настойчивого, отметив, что тот умел добиваться своего. «Честолюбивый, но не агрессивный», – сказал Жоао[45].
Впрочем, другие ученики упоминали, что Ким Чен Ын бывал грубым из-за языкового барьера. Дело в том, что занятия в школе проходили на хохдойче – литературном языке, который в Швейцарии используют в официальных ситуациях, тогда как в семьях и компаниях в ходу швейцарский немецкий, пояснили мне бывшие одноклассники Ким Чен Ына. Строго говоря, это диалект, но для иностранца его звучание так же далеко от стандартного немецкого, как, например, голландский. Это сердило Ким Чен Ына, он злился на свою немоту. «Он пинал нас по ногам и даже плевался», – вспоминала одна из одноклассниц[46]. Языковые трудности усугублялись тем, вспоминает школьный приятель Ким Чен Ына, что многим ученикам кореец казался странным отщепенцем, не в последнюю очередь потому, что всегда ходил в спортивной одежде и не носил джинсов – стандартной одежды подростков всего мира. В Северной Корее джинсы считаются атрибутом презренных капиталистов.
Один из одноклассников запомнил, что Ким Чен Ын ходил в костюме Adidas с тремя полосками по бокам и в новейших Nike Air Jordans. О таких кроссовках другие ученики могли только мечтать, пояснил Никола Ковачевич, одноклассник, который часто играл с Ким Чен Ыном в баскетбол после уроков, ведь такая обувь стоила тогда в Швейцарии больше $200[47].
В старших классах Ким Чен Ын освоил немецкий достаточно, чтобы общаться со сверстниками. Даже та девочка, которую он пинал и оплевывал, заметила, что со временем он оттаял и стал более дружелюбным.
И все же он оставался замкнутым. На передачу сложных рассуждений его немецкого не хватало, и потому он оставлял их при себе, рассказывает Микаэло[48]. Кёницкое управление образованием подтвердило, что Ким Чен Ын окончил в либефельдской школе седьмой и восьмой классы и проучился какое-то время в девятом. Оценки у него никогда не были блестящими. Разумеется, на успеваемости сказывались и частые пропуски занятий: 75 раз он отсутствовал в первый год, 105 – во второй[49].
Часть школьных предметов касалась общественных отношений, и их программа отражала мировоззрение, кардинально отличное от того, к которому Ким Чен Ын привык в Северной Корее. «Как правило, людей здесь учат уважать друг друга, – сказал мне, пока я рылась в папках с расписаниями, Годи Хубер, еще один представитель кёницкого муниципалитета. – Дети учатся мирно разрешать противоречия и гармонично сосуществовать. Это наши ценности».
В дисциплины, которые Ким Чен Ыну преподавали в школе, входили такие темы, как права человека, права женщин и строительство демократии. Один из курсов даже носил название «Счастье, страдание, жизнь и смерть». Детям рассказывали о Мартине Лютере Кинге, Нельсоне Манделе и Махатме Ганди. Много внимания, сообщил мне Хубер, уделяли «интеллектуальному образованию», изучению культурных различий, религиозных, этнических и социальных групп и прав человека, солидаризации с ущемленными меньшинствами. Трудно сказать, о чем на этих занятиях думал Ким Чен Ын. В Северной Корее подобных прав нет и в помине. Но Ким, вероятно, не видел такого резкого контраста, как можно было бы подумать, потому что он встречался с весьма немногими согражданами и почти никогда не встречал их иначе, как в тщательно срежиссированных ситуациях, где улыбающиеся подданные излучали счастье и довольство. Возможно, Чен Ын думал, что его народу все эти идеи ни к чему, поскольку люди и так счастливы под властью его отца.
А еще подросток Ким должен был услышать историю о том, как французский народ восстал и взял Бастилию, и это стоило головы королю и королеве. В Швейцарии все школьники изучают Великую французскую революцию – пример того, какими путями может меняться общество. Им рассказывают, что толчком к началу революции не в последнюю очередь стало недовольство народа, уровень жизни которого сначала поднимался, но скоро замер на месте. Политологи и сегодня обсуждают потенциальный дестабилизирующий эффект повышенных и не оправдавшихся ожиданий населения.
Запомнил ли Великий Преемник те уроки? После прихода Ким Чен Ына к власти качество жизни у многих северокорейцев повысилось. Они получили больше свободы зарабатывать частным предпринимательством, а те, кто умеет заработать достаточно, могут покупать капучино, роликовые коньки и смартфоны.
В результате сегодня наблюдается явное материальное неравенство людей в обществе, объявившем себя утопией всеобщего равенства. Есть 1 %. Станут ли остальные 99 %, подобно французским крестьянам и буржуа XVIII в., возмущаться пропастью между ними и привилегированным классом и, что более важно, станут ли они что-то делать, чтобы этот разрыв сократить? Дадут ли люди выход своему гневу, если начавшиеся улучшения не будут продолжаться? Пример Французской революции и судьба Людовика XVI не предвещают Ким Чен Ыну и его клевретам ничего хорошего.
Но тогда, школьником, он не задумывался об исторических уроках. Его занимал баскетбол.
Каждый день в пять часов, едва заканчивались уроки, Ким Чен Ын спешил на баскетбольную площадку в своей школе или в Лерберматтской старшей школе, что находится меньше чем в десяти минутах ходьбы. Нередко его сопровождал старший брат Ким Чен Чхоль и один корейский парень постарше, который был им вроде телохранителя.
Симон Лютшторф, студент Лерберматтской школы в 1998–2001 гг., несколько раз в неделю играл с ними, нередко задерживаясь на площадке до восьми вечера. Он думал, что азиатские ребята как-то связаны с таиландским посольством, что располагается рядом со школой.
На площадку Ким Чен Ын всегда одевался одинаково: в настоящую майку клуба «Чикаго буллз» с номером Майкла Джордана – 23, форменные трусы и кроссовки Air Jordan. Мяч у него тоже был первоклассный: Spalding с официальной эмблемой НБА.
На площадке проявлялись бойцовские качества Ким Чен Ына. Он бывал агрессивным и задирал соперника[50]. В игре сохранял серьезность, почти никогда не смеялся и не разговаривал, полностью сосредоточиваясь на борьбе. Если дело не ладилось, он бранился и даже бился головой о стену.
Иногда, кроме приходивших с Ким Чен Ыном ребят-азиатов, на площадку наведывалась пара взрослых, которые усаживались на складных походных табуретах, вели счет матча на небольшой доске и аплодировали всякий раз, когда Ким попадал в кольцо. Лютшторф назвал это зрелище «воистину странным». «И было ясно, что этот парень, который теперь оказался Ким Чен Ыном, – важная птица», – вспоминал Симон.
Ким Чен Ын играл в баскетбол не только на площадке, но и на своей игровой приставке. «Баскетбол все время – таков был его мир», – вспоминал Микаэло[51]. Ким Чен Ын даже ездил в Париж на показательную игру и сфотографировался там с Тони Кукочем из «Чикаго буллз» и с Коби Брайантом из «Лос-Анджелес лейкерс»[52].
Некоторые из самых близких бернских приятелей бывали у Ким Чен Ына в гостях, и они описывали его дом как голый, без единой картинки на