С трудом выдавливаю улыбку сквозь слезы. И пытаюсь унять скачущее в груди сердце. Они ведь этих фей сразу себе отвоевали – и весь вечер охраняли от всех. А меня словно только что приняли в свою тайную ложу.
Нет. В семью. Я должна бы воспринимать это как милую шалость избалованных девчушек, но мне… больно. Настолько, что нечем дышать.
– А втолую – папе, – ревностно добавляет Маша и отодвигает свою тарелку. – Надо половну, – грозит мне испачканным в морковном муссе пальчиком.
Спохватившись, беру салфетку со стола – и принимаюсь вытирать малышке ручки. Ловлю на себе косые взгляды аниматоров и настороженные – гостей. Впервые оказываюсь в столь неоднозначной ситуации.
– Вера Александровна, понравились вы именинницам, – приглушенно посмеивается Матвей, подходя ко мне со спины. – Смотрите, попросят вас себе в качестве подарка. Знаете, как в том старом фильме… «Игрушка».
– Плохая шутка, Мэт, – осекаю его. – Их отец при желании может поставить крест на нашем возрождающемся бизнесе. Если ему покажется, что я как-то неправильно веду себя с его детьми, то…
– Мы вас в обиду не дадим, – перебивает меня шеф.
Разум вопит, что я должна вернуться на кухню и не искать себе лишних проблем, но непослушный взгляд опять выделяет среди шумной толпы две поцелованные солнцем макушки. Уголки губ тянутся вверх, а вот сердце почему-то не на месте.
– Мам, папа уходит, – подлетев ко мне, малышки дергают меня за многострадальную юбку.
Любуюсь ими и в очередной раз удивляюсь, как у хмурого Воскресенского могли появиться такие яркие звездочки. Он же как корочка черного хлеба, забытая где-то за кухонным шкафчиком на долгие годы. Мрачный сухарь, превратившийся в камень. И ничто не в силах сломать его или хотя бы вызвать трещину. Правда, рядом с дочками он смягчается. Становится не похожим на самого себя. Но этого недостаточно, чтобы размочить его полностью. Две капельки чистейшей воды против застарелого сгустка негатива.
– Значит, у него появились срочные дела, – присев, успокаиваю обиженных детей. И их капризно надутые губки вдруг растягиваются в сияющей улыбке.
Кажется, в этот момент все внимание присутствующих сосредоточено на мне. Чувствую себя преступницей. Со стороны и правда подозрительно: чужая тетка покушается на дочек хозяина. Благо, сам Воскресенский не видит и не слышит нас. Он занят какой-то гостьей. На расстоянии я не могу рассмотреть ее, но, когда она поворачивается в профиль, мне на секунду кажется, что я ее где-то видела. Изучить незнакомку детальнее не позволяет Константин, который ведет ее к выходу. Совсем не галантно. Наоборот, настойчиво, жестко и нервно.
Конец ознакомительного фрагмента.