моей профессии. Меня нередко принимали за сотрудницу правоохранительных органов, или же наоборот – некоторые особо продвинутые в юридическом отношении граждане стремились продемонстрировать свои знания на практике, с апломбом заявляя, что не обязаны отвечать на мои вопросы. Как знать, не превратится ли хлебосольная словоохотливая Инесса Матвеевна, как ее охарактеризовала моя клиентка, в скрытную и враждебно настроенную особу, едва я предъявлю ей свое удостоверение частного детектива.
Уже подъезжая к высотке, я остановилась на наиболее приемлемой, на мой взгляд, версии – побуду-ка я давней подругой Камиллы, которая пригласила меня погостить недельку, но что-то перестала отвечать на звонки. Проживаю я, конечно же, в Москве, но родной Тарасов и старых друзей не забываю. Вооружившись такой незатейливой легендой, я припарковала машину и отважно двинулась навстречу неизвестности.
– Это что же ты на клумбу полез, поросенок ты этакий! – донеслось до меня, едва я приблизилась к подъезду. – Ты же видишь, тут новые петуньи, вчера только высадила! Вот я твоей бабушке скажу, она тебе задаст!
– Да я же не нарочно, Инесса Матвеевна! Я своего котика хочу забрать, вон он, под кустом! – кричал в ответ взволнованный мальчик лет восьми, присев на корточки и не сводя глаз с куста шиповника. – Маврик, Маврик!
– Да ты не так его подзываешь! – Невысокая и довольно полная пожилая женщина тут же переключилась с одного воспитательного процесса на другой. – Ты возьми прутик, пошевели им, котик подумает, что это мышка шуршит, да и выскочит. Так ты тогда не зевай, тебе говорят!
Обучая юное поколение искусству правильной ловли котов, Инесса Матвеевна не забывала зорко поглядывать по сторонам. На несколько мгновений взгляд ее живых темно-карих глаз задержался и на мне. Я между тем даром время не теряла, изо всех сил стараясь привлечь к себе внимание бдительной пенсионерки и вызвать в ней как можно больше подозрений на свой счет. Я несколько раз сделала вид, что безуспешно пытаюсь кому-то дозвониться, подходила к подъезду, изображая, будто стремлюсь в него попасть, но кодовый замок надежно охранял жильцов от разных проходимцев вроде меня. Эффективность этих активных действий не замедлила сказаться.
– Девушка, а вы к кому?
Я, изобразив растерянность, робко пояснила:
– Я к Камилле Шальновской, только забыла у нее код от подъезда спросить, звоню, а она трубку не берет.
– К Камилле… – Инесса Матвеевна смотрела на меня во все глаза, слегка приоткрыв рот. Но мимолетное потрясение тотчас же улетучилось, уступив место природной подозрительности. – А кто ж вы ей будете? – маленькие темные глазки буквально впились мне в лицо буравящим взглядом.
– Подруга, – ответила я с удивленной интонацией, мысленно прикидывая, долго ли продлится этот импровизированный спектакль. – Сегодня утром приехала из Москвы, хотела остановиться у Камиллы, она сама меня приглашала на недельку, дольше не смогу, работа.
– Из Москвы, – эхом повторила пожилая женщина и, помолчав, добавила: – Так вы что же, не знаете ничего?
Я изо всех сил вытаращила глаза и, максимально понизив голос, испуганно спросила:
– Нет. Что-то случилось? С Камиллой что-нибудь?
– Случилось, ой случилось! – Инесса Матвеевна вновь приложила руку к щеке и горестно покачала головой. – Горе-то какое стряслось с Камиллочкой!
– Что случилось?! – делано всполошилась я. – Камилла попала в больницу?
Тут Инесса Матвеевна приложила к щекам уже обе руки и заголосила:
– На кладбище она попала! Умерла Камиллочка наша-а!
Я призвала на помощь все свои актерские способности и не нашла ничего лучше, чем так же, как моя собеседница, приложить к щекам ладони и, слегка приоткрыв рот, испуганно вытаращить глаза.
– Ой, доча, да на тебе лица нет! – Инесса Матвеевна всплеснула руками и, крепко ухватив меня за руку выше локтя, потащила к подъезду. – Пойдем-ка ко мне, я тут на первом этаже живу, напою тебя чаем с мятой. Это от стрессов разных первейшее дело. Я, когда разволнуюсь, только им и спасаюсь.
Я, внутренне ликуя, послушно шагала рядом с опекавшей меня Инессой Матвеевной. Не хочу сказать, что я так уж сильно жаждала чая с мятой. К чаю я всегда была равнодушна, а вкус мяты у меня с раннего детства стойко ассоциировался с зубной пастой. Но не буду же я из-за подобных мелочей отказываться от радушного приглашения в гости, на которое, кстати сказать, мне даже не пришлось напрашиваться.
– Вот, проходи, милая, – припевала Инесса Матвеевна, проводя меня в небольшую уютную кухню, в которой витал едва уловимый аромат сушеных трав. – Садись-ка к столу, сейчас чайник поставлю.
– Нет-нет! – поспешно пресекла я попытку гостеприимной хозяйки напоить меня горячей жидкостью. – Я предпочитаю холодный чай.
Инесса Матвеевна глянула на меня с удивлением, но тут же с готовностью поддержала:
– И то верно! Холодный даже лучше, в жару-то!
Я подозрительно посмотрела на зеленоватую жидкость, которую Инесса Матвеевна налила в белую фаянсовую кружку, и отпила небольшой глоток, чтобы не обижать хозяйку. Чай показался мне совершенно безвкусным, но я благодарно улыбнулась.
– Спасибо, очень вкусно! – заверила я Инессу Матвеевну, и та в ответ довольно улыбнулась.
– Ну вот! Я же говорила, да и ты повеселела немного, а то больно смотреть. – Инесса Матвеевна, сложив руки на животе, озабоченно покачала головой. – Говоришь, подругой была Камилле?
Я кивнула.
– Мы с ней со школы дружили, – начала я вдохновенно импровизировать. – После школы решили работать в салоне красоты. Только Камилла стала парикмахером, а я мастером маникюра. А года два назад я случайно нашла хорошую работу в Москве. Ну, грех было упускать такой шанс! Вот мы с Камиллой с тех пор и не виделись, только созванивались. Я даже на свадьбу к ней не смогла приехать, меня начальство не отпускало.
Инесса Матвеевна, слушая мои сбивчивые объяснения, кивала с понимающим видом, а я продолжала развивать свой актерский талант.
– А неделю назад мне все-таки дали небольшой отпуск. Я сразу позвонила Камилле. Она обрадовалась, сказала, что будет меня ждать, погуляем по родному городу, по клубам походим.
Тут я прервала свою речь и смущенно глянула на свою собеседницу. Но та в ответ добродушно улыбнулась:
– Ну а что ж, дело-то молодое! Когда ж еще веселиться.
Но улыбку тут же сменило горестное выражение.
– Только вот не