Она понеслась на кухню, пообещав очень быстро приготовить обед. Кирпачек слабо улыбнулся вслед убегающей сестре. Он остановился возле скотного двора, облокотился на край ограды, рассматривая лежащих в грязеемах животных. В красной жиже виднелись только толстые полосатые спины и острые, длинные рога на вытянутых макушках.
Вдалеке, у ворот и навесов, мелькал коричневый комбинезон Сила. Брат сгружал с телеги мешки с комбикормом. Около него терлись штук двадцать животных. Они возмущенно ревели, требуя пищи. Сил громко ругался, загоняя их за ограду. Интересно, как порося вырвались из загона? Наконец ему удалось запереть ворота, несмотря на то что с другой стороны на них давило двадцать полосатых туш. «Силен, братишка», — подумал Кирпачек с уважением.
Для того чтобы управляться с таким хозяйством, действительно нужно иметь недюжинную силу, а впридачу к силе — такое же по величине терпение. Эта кентервильская скотина — порося — очень привязчива, глупа и пакостлива. А на вид они милашки: грушевидная голова с острыми, изогнутыми рогами, три черных глаза у жаберных щелей над зубастой пастью. Глядя на них, невозможно и предположить, что у животных дурной нрав. Пасть большая — от одного обвислого уха до другого, и кажется, что порося все время улыбаются. Большие вытянутые тела покрыты крепкой гладкой шкурой в черную и красную полосы, а хвост почему-то нежного розового цвета. Хвост у порося состоит из нескольких сегментов, однако деликатесом считается самый последний. Эти огромные животные легко передвигаются благодаря четырем лапам с каждой стороны и развивают порой такие скорости, что в древние времена их использовали для охоты. Сейчас охотиться не на кого, и потомки призовых скакунов послушно возят груженые повозки, коляски и кареты, сохранившиеся только в чертокуличинском захолустье, да еще, пожалуй, в королевском музее.
Кентервильские порося глупы, но, когда дело касается еды, они порой проявляют невероятную смекалку.
Как-то раз такая вот скотина, поддев рогом крючок, открыла дверь кухни. Быстренько слизав со стола большое блюдо с пирогами, животное вышло, тем же образом закрыв за собой дверь. Если бы не большая куча поросячьего навоза возле плиты, кухарки вряд ли бы догадались о том, куда делся праздничный ужин.
Кирп оттолкнулся ладонями от ограды и в обход дома направился на кухню. Вампир приоткрыл дверь. Глинни заканчивала готовить, рядом с ней на высоком стуле сидел здоровенный орк. Он едва дышал, вцепившись лапами в подлокотники, и не сводил с нареченной горящего страстью взгляда. Та иногда отвлекалась от помешивания варева в большой кастрюле и чмокала Нрота в корявую, покрытую пигментными пятнами и бородавками щеку. Жених улыбался во всю пасть, толстые губы ползли вверх, до самых десен оголяя мощные, с палец толщиной, загнутые вверх клыки. Кирп едва не рассмеялся — улыбка делала орка похожим на тех самых милых животных, которыми он только что любовался.
Глинни ни на минуту не умолкала:
— Ой, Нрот, как мне страшно! — Она поворачивалась к орку и тут же забывала о своих страхах. — Какие у тебя ушки! — Бросив ложку с длинной ручкой в булькающее варево, девушка отходила от плиты, снова оказывалась у орка в объятьях, целуя его и поглаживая длинные, вытянутые вверх уши.
Кирпачек не стал беспокоить влюбленных, он направился в город. Решил встретиться с фельдшером Тобом, старым лысым гномом, уже много веков лечившим всех жителей и города, и окрестных деревень.
Медпункт находился недалеко от здания муниципалитета. Кирпачек с удовольствием прошелся пешком вдоль знакомых с детства домов родного городка. Он жадно вглядывался в витрины магазинов, рассматривал клумбы и удивлялся своей внимательности. Но только подойдя к медпункту — маленькому, в две комнаты с приемной, домику, Кирп понял, что же так жаждал обнаружить в городе. Просто хотел найти хоть что-то, что изменилось здесь за время его отсутствия, но все оставалось прежним, даже клумбы возле одинаковых, безликих домов были такими же, какими он их помнил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В медпункте было, как всегда, сыро, темно и пахло серой. Фельдшер строго следил за соблюдением санитарных норм. Многие не понимали этого, ведь последняя комиссия из краевого отдела здравоохранения была еще до назначения Тоба в Чертокуличинск, на что гном отвечал, что на своей территории он волен поддерживать те порядки, какие сочтет нужными.
