Читать интересную книгу Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками - Диана Гэблдон

– Нет-нет, ничего. Все чудесно.

Пальцы ее разжались, на землю упал безжизненный зеленый стебелек.

– Я думала, ты обрадуешься. – Брианна с тревогой смотрела на мать. – Это же один из папиных предков, верно? Солдат, погибший при Куллодене?

Клэр глянула вниз, на могильную плиту.

– Да-да, так оно и есть, – сказала она. – И он умер. Ведь это так?

Роджер с Брианной молча обменялись взглядами. Чувствуя, что он невольно чем-то огорчил Клэр, Роджер дотронулся до ее плеча.

– Что-то жарковато сегодня, – произнес он как можно более небрежным тоном. – Может, зайдем в церковь, в тенек? Там на купели очень интересная резьба, стоит посмотреть.

Клэр ответила ему улыбкой. На этот раз то была настоящая, искренняя улыбка вполне владеющего собой человека.

– Вы сходи́те. – Кивком она указала на Брианну. – А мне надо подышать свежим воздухом. Побуду здесь еще немножко.

– Я останусь с тобой.

Брианна явно опасалась оставлять мать одну, но Клэр, похоже, обрела свою обычную уверенность и спокойствие.

– Ерунда! – отрывисто ответила она. – Я в полном порядке. Посижу вон там, в теньке, под деревьями, а вы ступайте. Мне надо немного побыть одной, – добавила она, видя, что Роджер собирается возразить.

Не сказав больше ни слова, она направилась к темным тисам, отмечавшим границу кладбища в западной его стороне. Брианна, глядя ей вслед, явно колебалась, но тут Роджер взял ее за руку и повел к церкви.

– Лучше оставить ее на время, – пробормотал он. – В конце концов, она ведь врач, верно? И знает, когда она в порядке, а когда нет.

– Да, наверное…

Бросив в сторону Клэр последний встревоженный взгляд, Брианна позволила Роджеру увести себя.

* * *

Внутри церковь представляла собой помещение средних размеров с деревянным полом. В нем сохранилась лишь купель – видимо, потому, что ее невозможно было вынести, поскольку она представляла собой углубление, вырубленное в уступе каменной стены. Над купелью было выгравировано изображение святой Килды – равнодушный взгляд устремлен в потолок.

– По всей вероятности, одна из первых языческих богинь, – сказал Роджер, проводя пальцем по каменным складкам платья. – Заметно, что покрывало и апостольник добавили позже, не говоря уже о глазах.

– Похожи на вареные яйца, – заметила Брианна и, имитируя статую, тоже закатила глаза. – А это что за резьба? Вот там? Напоминает пиктские камни[12] возле Клава-Кэрнс.

Вдыхая пыльный воздух, они обошли церковь. Разглядывали древнюю резьбу на стенах, читали надписи на маленьких деревянных табличках, прибитых прихожанами в память о своих давно умерших предках. Они переговаривались приглушенными голосами, прислушиваясь, не раздастся ли с кладбища какой-нибудь звук, но все было тихо, и вскоре они успокоились.

Роджер следовал за Брианной, любуясь завитками рыжих волос, выбившихся из косы и прилипших к влажной от пота шее.

От главной части церкви только и осталось что простой деревянный выступ над углублением, где прежде находился алтарь. Стоя рядом с девушкой перед исчезнувшим алтарем, Роджер вдруг ощутил, как по спине пробежал холодок.

Чувство его было столь глубоко и интенсивно, что, казалось, откликнулось эхом в этом пустом замкнутом пространстве. Одна надежда, что Брианна не услышит этого. Ведь они знакомы едва неделю и почти не беседовали на личные темы. Она наверняка возмутилась бы или растерялась, знай, что он сейчас чувствует.

И все же он украдкой бросил на нее взгляд и увидел, что лицо ее спокойно и сосредоточенно. Она тоже подняла на него глаза – именно эта глубокая синева и заставила Роджера бессознательно потянуться к ней.

Поцелуй был коротким и нежным, больше всего он напоминал тот формальный поцелуй, которым обмениваются новобрачные во время свадьбы, однако подействовал на них так же, как если бы они в эту минуту дали брачный обет.

Роджер немедленно опустил руки, но в них, да и во всем теле, до сих пор ощущалась ее теплота, как будто он вовсе не разжимал объятий. Они простояли так с минуту, едва соприкасаясь телами и вдыхая дыхание друг друга.

Внезапно тишина взорвалась от леденящего душу крика, донесшегося снаружи, от него взвихрились в воздухе пылинки. Роджер, не раздумывая, выбежал из церкви и помчался, не разбирая дороги и спотыкаясь о камни, к темной полосе тисов. Он расталкивал руками разросшиеся ветви, даже не потрудившись придержать их для Брианны, бегущей за ним следом.

