Нормирование деятельности/отношений сдвигает и трансформирует границу, отделяющую человека и социальный мир от хаоса, изменяет характер ситуаций, в которых человек встречается с хаосом. Возникают два разных типа порядка: один из них по-прежнему постоянно воссоздается для регулирования поведения и действия на границе с хаосом, организует (взаимо)действие людей в зоне нестабильности («порядок границы»), другой ориентирован на сохранение и воспроизводство нормированных образцов деятельности и организует (взаимо)действие людей в зоне стабильности/воспроизводства («порядок стабильности»)[146]. Форматы и институты этих разных социальных порядков существенно различаются между собой.
Характер «порядка границы» определяется (пред)ощущением хаоса, которое выступает движущей силой, энергией «воли к порядку». Важным обстоятельством, определяющим его, является предшествующая история противостояния хаосу, поэтому среди его важнейших составляющих – «память о героях» и «истории успеха».
«Порядок стабильности» ничего не преодолевает, он поддерживает и воспроизводит форматы деятельности, сложившиеся ранее. Здесь среди важнейших составляющих – образец и норма, чаще всего обеспечиваемые сакральным авторитетом того или иного рода (от прямой адресации к «божествам сообщества» до апелляции к «общепризнанным» идеям и авторитетам). Сохраняясь и воспроизводясь, он может «уходить от реальности» достаточно далеко, становясь самоцелью и теряя осмысленность в глазах новых поколений членов данного социума.
В реальной жизни конкретных социумов эти типы порядка переплетаются. «Интегральный порядок», собирающий в себе составляющие обоих типов, строится на базе а) опыта реальных взаимодействий с окружающим миром, б) представлений, собранных как отражения реальных взаимодействий в сознании, и мыслительных конструктов, возникающих на этой основе, в) принципов порядка, устанавливаемого волевым образом («навязываемого»). Все эти разные составляющие взаимосвязаны и влияют друг на друга, а результирующий порядок составляет фундамент относительно устойчивых социальных комплексов, эволюционирующих во времени и проходящих, в том числе фундаментальные («катастрофические», «революционные») преобразования.
Разные линии формирования порядка создают разные социальные институты. Среди них, в частности:
● насилие (ключевой институт – власть);
● вера (ключевой институт – церковь);
● знание (ключевой институт – наука и, позже, экспертиза);
● право (ключевой институт – суд);
● общественное мнение (ключевой институт – СМИ);
● авторитет (ключевой институт – статус).
Эти нормирующие сферы имеют собственные истории развития, взаимодействий и взаимовлияний. Конкретный субъект социального (взаимо)действия собирает в своем (взаимо)действии разные констелляции нормировок. В таких сборках формируется, в том числе, и то, что внешний исследовательский глаз номинирует как «естественный/спонтанный социальный порядок».
Разные институты конкурируют между собой за возможность навязывать порядок. Ключевым для анализа и концептуализации здесь является вопрос о том, в какие (динамические) ансамбли собираются результаты этой конкуренции, определяющие принятие конкретных решений, формирование и установление нормативных наборов, определяющих жизнь и деятельность данного социума. Иначе этот вопрос может быть номинирован как вопрос о субъектах социального порядка, процессах и процедурах принятия социальных решений. В «обратном направлении» вопрос читается как вопрос о том, как и какие социальные группы складывают устанавливаемые социальные порядки.
Государство как источник порядка
Одним из самых сильных «источников порядка» традиционно считается государство. Отражение такого представления можно найти в самых разных текстах, трактующих государство, – от античных до современных[147]. И всегда порядок, вносимый государством, в заметной мере связан с насилием[148].
По эффективности навязывания порядка государство среди других явно входит в число лидеров. Оно выступает в качестве доминирующего института порядка как в пространстве реальных взаимоотношений, так и в картинах мира, определяющих поведение людей. Государство оказывается упорядочивающей инстанцией не только по отношению к собственно социальности, но также и по отношению к другим упорядочивающим инстанциям, зачастую перехватывая и присваивая их механизмы институционализации/навязывания порядка. Оно приобретает сакральный характер (оказываясь высшей ценностью и таинством), выступает в качестве источника права (монополизируя законодательную функцию), формирует общественное мнение (определяя условия деятельности СМИ), оказывается наиболее авторитетной инстанцией, а то и держателем истинного («официального») знания и т. д. В пределе государство начинает порой выступать едва ли не единственным агентом порядка.
