Читать интересную книгу Три гроба - Джон Карр

— Да, конечно…

— Хорошо, мистер Дреймен. Мы хотим побольше узнать о прошлом мистера Гримо. Вы были его близким другом. Когда вы встретились впервые?

Продолговатое лицо слегка дрогнуло.

— В Париже. Он получил докторскую степень в университете в 1905 году — в том же году, что и я. Тогда мы и познакомились… — Казалось, факты ускользают от Дреймена — он прикрыл глаза ладонью, а его голос стал ворчливым, как у человека, спрашивающего, куда подевали его запонки. — Гримо был блестящим ученым. В следующем году он получил адъюнкт-профессуру в Дижоне. Но тут умерли его родственники, оставив его хорошо обеспеченным. Вскоре он бросил работу и приехал в Англию. Во всяком случае, насколько я понял. Мы не виделись много лет. Вы это хотели знать?

— А вы когда-нибудь встречались с ним до 1905 года?

— Нет.

Хэдли склонился вперед.

— Где вы спасли ему жизнь? — резко спросил он.

— Спас жизнь? Не понимаю.

— Вы когда-нибудь бывали в Венгрии, мистер Дреймен?

— Я… я путешествовал по Европе и, возможно, бывал и там. Но это было очень давно, когда я был молод. Я не помню.

Теперь пришла очередь Хэдли стрелять по тарелкам.

— Вы спасли ему жизнь около тюрьмы Зибентюрмен в Карпатских горах, когда он бежал, не так ли?

Костлявые руки Дреймена стиснули шляпу. Рэмпоул чувствовал, что сейчас в нем больше упрямой силы, чем было в течение дюжины лет.

— Разве? — отозвался он.

— Нет смысла упорствовать. Мы знаем все — даже даты, благодаря вам. Карой Хорват, будучи свободным, оставил на одной из своих книг пометку — «1898 год». Для полной университетской подготовки к докторской степени ему требовалось минимум четыре года. Время пребывания в тюрьме и бегства мы можем сузить до трех лет. Располагая этой информацией, — холодно продолжал Хэдли, — я могу телеграфировать в Бухарест и получить все подробности в течение двенадцати часов. Так что лучше говорите правду. Я хочу знать все, что вы знаете о Карое Хорвате и его двух братьях. Один из них убил его. Напоминаю, что утаивание сведений подобного рода — серьезное преступление. Итак?

Какое-то время Дреймен молчал, прикрывая глаза и постукивая ногой по ковру. Потом он поднял взгляд, и все с удивлением увидели на его губах улыбку.

— Серьезное преступление? — переспросил он. — В самом деле? Откровенно говоря, сэр, мне плевать на ваши угрозы. Очень немногое может напугать или рассердить человека, который видит только ваши контуры, как видит яйцо-пашот на тарелке. Почти все страхи в мире — как, впрочем, и желания — порождены более конкретными зрительными образами: глазами, жестами, фигурами. Молодые люди не могут этого понять, но вы, надеюсь, можете. Понимаете, я не абсолютно слеп. Я вижу лица, утреннее небо и все те предметы, которыми, как утверждают поэты, бредят слепцы. Но я не могу читать, а лица, которые я сильнее всего хотел бы видеть, уже восемь лет более слепы, чем мое. Когда такое случается, вас уже ничего не волнует. — Он снова наморщил лоб. — Сэр, я охотно сообщу любую нужную вам информацию, если это поможет Шарлю Гримо. Но я не вижу никакого смысла раскапывать старые скандалы.

— Даже с целью найти брата профессора, который убил его?

Дреймен нахмурился:

— Если вы думаете, что мой ответ вам поможет, советую выбросить из головы ложную идею. Не знаю, как вы об этом узнали. У Гримо были два брата, и они попали в тюрьму. — Он опять улыбнулся. — Ничего ужасного в этом не было. Их осудили по политическим мотивам. Полагаю, добрая половина тогдашних молодых энтузиастов была в чем-то подобном замешана… Забудьте о двух братьях. Оба мертвы уже много лет.

В комнате было так тихо, что Рэмпоул слышал последний треск огня в камине и свистящее дыхание доктора Фелла. Хэдли посмотрел на доктора, чьи глаза были закрыты, потом устремил бесстрастный взгляд на Дреймена:

— Откуда вы это знаете?

— Мне рассказывал Гримо. Кроме того, все газеты от Будапешта до Брашова тогда трубили об этом. Вы можете легко все проверить. Они умерли от бубонной чумы.

— Конечно, если бы вы могли это доказать… — вежливо начал Хэдли.

— А вы обещаете не копаться в давних скандалах? — Дреймен сплетал и расплетал костлявые руки. Взгляд его ярких голубых глаз было нелегко поймать. — Если я расскажу вам все, и вы получите доказательство, то оставите мертвых в покое?

— В зависимости от вашей информации.

