Читать интересную книгу Вика в электрическом мире - Юлий Буркин

– Позвольте, – спросил я, выслушав всю эту околесицу, – а при чем тут, простите, Вика?

– А, – оживился Годи, – с ней история немного другая. Ей инъекция сделана не для создания стойкого иммунитета, а наоборот, для того, чтобы болезнь прогрессировала.

– Какая болезнь? – спросил я, по-моему даже угрожающе.

– Эта болезнь – сомнение. Эта болезнь – идея ПОКОЯ во что бы то ни стало. Эта болезнь – жажда забвения. Зерно посажено. И есть первые всходы.

Дневник Вики.

14 ноября.

К чему угодно я была готова, только не к этому. Меня словно ударили. Я даже соображаю сейчас плохо. Вообще-то я не слишком чувствительная, и, в принципе, то, что он может меня разлюбить или я его, для меня – не великое открытие. Но что он станет обманывать меня!.. А главное – зачем?!! Никаких обязательств у нас друг перед другом нет. Были бы мы женаты, тогда понятно: чувства прошли, а долг остался, тем более если дети. И тогда мужчина начинает жить двойной жизнью – чтобы исправно выполнять свои обязанности перед семьей, не быть подлецом и оставаться в то же время мужчиной. С нами ведь так и было. Мне, во всяком случае, так казалось. Но ведь в этом случае обманывают только одну сторону – ей же во благо: чтобы не бросать, заботиться и т. п. А он… Я ни-че-го не понимаю.

Все было так. Мы жили эти дни, как я хотела бы прожить всю жизнь. И я даже забывала, что все равно придется расстаться. И нам не хотелось ни смотреть телевизор, ни читать. Вообще, не знаю, но мне не надоедает просто лежать с ним. ПРОСТО ЛЕЖАТЬ. Что-то говорить или слушать его тихие слова.

Ну и вот. А сегодня утром он сказал: «Мне пора». И, наверное, впервые за последнее время от этих слов мое настроение не испортилось. Впервые я чувствовала, что мне не будет нехватать его довольно долго.

– Пора, так пора, – сказала я. Он стал одеваться, а я вдруг вспомнила, что сегодня Инка с Вадиком отправляется в театр. На «Коварство и любовь». Она звонила и звала меня дня два назад. Тогда я ответила, что не знаю, смогу ли пойти, да не очень-то я и рвалась, а сейчас, из вредности наверное, мне ужасно захотелось пойти и именно с Виктором. Мы с ним часто бываем в кино, в «долби-диджитал», на концертах, но театр – это уже как-то «по-настоящему».

Я знала, что он ответит мне отрицательно, ведь он не был дома целых три дня, и все же спросила: «Ты знаешь, что театр на Таганке приехал?» «Да, слышал», – ответил он, застегивая рукава рубашки. «Пойдем сегодня на «Коварство и любовь»? Он остановился, как-то странно глянул на меня и спросил: «А почему именно сегодня?» «Инка идет» (они знакомы с ней пока что только заочно, по моим рассказам). «Нет, знаешь, – сказал он, – у меня сегодня вечером очень важная встреча. Извини, но такие вещи нужно планировать заранее».

Неприятно было, но что уж тут поделаешь. В сущности, он был прав. И я не стала обижаться. Все-таки мы и так были вместе очень долго, а чем дольше мы вместе, тем сильнее я станавлюсь ЕГО.

Без него я конечно никуда идти не собиралась, и сказала ему об этом, и мы стали прощаться. Но не так-то это просто.

В конце концов он все-таки ушел. А был уже почти час дня. Я встала, включила телек, побродила по квартире. Посмотрела на себя в зеркало и пришла в ужас. Я же за эти дни ни разу не красилась и даже не причесывалась толком. Тем более, на улицу выходить не пришлось. А зачем? Мама мне столько припасов оставила, как будто они на полгода уехали. Короче, выглядела я ужасно. Тогда я сделала зарядку, включила плойку и залезла под душ. Контрастный. А когда вышла, принялась наводить марафет.

И закончила я это дело часов в пять. И теперь видела в зеркале не заспанную клушу, а очень даже миленькую девушку: и волосы – мягкими завитками, и губки – пухленькие, как будто так и хотят целоваться, и глазки блестят… Ой-ой-ой, короче. Мне всегда поражает, как холодно и расчетливо может женщина (я, во всяком случае) оценивать свои внешность и свои в связи с этим возможности по части охмурения мужчин. Но, с другой стороны, становясь симпатичной, я и внутри как-то меняюсь.

Но я отвлеклась. Похоже, я специально тяну время, так мне не хочется писать о главном. Но буду последовательна.

Так я себе понравилась, что стало ужасно обидно, что все это для пустой комнаты. И так, расстраиваясь понемногу, я одела еще и самое свое любимое платье, французское, от которого Виктор, точнее, от меня в нем, просто обалдевает. И вот тогда я расстроилась окончательно.

