Читать интересную книгу Психологическая сепарация: подходы, проблемы, механизмы - Алла Рубченко

Рассматривая организмическую саморегуляцию как здоровую функцию индивида, Перлз считал ее основой установления контактов – с собой, с внешним миром, с организмическим процессом. Признаками организмической саморегуляции являются осознанность (самоощущение), ответственность как способность отвечать, взгляд на «организм как целое, акцент на „здесь и сейчас“ и значимость преимущества „как“ перед „почему“» (Фрейджер, Фейдимен, 2006, с. 81).

Важно отметить, что, возможно, при поддержке психотерапевта, саморегуляция инициируется не приспособлением к общественным нормам и действующей морали, а ядром личности, которое Перлз назвал «аутентической Самостью». «Человек, способный к саморегуляции… по своей природе морален, социален, любознателен, способен любить и трудиться, но при условии, что окружение не препятствует его свободному развитию посредством постоянной фрустрации, подавления его потребностей, включая сексуальные, и пренебрежительного отношения к ним» (Бюнтиг, 2004, с. 541).

Для Перлза здоровье и зрелость – это способность заменить внешнюю поддержку, контроль и регуляцию самоподдержкой и саморегуляцией (Фрейджер, Фейдимен, 2006, с. 83). По его мнению, люди способны устанавливать баланс внутри себя и по отношению к окружающему миру, при этом существование человека в отрыве от других людей невозможно.

Патологическая функция индивида – это самопрерывание. «У наших пациентов вместо саморегуляции мы наблюдаем… регуляцию со стороны посторонних людей, а вместо самостоятельности и социальной ответственности – зависимость и безразличие» (Бюнтиг, 2004, с. 544). Жизнь невротика характеризуется постоянным самопрерыванием. Вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, он обеспечивает себе выживание. «Его Я, система его идентификаций не находится в контакте с его Самостью, совокупностью реакций его организма на внешний мир. Он чужд самому себе» (там же, с. 544). Типичными способами избегания контакта являются слияние, интроекция, проекция, ретрофлексия, дефлексия. Слияние отрицает дуальность, препятствуя развитию индивидуальности.

Идеи гештальтпсихологов относительно природы человека, его функционирования и развития, безусловно, важны для более глубокого понимания процесса сепарации. Прежде всего, интерес вызывают принципы дифференциации и организации (по Левину), благодаря которым человек расширяет свое психологическое пространство, и оно становится более структурированным, при этом отдельные проявления психического (эмоции, потребности, чувства и др.) не актуализируются одновременно как недифференцированное целое, но характеризуются относительной независимостью друг от друга, организованы иерархически. Несомненным вкладом гештальтпсихологов в исследование психологии человека, в том числе процесса сепарации, является изучение индивида с точки зрения его активности в освоении психологической среды, в осуществлении организмической саморегуляции (Перлз). Эти особенности выступают в роли внутренних условий развития человека, становления его аутентической Самости.

Теоретические идеи гештальтпсихологов нашли отражение в практике гештальттерапии, и, что наиболее существенно для исследования психологической сепарации, – в интерпретации феномена «завершение гештальта», в учении о границе контакта как осознании человеком этой границы в содержательном, пространственном и временном плане (границы Я – Другой и Я – Я), благодаря которым можно понять суть сепарационного процесса как постоянно продолжающегося создания и завершения истории личности на определенном этапе развития и интеграции этого этапа в целостную картину жизненного пути конкретного субъекта.

2.5. Субъектно-бытийный подход в психологии и теория психологической суверенности

Психология человеческого бытия – одно из актуальных направлений современной психологии. По мнению В. В. Знакова его предметом являются «смысловые образования, выражающие ценностное отношение субъекта к миру» (Знаков, 2013, с. 30), прежде всего, к событиям и ситуациям, в которые попадает человек, взаимодействуя с другими людьми, что представляется важным и для исследования проблемы психологической сепарации.

Психологи Кубанского государственного университета последние два десятилетия развивают идеи субъектно-бытийного подхода.