Заходя в процессе присвоения функции упорядочивающего агента слишком далеко, государство рискует утратить «реальность социума», предъявляющего к нему свои запросы относительно порядка. Государство как власть, осуществляемая определенной коалицией, система конкретных институций и т. п. существует только в границах легитимности, которые определяются не самими этими институциями, а признанием социума, готовностью людей и социальных групп принимать государство как источник порядка. В этом смысле фундаментом, на котором вырастает и покоится государственность, оказывается состав и строение всего ансамбля социальных (взаимо)действий и (взаимо)отношений[149]. Порядки, «навязываемые государством», и «спонтанные» социальные порядки оказываются созависимыми, предполагают друг друга, взаимодействуют друг с другом, взаимно обусловливают друг друга.
Специфическим пространством, связывающим государство и социум, выступает политика.
Понятие «политика» вырастает на базе фундаментального для античной Греции понятия «полис», город-государство, базовое пространство жизни античного грека, вмещавшее мир, организующий его жизнь. Полис – базовый социальный порядок античного мира, а политика – сфера взаимодействий по поводу этого порядка, складывающихся между теми, кто может и считает важным влиять на этот порядок, участвовать в его поддержании и регулировании. Политика – это наше общение по поводу общих дел в нашем городе, выступающем для нас как ойкумена повседневности.
В латинском языке Рима такое понимание политики сохранилось, но наряду с ним появились новые значения. Государство Римской империи уже не город, и «общие дела» здесь зовутся «res publica». Для римлян важной составляющей отношения к своему городу является осознание его не только как собственно города, но и как центра Империи, поэтому res publica в целом ряде отношений оказывается существенно шире полиса.
Античное понимание политики, таким образом, собирает в себе следующие коренные смыслы:
● «публичный» = относящийся к общественным (общезначимым) делам;
● высшее выражение общественных забот = государство;
● государство = общение, направленное к высшему благу = «политика».
Значения, собираемые этим базовым пониманием политики, удерживают представления о том, как люди взаимодействуют между собой для решения дел, имеющих для них общее значение. Это взаимодействие и есть (публичная) политика, предельной формой которой является государство[150].
Конечно, в так понимаемые политические отношения включались не все люди, составлявшие население данного города или государства, – в общезначимых делах могли участвовать только те, кто обладал правами гражданства. Помимо этого разные люди, имеющие статус и права гражданина, обладают различной возможностью влиять на течение общих дел, в силу различия своих мотивов, способностей, социального статуса, особенностей процедур, определяющих рамки участия и т. д. И, конечно, реальная многосложность интересов и отношений людей включает в себя вольное и невольное их стремление ориентироваться в ходе «политического общения» на реализацию не только общезначимых, но и частных интересов.
Различить частное и публичное (общее) значение конкретных соображений или решений часто очень непросто, и вопрос такого разграничения с самого начала оказывается одним из ключевых вопросов (публичной) политики. Его так или иначе вынуждены решать как те, кто размышляет о политике, так и те, кто вовлечен в политику и участвует в ней.
Из-за сложности и запутанности человеческой коммуникации, изменчивости настроений и ориентаций людей, их взаимного влияния друг на друга, расхождения между декларируемыми и реализуемыми целями политика оказывается делом очень разносоставным и запутанным. Реально участвовать в ней оказываются в состоянии только те, кто обладает определенной предрасположенностью к этому: специфической мотивацией, горизонтом видения, быстротой соображения, способностью анализировать и продумывать разноприродные события, отношения, возможности, последствия… Здесь возникает важный разрыв: круг забот (публичной) политики имеет (все)общее значение, а реально этими вопросами могут заниматься не все люди.