— Вот, Вера Федоровна, — сказал Грушин, садясь на стул и сразу схватив с директорского стола пластмассовую подставочку для авторучки, привел к вам эту строптивую особу. Воспитывайте ее сами.
— Что же это вы, Леонид Петрович, с бабой справиться не можете? произнесла Вера Федоровна своим густым контральто.
— Да разве это, извините, баба? — вскричал Грушин, привычный к тому, что директриса не любит стеснять себя в выборе выражений. — Если б Нонна на меня не обиделась, я сказал бы, что это баба-яга!
— На такой вздор, Леонид Петрович, — спокойно сказала Нонна, — я не обижаюсь.
— Вам все вздор, — закричал Грушин, — никакой управы над собой знать не хотите!
— Тихо, тихо, — сказала директриса. — Не надо нервничать.
— Да как же, Вера Федоровна! — Грушин устремил на нее взгляд, исполненный преданности. — Вы же сами распорядились заняться пиреевской диссертацией. Я почти все подготовил, справочного материала дал группе горы, горы, но я не могу сладить с ее упрямством. Она отказывается выполнять работу.
— Да, отказываюсь, — бесстрастно подтвердила Нонна, глядя директрисе прямо в глаза. — Тема диссертации имеет к нашей тематике лишь косвенное отношение. Это раз. У нас своя тематика идет напряженно. Людей не хватает, вот Горбачевского в какую-то спецкомандировку отправили без моего ведома. Это два. И, наконец, третье, самое главное: просто не хочу делать для кого бы то ни было диссертацию. Пиреев хочет стать доктором наук — прекрасно, пусть трудится над диссертацией сам.
— Видели? Вот так она и мне твердит! — вскочил Грушин. — Заладила: не хочу и не хочу! — От быстрых взмахов он подскочил и даже слегка задержался в воздухе.
— Сядьте, Леонид Петрович, вы ветер поднимаете, — сказала Вера Федоровна, бросив сигарету в набитую окурками пепельницу. — В общем-то, Нонна, я с вами совершенно согласна: нехорошо писать диссертацию за дядю. Но прошу вас учесть, в какой степени зависит от Пиреева утверждение нашей тематики. Кстати, и тема о течениях прошла с трудом, ее бы зарубили, если б не доброе отношение Пиреева… Что вы на меня уставились? — У Веры Федоровны на переносице образовалась сердитая складка. — Вот и Леонид Петрович возражал против этой темы.
— Я и сейчас, Вера Федоровна, продолжаю считать, что океанские течения — тема для головного института, а не для нашего, — сказал Грушин. — С нас вполне хватит каспийских.
— Я этого не считаю, — холодно произнесла Нонна, — но позволю себе напомнить, Вера Федоровна, что эту тему предложили нашему отделу вы сами.
— Да, предложила. И повторяю: нам бы ее не утвердили, если бы не поддержка Пиреева. Повторить еще раз?
— Не надо. Я поняла. Пиреев помог нам в утверждении темы, мы обязаны помочь ему с диссертацией.
— Во-от, — Вера Федоровна благосклонно наставила на Нонну палец. Наконец-то речь не мальчика, но мужа. Именно помочь. Мы не пишем диссертацию за Пиреева, мы оказываем ему помощь в оформлении графического и текстового материала. Ясно?
— Прекрасная формулировка, — сказала Нонна. — Что ж, пусть диссертант представит материалы, я согласна отредактировать текст и дам ребятам вычертить графики.
Вера Федоровна побарабанила пальцами по настольному стеклу — в наступившей тишине этот звук прозвучал зловеще. Нонна сидела прямо, вскинув темноволосую голову.
«Ну, сейчас будет шторм», — подумал Грушин.
— Леонид Петрович, — обратилась к нему директриса, — прошу вас, не крутите подставку, в глазах мелькает. Вы можете предложить эту работу другой группе?
— Нет, Вера Федоровна. Группа Каневского в экспедиции, у Абдулова другая тематика. Только группа Селезневой.
— В таком случае, Нонна, придется сделать работу.
— Дайте письменное распоряжение.
Грушин не узнавал сегодня грозную директрису. Любого сотрудника, который осмелился бы перечить ей так, как перечила Нонна, Вера Федоровна просто вышвырнула бы из кабинета.
— Слушайте, Нонна, — тихо сказала директриса. — Вот у меня лежит ваша докладная. Я намерена дать ей ход: понимаю, что для завершения темы нужна экспедиция в Атлантику, Это трудно, но, может, я добьюсь. Но если вы не окажете помощь, — она подчеркнула интонацией последние слова, — не окажете помощь Пирееву, то тут я не гарантирую, что экспедиция состоится.
Нонна молчала.
— Тема у Пиреева, насколько я знаю, раскидистая — вопросы формы Земли, кривизна морской поверхности — словом, высшая геодезия. Тут действительно горы материала. Все это у нас есть. Валяйте, Нонна, валяйте. Прошу вас.
Нонна в раздумье провела мизинцем по гладкому лбу.
— Хорошо, — сухо сказала она. — Исполню вашу просьбу. Но дайте мне толкового расчетчика. Придется много считать.
Она уже шла к двери, когда Вера Федоровна окликнула ее:
— Постойте! Чуть не забыла: с завтрашнего дня выйдет на работу Горбачевский. И прибудет какой-то практикант-иностранец. Из какой он страны, я так и не поняла, ну да ладно, все равно. Русским он как будто владеет, так что суньте ему последние отчеты по Каспию, пусть сидит в уголке и читает.
За два месяца «спецкомандировки» Валерий изрядно соскучился по привычному институтскому распорядку, по друзьям-товарищам, по спорам о футболе, космосе и судьбах человечества. Соскучился по нешумным очередям в техническом архиве, по толстым справочникам с закладками, по хлестким картинкам комсомольской стенгазеты — по всему пестрому комплексу, который и называется хорошим словом «работа».
Ранним декабрьским утром, когда дворники только принялись шаркать метлами по тротуарам, Валерий и Ур стояли на троллейбусной остановке. На углу уже заняла свой пост бабуся с кошелкой, наполненной жареными семечками. Она тут сидела, наверно, с девятнадцатого века, в любую погоду, даже когда выпадал редкий в этом краю снег, — во всяком случае, Валерий не помнил, чтобы угол пустовал. Он поздоровался с бабусей и всыпал в карман стаканчик семечек.
Потом они с Уром втиснулись в переполненный троллейбус, и тут тоже было хорошо и привычно. Ур, сжатый со всех сторон, ошалело моргал, а Валерий — ничего. Ужом протиснулся к заднему сиденью, на котором, как всегда, сидела Нина Арефьева, секретарша директора. На коленях у Нины была целая гора портфелей, и Валерий добавил свой.
— Привет, Валера! — слышалось со всех сторон. — Где пропадал? В командировке?
— Валерка, не отрывай билет, уже взяли.
— Валер, этот бородатый чувак с тобой? Ладно, оторвем ему.
Долговязый Рустам со щеками, синими от бритья свирепой бороды, оглянулся на Валерия и сказал:
— В какой турнир записать? Шахматы или настольный теннис?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});