход в театр, и билеты были уже куплены…

– Ладно, но ты… Ты говорил мне, что у вас с ней нет ничего общего, а я видела…

– Если я играю роль мужа, я должен играть ее до конца. А что я при этом чувствую, это никого не касается…

– Это подло.

– Но так ей лучше. К тому же кто, если не я, выслушает ее? Кто хотя бы сводит в театр или в кино? Кто? Передо мной она ни в чем не виновата…

– А это подло по отношению ко мне. Зачем же тогда тебе я? Зачем все это?..

– Затем, что мне-то, мне хорошо только с тобой…

– А как быть мне? Об этом ты подумал?

После паузы Виктор ответил, понизив голос:

– Брось меня. Скажи, что не хочешь меня видеть. Мне будет больно, но я пойму тебя. Зачем тебе все эти сложности? Только сделай это САМА. А я отвечаю за себя, только за себя. В этом деле.

– Каждый за себя?

– В этом деле, – повторил он.

– И тогда ты вернешься к ней?

– Не знаю. Возможно. Только ведь если мне и раньше было тяжело, то теперь, когда она все знает, будет вдвойне.

– Значит, ты ушел совсем?

– Тоже не знаю. – Он начал слегка раскачиваться, как это делают при зубной боли. – Я хотел бы ответить тебе утвердительно, но для этого я должен быть уверен в себе. А я не уверен. Представь, каково это будет, если ты изо дня в день будешь ощущать, что я мучаюсь сознанием вины. И ты будешь тоже считать себя в какой-то степени виноватой в этом…

– Так будет?

– Да не знаю я, не знаю…

– И как же ты хочешь жить дальше?

– Не задумываясь о будущем. У меня есть сегодняшний день. Ты со мной. Женька (так зовут его дочь) еще ничего не знает. Ты и она – люди, которых я люблю больше всего на свете. И сегодня с вами все в порядке. Значит, сегодняшний день можно считать счастливым.

– А завтрашний?

– Думать о нем нет смысла. Все равно я ничего не придумаю.

– Выходит, как страус – головой в песок?

– Выходит. Но другого пути я не вижу.

– А как же она?..

– Моя жена? Да, мысль о том, как больно я сделал ей – мучает. Но – может, это самооправдание, а может и правда, только я очень надеюсь, что когда пройдет шок, она поймет, что и она тяготилась мной, что так будет лучше для нас обоих.

– Ты слишком много хочешь от женщины.

– Я ее знаю…

– Я тебя совсем не понимаю, – искренне возмутилась я, – совсем! На твоем месте я бы никогда не поступила так. Ты хочешь быть добрым со всеми, а на деле – со всеми злой. Не понимаю я тебя, не понимаю.

Он утвердительно качнул головой и сокрушенно, без тени бравады, произнес:

– Я тоже.

Из дневника Летова.

– Вы никогда не обращали внимания, Андрей, на то, что именно слабейшее на деле часто оказывается сильнейшим? – спросил Годи.

Высказывание это показалось мне одновременно и туманным, и банальным. В этом, в общем-то, он весь. Не единожды убеждался я и в банальности, и в беспринципности, и в аморальности этого человека, в полной несовместимости наших взглядов на жизнь, и все-таки я прихожу и прихожу сюда. «Зачем?» – думал я, а Годи, как обычно не замечал, или не хотел замечать, эмоций собеседника и продолжал:

– Пример – элементарные частицы. Атомная энергия – феномен феноменов. Мы привыкли к этому явлению, а ведь, вдумайтесь, энергия, для получения которой раньше было необходимо сжечь тонны угля, скрывается в каждом атоме этого самого угля, в частичке, невидимой даже под микроскопом…