— Я прикидывала, будет ли смотреться сандаловое дерево в вашей приемной.
Это была явная ложь. Она думала, почему сидящий напротив нее мужчина удивительным образом сводит ее с ума, и призывала все свои силы противостоять все сметавшему напору, чтобы поддерживать чисто деловые отношения. Ее влекли его глаза, его четко обрисованные мышцы, гармония изысканности и простоты, исходившая от него. И сандаловое дерево было здесь ни при чем.
— Вы подразумеваете дубовую кору? Она рассмеялась.
— Не совсем так. Но это мы обсудим завтра.
— Все равно. Мне кажется, вы так же, как и я, обожаете свою работу?
— Я люблю ее.
— Хорошо.
Она смотрела на его губы и представляла, как они прикоснутся к ее губам. «Сегодня, — подумала она. — Точно, сегодня вечером». И внезапно осознала, о чем думает и мечтает, и, точно просыпаясь после кошмарного наваждения, встряхнула головой. И даже содрогнулась. Неужели она и вправду думает оказаться у него в постели?
Это невозможно. Это самоубийственно! Искушение. О Господи! Но как это соблазнительно!
— Я живу недалеко отсюда. Почему бы нам не прогуляться?
Лиззи хотела возразить, но вовремя спохватилась. Если она будет настаивать на уходе прямо сейчас, он захочет проводить ее до дому. Этого допускать нельзя. Как она войдет в дом, от которого не имеет ключа? Лучше всего пойти к нему. В постель залезать она не станет. Он порядочный человек и без ее разрешения ничего лишнего себе не позволит. А она, конечно, сможет себя контролировать и ответит отказом, в случае чего.
Но так было вчера, а как события станут развиваться сегодня?..
— Замечательно, — услышала Лиззи свой собственный голос.
Она взяла счет, но, увидев сумму, пожалела об этом. У Майкла слишком изысканный вкус. Мелькнула надежда, что он запротестует, но ничего подобного не произошло. С невозмутимым видом она отсчитывала купюры. Лучше уж так, чем чувствовать свою зависимость от него. Он просто клиент. Сын ее хороших друзей. Они ничего не значат друг для друга.
Оставшихся денег как раз хватит на такси от дома Майкла до отеля и на завтрак.
И тут она вспомнила про чаевые, но он уже и сам выложил пятидолларовую бумажку. Выходя, Майкл поддержал ее за локоть, а она безотчетно взяла его под руку. А что в этом плохого? Они ведь друзья. Как хорошо, что сегодня она без накладных ногтей, — можно не беспокоиться, что они слетят.
Но она ощущала теплоту его кожи. У него сильные руки. Она знала, что он ей нужен, она хотела его, и глупо было обманывать себя.
Ничего не казалось ей более естественным, чем прогуляться рядом с ним к его дому, смеяться, поднимаясь на лифте. Приятно быть рядом. Майкл не включил освещение и предложил ей шерри. Она сняла туфли и, устроившись на диване, взяла бокал. Она не могла оторвать от него взгляда. Улыбаясь, он разлил шерри по бокалам.
— Элизабет, — подходя к ней, произнес он. — Вы знаете, что я не такой человек, чтобы ходить вокруг да около.
Она засмеялась:
— Это хорошо.
Присаживаясь возле нее с бокалом, он спокойно сказал:
— Тогда я хочу, чтобы вы остались у меня на ночь. — Медленно, но уверенно он прикоснулся к ее щеке. — Я хочу заняться с вами любовью, Элизабет. И думал об этом с того раза, когда впервые увидел вас.
— Когда я измеряла потолок?
— Мм. То, что вы маскировались под Челси, еще больше привлекает меня к вам. Я вспоминаю, как изумительно комбинезон облегал ваше тело.
— Как вам не стыдно, Майкл? — произнесла она смеясь, но понимая, что он говорит прямо. Ему всегда была свойственна прямота. Майкл Вольф, которого она знала пятнадцать лет назад, был точно таким же. Она опустила глаза и посмотрела на бокал, а затем снова устремила взгляд на него. — Почему вы хотите, чтобы я осталась?
Он слегка закашлялся от удивления, а потом рассмеялся.
— Чертовски трудный вопрос. «И не очень умный, однако», — подумала она, но все-таки ответ хотела бы услышать, а потому повела плечами, стараясь изобразить любопытство.
Он снова дотронулся до ее щеки, затем провел ладонью около губ. Она всем телом ощущала покалывания от его прикосновений. Его улыбка, кажется, заворожила ее и усилила желание прильнуть к нему.
— Вы заинтриговали меня. Вы такая загадочная. Мне кажется, я всегда искал женщину, в которой была бы частичка Уилсон-Крика. Нет, не то чтобы вы были оттуда родом, не в этом дело. Вы сумели понять меня, проникнуть в глубину моего сознания. А это много значит.
— Но я…
— Я знаю. В душе у вас Чикаго и Нью-Йорк. Но это неважно. Может, не надо проникаться деталями в такой момент. Вы чертовски очаровательная, Элизабет, и я…
— Очаровательная? — Голос ее надломился, выдавая смятенные чувства. И это при том, что он едва дотронулся до нее! Она быстро отодвинула его руку и отпила из бокала. «Может быть, мне напиться?» Но она никогда в своей жизни не напивалась и не собиралась делать этого сейчас. Она сумеет справиться со своими проблемами и желаниями.
— Конечно, — сглотнув, ответил он. — Вы утонченная, хотя меня эта черта в женщинах никогда не привлекала.
— Я не верю вам.
— Это так; по крайней мере, так было до недавнего времени.
— Что вы думаете по поводу того, как я одеваюсь?
— А что я должен думать? Я не очень обращал на это внимание.
Вольф спрятал улыбку, посмотрев вниз. Он говорил правду, но лишь отчасти. Его не волновало, как и во что она одета. Просто она нравилась ему и в комбинезоне, и в костюме. Одежда не имела значения. Он не знал почему, но это абсолютно не играло никакой роли. Он вообще ни в чем не был уверен — кроме того, что хотел, чтобы она осталась. «К черту все!» — думал он. Даже если бы парик с нее слетел, он не обратил бы на это никакого внимания.
«Я схожу с ума», — подумал он, но поделать с собой ничего не мог. Или попросту не хотел.
— Не могу, Майкл, — с трудом выговорила она.
— Что не можете?
— Провести с вами ночь. Это просто невозможно. Я никогда не сплю с клиентами.
Майкл пошевелил губами. Он понял: она боится, потому что не знает, что будет делать, когда он узнает про парик и все остальное. Такова Лиззи Олсон из Канзаса. Но разве он не дал ей понять достаточно ясно, что это не имеет никакого значения? Ему все равно. Или нет? Что произойдет, если он расскажет ей, что уже давно знает обо всем? Что он узнал эту ослепительную улыбку с самого начала.
— Элизабет, — тихо и осторожно начал он, — привычки надо менять.
Отрицательно замотав головой, она ответила:
— Только не мне.
Он сел прямо и положил ноги на свой очень дорогой кофейный столик. Затем допил остатки шерри и поставил бокал. Нет, он не злился, а чувствовал разочарование. Каждая частичка его тела жаждала женщины, сидящей рядом. И он был уверен, что она испытывает то же чувство. Краешком глаза он наблюдал за ней. Ее пальцы, державшие стакан, дрожали — но не потому, что она нервничала, — и при этом она облизывала губы. Кончик ее розового язычка доводил его до изнеможения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});