Посетителей еще не было, но медсестра со стопкой карточек в руках, не удостоив Кирпачека взглядом, прошмыгнула в кабинет фельдшера. Вампир вздохнул, подумав, что эта вампирелла когда-то была похожа на его матушку — такая же пышная и невысокая. Девушка ему нравилась давно, еще до отъезда из Чертокуличинска Кирп несколько раз назначал ей свидания. Он вспомнил разговор с отцом в библиотеке графского замка. Кирстен фон Гнорь очень доходчиво объяснил наследнику, что его избранница не только безродна, но еще и бедна. Однако Кирпачек настаивал на женитьбе, впервые в жизни противореча властному графу. Тогда тот предложил оплатить учебу в университете имени Франкенштейна. Кирп едва не задохнулся от восторга, но отец добавил:
— В обмен на более подходящую невесту для виконта. Факультет выберешь сам.
Молодой вампир позабыл, как ему стало противно — от самого себя, когда помимо воли с уст сорвалось согласие. И то, что он выбрал медицину, было для него будто бы извинением за измену любимой.
Сейчас она не вызвала никаких эмоций, и Кирп даже удивился тому, что когда-то эта медсестричка казалась ему самой прекрасной девушкой на свете.
— Вас ждут… — процедила отвергнутая невеста, зло глянув на несостоявшегося жениха.
Кирп вздрогнул и внимательно посмотрел на бывшую любовь. Сейчас он не смог бы обнять ее. Девушка растолстела так, что руки Кирпачека вряд ли определили бы, в каком именно месте на ее пышном теле находится талия. Лицо расплылось, и та миловидность, что привлекла Кирпа несколько лет назад, потерялась в складках тройного подбородка и заплывших жиром глазках. Что ж, отца стоит поблагодарить. Фактически, если б не он, то в постели Кирпачека еженощно лежало бы существо, похожее на кентервильское порося. Сухо пожелав девушке доброго дня, виконт прошел в кабинет.
Фельдшер сидел в кресле за большим столом и выжидательно смотрел на дверь. Когда Кирпачек вошел, от уголков глаз Тоба побежали лучистые морщинки, а сквозь бороду пробилась теплая улыбка.
— А, Кирпачек, заходите, мил вампир! — приветствовал старый лекарь, вылезая из-за стола. Семеня короткими ножками, он подбежал к Кирпачеку, взял его за руки и посмотрел вверх. Борода, заплетенная в тугую, загнутую косицу, уперлась посетителю в грудь. — Обнял бы вас за плечи, но по причине малого роста дотянулся только до локтей, — рассмеялся фельдшер и отстранился: — Дайте-ка я на вас посмотрю!
Он развернул практиканта, недавно получившего черный университетский дипломом, лицом к свету. Видимо, осмотр удовлетворил старика — гном одобрительно хмыкнул. Вампир тоже обрадовался встрече. Фельдшер был всегда добр к нему, почему-то выделяя именно Кирпа из всех маленьких пациентов, которых приводили обеспокоенные родители много сотен лет назад. Кирпачек так и остался любимцем гнома, хотя перестал болеть давным-давно. Бывая в городе, вампир всегда находил время повидаться со стариком и передать ему небольшой пакет, собранный на графской кухне. Кирпачек с ностальгией вспоминал те времена, когда шарики засахаренной крови, которыми в далеком детстве угощал его доктор, надолго создавали ощущение праздника.
Тоб не изменился: та же застиранная бесформенная хламида, подпоясанная под большим животом ремнем, сплетенным из конопляных веревок, широкие штаны из кожи порося самой дешевой выделки, растоптанные тапочки без задников. На большом крюке, вбитом в стену, висел аляпистый, расшитый разноцветными пуговицами широкий плащ. В другой одежде Тоба никогда не видели, хотя вампир знал, что тому не однажды дарили дорогие костюмы. Когда же задавали вопрос в лоб, гном отвечал, что в привычной одежде ему уютно и воспринимается она как вторая кожа.