— Очень хорошо. Я расскажу вам то, что видел сам. — Он задумался. — В своем роде это была ужасная история. Впоследствии мы с Гримо никогда о ней не говорили — так было решено. Но я не намерен лгать вам, будто забыл какие-то ее подробности.

Дреймен так долго молчал, барабаня пальцами по виску, что даже терпеливый Хэдли уже собирался его поторопить.

— Прошу прощения, джентльмены, — заговорил он наконец. — Я пытался вспомнить точную дату, чтобы вы могли в этом удостовериться. Но могу лишь сказать, что это произошло в августе или сентябре 1900 года… или 1901-го? Как бы то ни было, могу начать рассказ в стиле современных французских романов. «Холодным сентябрьским днем 19… года, ближе к сумеркам, одинокий всадник спешил по дороге в долине у подножия юго-восточных Карпат». Потом я бы пустился в описание дикого пейзажа и тому подобного. Всадником был я, и, так как собирался дождь, я спешил попасть в Традж до темноты.

Он улыбнулся. Доктор Фелл открыл глаза, и Дреймен быстро продолжил:

— Я вынужден настаивать на романтической атмосфере, так как она соответствовала моему настроению и многое объясняет. Я пребывал в байроническом возрасте, обуреваемый идеями политических свобод, ехал верхом, так как полагал, что хорошо выгляжу на лошади, и даже доставил себе удовольствие, вооружившись пистолетом против мифических разбойников и четками в качестве амулета от призраков. Но даже если там не было призраков или разбойников, им следовало там быть. Несколько раз мне мерещились и те и другие. В холодных лесах и ущельях ощущалась сказочная дикость. Понимаете, Трансильвания с трех сторон окружена горами. Для английского глаза непривычно видеть поле ржи или виноградник на крутом склоне, красно-желтые костюмы, пахнущие чесноком трактиры и холмы, состоящие из чистой соли.

Как бы то ни было, я ехал по извилистой дороге. Надвигалась гроза, но не предвиделось ни одного трактира на расстоянии многих миль. Здешние жители видели дьявола, прячущегося за каждой изгородью, и это меня пугало, однако у меня имелся куда худший повод для страхов. После жаркого лета разразилась эпидемия чумы, накрыв целый район, как туча саранчи; ее не остановил даже подоспевший холод поздней осени. В последней деревне, через которую я проезжал, — я забыл ее название — мне сказали, что чума бушует на соляных копях в горах впереди. Но я надеялся встретить в Традже своего английского друга — тоже туриста. К тому же я хотел взглянуть на тюрьму, обязанную своим наименованием семи белым холмам, тянущимся позади, как невысокая гряда гор.

Я знал, что приближаюсь к тюрьме, так как видел впереди белые холмы. Когда стало слишком темно, чтобы видеть что-либо вообще, и ветер начал ломать ветви деревьев, я спускался в лощину мимо трех могил. Очевидно, их выкопали недавно, так как вокруг еще оставались следы ног, но нигде не было видно ни одной живой души.

Хэдли разрушил жуткую атмосферу, которую начал создавать этот мечтательный голос.

— Место похоже на то, которое изображено на картине, купленной доктором Гримо у мистера Бернеби, — заметил он.

— В самом деле? — с удивлением отозвался Дреймен. — Я не обратил внимания.

— Разве вы не видели картину?

— Видел, но только общие очертания — деревья, обычный пейзаж…

— А три надгробия?

— Я не знаю, откуда Бернеби черпал вдохновение. — Дреймен потер лоб. — Видит бог, я никогда ему об этом не рассказывал. Вероятно, это совпадение — на тех могилах не было надгробий — просто три деревянных креста.

Я сидел на лошади, глядя на могилы. Зрелище было не из приятных. Они выглядели жутковато на фоне зеленовато-черного ландшафта с белыми холмами на горизонте. Но если это были могилы заключенных, почему их вырыли так далеко от тюрьмы? Внезапно моя лошадь встала на дыбы и едва не сбросила меня. Я подъехал к дереву и, обернувшись, увидел, что напугало лошадь. Один из могильных холмов двигался. Послышался треск, и нечто темное начало вылезать из могилы. Это была всего лишь рука с шевелящимися пальцами, но не думаю, чтобы я когда-нибудь видел нечто более ужасное.

Глава 10

КРОВЬ НА ПИДЖАКЕ

— Я не знал, что мне делать, — продолжал Дреймен. — Спешиться я не осмеливался, опасаясь не удержать рвущуюся лошадь, а ускакать прочь стыдился. Мне в голову лезли легенды о вампирах и прочей адской чепухе. Откровенно говоря, я был напуган до смерти. Помню, я кружил, как юла, пытаясь одной рукой придерживать лошадь, а другой достать револьвер. Когда я снова обернулся, «нечто» уже выбралось из могилы и направлялось ко мне.