А тут позвонил телефон. Я кинулась к нему, но звонила Инка. «Привет, – говорит, – ну, ты идешь или нет?» И я сразу решила: «Да, – говорю, – только одна». «Одна?..» – протянула она разочарованно, и я догадалась, почему она так усиленно меня приглашала.

Совсем со своим Вадиком от ревности сдвинулась. Она хотела, чтобы он посмотрел на меня с Виктором. Увидел бы и сразу понял, что с таким дядей я не просто так гуляю. И стал бы меня презирать. Или не знаю еще что. Дура, короче. Но я ее, вообще-то, понимаю. Поэтому сказала:

– Слушай, Инка, кончай ты, а? Не нужен мне твой Вадик, не ссы. – (Это, конечно, ужасно, что девушка так выражается, но ведь на самом-то деле мы между собой и не такие словечки употребляем. И все равно, написала, а слово это на бумаге как-то «не смотрится».

– А я и не ссу, – отвечает она, без энтузиазма, правда.

– Ну не может Виктор сегодня. А мне хочется. Я что виновата? Я и собралась уже. Давай, как раньше, будем просто друзьями, все трое.

Она помолчала, потом говорит:

– Ладно. Минут через двадцать мы за тобой зайдем.

Но они чего-то прокопались и зашли за мной только-только перед началом, так что я уже бегала по квартире, рвала и метала. И мы схватили тачку, но все равно еле успели купить мне лишний билетик (за тройную цену – Таганка для нашего города – событие) и влетели в зал, когда уже начали гасить свет.

Спектакль был роскошный: Алла Демидова, Золотухин, Смехов – весь букет. Правда Фердинанда и Луизу играли молодые и неизвестные, но тоже очень талантливые актеры, и уже к концу первого действия у меня с глаз поплыла краска.

Но глаза мои высохли сразу, как только в антракте мы вышли в вестибюль с буфетом. Перед стойкой стоял Виктор и, жуя пирожное, с увлечением разговаривал о чем-то… С женой! Я сразу ее узнала. Он мне ее описывал. И еще я заметила, что свободная его рука, на столике, лежит на ее руке.

Мне нужно было сделать вид, что я не вижу его, но вместо этого я встала перед ними как вкопанная. Стою и глазею. Он заметил меня не сразу, но тоже повел себя не так, как следовало бы: замолчал, перестал жевать и испуганно, по-моему, смотрел на меня. И тут я совершила совсем уже идиотский поступок. Отведя от него взгляд, я увидела Вадика (он стоял посередине – между мной и Инкой). И я вдруг обняла его и поцеловала. В губы, взасос. Краем глаза я видела Инку. Она побелела, как бумага и демонстративно от нас отвернулась. Я Вадика отпустила, а он смотрел на меня совершенно ошалевшим взглядом. Я что-то пробормотала вроде «извини» и, не оглядываясь, прошла вниз по лестнице – в гардероб.

Но сначала я в туалет зашла. А через минуту туда влетела Инка. Оказалось, что она молодец – въехала, что к чему. Она стала трясти меня за плечи (наверное, у меня вид был такой, будто я собралась падать в обморок) и говорить: «Да хватит тебе, что особенного, ты же всегда знала, что он женат». Вот здесь она ничего не понимает. И она сказала еще: «Ты бы на него посмотрела… и на нее…» Но тут я вырвалась и пошла одеваться.

Вот так.

Короче, «Коварство и любовь» провинциального розлива.

Из дневника Летова.

Мы сидели и играли с Годи в шахматы. Вдруг он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. И стало видно, какой он старый и усталый.

Мне было не ясно, то ли он просто отдыхает, то ли вновь впал в медитативное состояние, посещая духом иные миры. Кто его знает. Я просто сидел и ждал, хотя меня это и злило. Я всегда нервничаю, когда с ним играю, ведь выигрывает обычно он.

Но вот он открыл глаза, провел по лицу ладонью, улыбнулся и сказал:

– Почва изрядно удобрена.

Я, естественно, сразу вспомнил нашу давешнюю беседу и догадался, что речь опять идет о Вике.

– Павел Игнатович, – обратился я к нему раздраженно, – секретничать считается неприличным даже в обществе нескольких человек, а уж говорить загадками, находясь с собеседником с глазу на глаз, и вовсе бестактно.

Он откровенно презрительно усмехнулся и ответил:

– Простите юноша, я беседовал сам с собой.

– Бросьте, я же понимаю, о чем идет речь. В прошлый раз вы говорили, что зерно посажено, теперь, что удобрена почва. Как это – удобрена? Чем?!

– К сожалению, вправе только намекнуть. Чем удобрено? Стечением обстоятельств, если хотите.

– Да уж, – возмутился я, – намек более чем прозрачный.

– Все, что могу, милейший, – невозмутимо парировал он.

– Скажите хотя бы, это снова имеет отношение к Вике?

– Ну вот, – ответил он, – а прикидывались дурачком. Ладно, хватит. Вам, между прочим, шах, любезнейший.