В тени этих ветвей он увидел бледное лицо Клэр Рэндолл. Совершенно лишенное краски, оно на фоне темной зелени напоминало лицо призрака. Она стояла пошатываясь, затем вдруг упала на колени в траву, словно ноги отказывались служить ей.

– Мама! – Брианна тоже бросилась на колени рядом со скорчившейся фигуркой, схватила мать за безжизненно повисшую руку. – Мама, что случилось? Тебе плохо? Давай, давай, приляг…

Но Клэр воспротивилась настойчивым попыткам дочери уложить ее и высоко подняла голову.

– Не хочу ложиться… – выдохнула она. – Я хочу… о боже, боже ты мой милостивый!

Стоя на коленях в высокой траве, она протянула дрожащую руку к камню. Это была простая надгробная плита, высеченная из гранита.

– Доктор Рэндолл! Э-э… Клэр!

Роджер опустился на колени по другую сторону от женщины, поддерживая ее под руку. Его всерьез испугал ее вид. На висках выступили мелкие бисеринки пота, а взгляд был затуманен, словно она вот-вот потеряет сознание.

– Клэр… – повторил он, тщетно пытаясь вывести ее из транса. – В чем дело? Знакомое вам имя?

Недавно произнесенные им слова эхом отдавались в ушах. «С восемнадцатого века здесь никого не хоронят, – сказал он тогда Брианне. – Вот уже лет двести как никого не хоронят».

Пальцы Клэр стряхнули его руку и прикоснулись к плите ласкающим жестом, словно гладили живую плоть, пробежали по буквам, стертым, но все же еще различимым.

– Джеймс Александр Малькольм Маккензи Фрэзер, – произнесла она. – Да, я его знаю.

Рука опустилась ниже, раздвигая густую траву, затенявшую маленькие буквы внизу.

– «Возлюбленный муж Клэр», – прочитала она. – Да, я знала его, – повторила она так глухо, что Роджер едва расслышал эти слова. – Я – Клэр. А он был моим мужем.

Подняв голову, она увидела бледное потрясенное лицо дочери.

– И твоим отцом…

Роджер и Брианна в молчании смотрели на нее. На кладбище стояла тишина, если не считать легкого шелеста веток над головой.

* * *

– Нет! – сердито воскликнула я. – В пятый раз повторяю – нет! Я не хочу воды. Я не сидела под солнцем. Это не обморок. И я не больна. И не сошла с ума, хотя понимаю, у вас есть все основания думать именно так!

Роджер с Брианной обменялись взглядами, показывающими, что именно это они и думали.

Они вывели меня с кладбища и усадили в машину. Я отказалась ехать в больницу, и мы направились к дому священника. Там Роджер налил мне виски – с чисто медицинской целью, чтобы оправиться от шока, однако то и дело косился на телефон, видимо размышляя, не следует ли вызвать «скорую». Психиатрическую, насколько я поняла.

– Мама… – нежно произнесла Брианна и протянула руку, убрать мне волосы со лба. – Ты так расстроилась…

– Конечно, расстроилась! – огрызнулась я и, глубоко втянув воздух, сжала губы в плотную линию.

Надо постараться взять себя в руки, говорить спокойнее.

– Конечно, расстроилась, – повторила я. – Но вовсе не сошла с ума.

Я замолкла, собираясь с духом. Нет, совсем не так и не при таких обстоятельствах планировала я провести этот разговор. Правда, как именно – я толком не представляла, но что не так, это уж точно. Выкладывать всю правду с ходу, даже не имея возможности собраться с мыслями… Эта проклятая могила совершенно вывела меня из равновесия и расстроила все планы.

– Черт бы тебя побрал, Джеймс Фрэзер! – в ярости воскликнула я. – Хотела бы я знать, как тебя занесло туда, за мили от Куллоденского поля!

Глаза Брианны, казалось, вот-вот выскочат из орбит, рука Роджера снова потянулась к телефону. Я замолкла, пытаясь успокоиться.

Успокойся, ну же, тихо твердила я себе. Дыши глубоко… Раз… два… еще раз. Так… Все совершенно ясно. Просто надо сказать им всю правду как она есть. Разве не для этого приехала ты в Шотландию?

Я открыла рот, но из него не вышло ни звука. Сомкнула губы и глаза в надежде, что ко мне вернется самообладание, если я не буду видеть эти пепельные от страха лица, с тревогой взирающие на меня. Позволь… только позволь мне сказать… правду, молилась я про себя, толком не понимая, к кому обращаюсь. Возможно, к Джейми…

Но ведь я и раньше говорила правду. И ничего хорошего из этого не вышло.

Еще плотнее смежила веки. Ощутила запах карболки, присущий больнице, жесткое прикосновение накрахмаленной наволочки к щеке…

Из коридора доносился сдавленный от ярости голос Фрэнка: «Что значит «не давить на нее»? Давить на нее! Моя жена отсутствовала три года! Потом вернулась, грязная, оборванная и беременная! И я еще, оказывается, не смею задавать вопросы?»