Опираясь на работы С. Л. Рубинштейна и его учеников, прежде всего, А. В. Брушлинского, З. И. Рябикина рассматривает человека как активного субъекта, не абстрактного, а включенного в жизненное пространство, в бытие. Автором было обосновано использование категории «бытие» на современном этапе развития отечественной психологической науки, без которого изучение личности было бы неполным. Рябикина пишет, что включенность личности в «пространства ее реализаций», в «бытийное пространство» позволяет изучать структуру смыслов личности в соответствии с внешними, объективными пространствами явлений (Рябикина, 2005, с. 55). Благодаря категории «субъект», считает автор, преодолевается дефицитарность принципа детерминизма в понимании психики и личности. Личность – не объект воздействия, а субъект, который способен к активному выбору, селекции детерминирующих влияний, и может сам создавать эти детерминанты. Ссылаясь на В. В. Знакова, Рябикина отмечает, что человеческое бытие – это бытие, которое уже преобразовано человеком, оно изменяется вследствие его активности. Личность реорганизует «объективные пространства своей жизни в соответствии со структурой личностных смыслов, тем самым преобразуя их в пространства своего бытия» (Рябикина, 2005, с. 56). Не используя понятие «автономность», автор обращается к категории «аутентичное бытие», которой обозначает способность человека переструктурировать среду в соответствии со структурой личностных смыслов, определяющих подлинность человека и суверенность его бытия. Рябикиной разработана структурно-динамическая модель личности как субъекта бытия, важнейшим конструктом которой является смысл жизни. «Овладевая подчиненными ей субъективными и объективными пространствами бытийности, личность выстраивает их, самоактуализируясь в этом созидании, воспроизводя структурные характеристики своего смыслового пространства…» (Рябикина, Ожигова, Фоменко, 2013, с. 63).

Проблема целостности личностного бытия поставлена в работах Г. Ю. Фоменко, в которых обосновывается необходимость расширения сферы психологии и рассмотрение проблемы «личность и бытие». Такое расширение предметной области исследования ставит серьезную проблему внешнего и внутреннего, важную и для авторов настоящей книги. По мнению Фоменко, понять диалектику «взаимоотношений внутреннего и внешнего в плане бытийного самоопределения личности возможно только тогда, когда личность рассматривается как целостная система таких внутренних условий, которые необходимо и существенно опосредуют все внешние причины…» (Фоменко, 2005, с. 177). Реализацией этого методологического подхода становится определенная теоретико-методическая направленность исследований Фоменко, которая проявляется в использовании биографического метода и типологического подхода. Это направление обращает автора к проблеме индивидуальности и личностных ресурсов, которые позволяют раскрыть механизмы «личностной саморегуляции экзистенциального уровня» (там же, с. 170). Анализируя в своих исследованиях психологию человека в трудных, экстремальных условиях жизни, Фоменко подчеркивает, что жизненные трудности и опасности знаменуют собой «очередной поворот изменчивой жизни, побуждающей человека к непрерывному росту» (там же, с. 175). Показано, что даже в экстремальных условиях жизни остается возможность аутентичного бытия личности; выявлены ресурсы, способствующие сохранению аутентичности. Высказанные идеи близки к нашему пониманию условий и обстоятельств развития личности, ее индивидуальности и автономности.

Л. Н. Ожигова, исследуя гендерную идентичность и профессиональные стратегии мужчин и женщин, утверждает, что одним из базовых устремлений человека является стремление стать субъектом собственной жизни. Автором разработана концепция мультиполярной гендерной идентичности. Ссылаясь на В. В. Знакова, Ожигова считает, что «субъектом можно назвать только внутренне свободного человека, принимающего решения о способах своего взаимодействия с другими людьми, прежде всего на основании сознательных нравственных убеждений. Говорить о человеке как о субъекте можно только при понимании им самым собственного бытия, при котором он, осознавая объективность и сложность своих проблем, в то же время обладает ответственностью и силой для их решения» (Ожигова, 2005, с. 259). Рассматривая гендерную идентичность как часть общей Я-концепции личности, Ожигова выделяет центральный механизм, обеспечивающий личностную интеграцию – личностный смысл. Сначала биологический пол и гендерные нормы выступают, согласно автору, как внешние факторы, которые «приобретают новое, личностное наполнение и становятся гендерной идентичностью личности» (Рябикина, Ожигова, Фоменко, 2013, с. 65). Затем субъект привносит свои личностные смыслы в новые бытийные реальности, изменяя гендерные стереотипы и роли.