Даже при выезде на гастроли мама всегда брала с собой электрическую плитку, маленькие кастрюли, ложки, вилки, ножи – все для того, чтобы можно было поесть в номере, хотя за театром всегда закреплялась хорошая столовая. Очень часто горкомовская, где все было на несколько порядков выше, чем в городском общепите. Но прикрепление к такой столовой не всегда обходилось без проблем. Иногда самым популярным актерам приходилось играть концерт для городского руководства или идти к нему на прием с ходатайством. Прекрасный директор театра, однокурсник моих родителей Александр Петрович Левинский иногда просил отца: «Толя, ну выступи в концерте, тогда уже точно все двери в городе для театра будут открыты!» И, конечно, папа не мог отказать. Он очень много делал добра, и не только для работников театра, но и для друзей, знакомых, родных. Ходил к разным начальникам, хлопотал за чью-то очередь в получении квартиры, кому-то выбивал ордер на жилье, кому-то телефон, звания, и так далее… Он всегда находил для этого время.
Однажды Михаил Михайлович Державин рассказал такую историю: «Как-то с Анатолием Дмитриевичем пошли мы к заведующему отделом культуры ЦК КПСС Василию Филимоновичу Шауро, чтобы продвинуть документы на получение званий народных артистов СССР Плучеку и Менглету. Я тогда был председателем месткома. В кабинете у Шауро Папанов говорит:
– Я слышал, что вы любите чай с сушками?
– Да очень люблю.
– И я люблю, на фронте привык.
Секретарша сразу же принесла горячий чай с сушками. Завязалась беседа про жизнь, про театр, про войну. Беседовали довольно долго, а когда уходили Папанов сказал:
– Ну ведь Вы, Василий Филимонович, знаете, зачем мы приходили».
А вот что об отце вспоминал сценарист и режиссер Виктор Мережко: «Папанов всегда всем помогал. Когда он узнал, что у меня в квартире нет телефона, тут же предложил: “Ты узнай фамилию начальника телефонного узла, завтра пойдем!” Заходим в здание, и Папанов с криком накидывается в вестибюле на какого-то человека: “Как вам не стыдно? Тут крупнейший писатель современности (какой я к черту тогда был писатель?) прозябает без телефона!” Я потом спросил у Папанова, как он вообще догадался, что это и есть начальник, на что Анатолий Дмитриевич ответил: “По морде”. Через два дня у меня был телефон. Анатолий Дмитриевич любил звонить рано утром, когда я еще спал, чтобы сказать своим незабываемым голосом: “Просыпайся, Витюха, надо писать бессмертные произведения!” А потом каждый год, в начале января, Папанов угощал за свой счет того телефонного начальника. Звонил и говорил: “Витюха, завтра будем угощать нужника”».
Сложнее всего ему было хлопотать за близких. Уж так он был воспитан родителями и временем – для себя в последнюю очередь. Моя мама, заслуженная артистка России Надежда Юрьевна Каратаева, проработала с ним вместе в Театре сатиры 40 лет. Но не было случая, когда папа просил для нее звания, роли, привилегии. Однажды, например, на маму были посланы документы на получение звания «заслуженной». Дело двигалось очень медленно, бумаги застряли. Тогдашний секретарь партийной организации театра Борис Рунге подошел к папе с предложением вступить в ряды КПСС. За это он обещал, что в райкоме похлопочут за маму. Тогда и документы продвинутся, и быстрое получение звания обеспечено. Папа отказался. Вечером он рассказал об этом разговоре жене. Мама ответила: «Правильно, Толя! А потом, у тебя и времени нет для этого». Она его поняла и не осудила.
Или еще случай. В Театре сатиры стало известно, что вскоре Плучек начнет репетировать новую пьесу «Гнездо глухаря». Так же стало известно, что главную роль – крупного чиновника Министерства иностранных дел Судакова – будет играть Папанов. Актриса Аросева обратилась к Папанову с просьбой, чтобы тот попросил у Плучека для нее роль жены Судакова. Папа выполнил просьбу Аросевой, на что Плучек сказал: «Толя! А я хотел, чтобы эту роль играла твоя Надя». На что Папанов ответил: «Ну это как вы хотите». Надо отдать должное Плучеку, папу он не послушал и все-таки дал маме эту роль. Мама хорошо ее репетировала, а потом блестяще играла. Это была ее творческая удача. Мне кажется, папа немного ревновал. И, действительно, после этой роли маме сразу присвоили звание заслуженной артистки РСФСР.
Так же было и со мной. Может быть, при поступлении в ГИТИС или при зачислении в труппу Московского драматического театра имени М. Н. Ермоловой моя знаменитая фамилия и имела какое-то значение, но знаю точно, что отец за меня не просил. Когда я уже работала и играла свои первые роли, как-то в коридоре театра ко мне обратился мой бывший руководитель курса и худрук театра Владимир Алексеевич Андреев: «Ну что, отец когда-нибудь придет тебя посмотреть?» Я рассказала папе об этом. Но время шло, а ему все было некогда. Какое-то время я даже избегала встреч с Андреевым, боясь, что он меня опять спросит об этом… Были случаи, когда звонили режиссеры и предлагали нам сняться вместе в кино. Но папе то не нравился сценарий, то съемки не укладывались в его плотный рабочий график. Так и не удалось нам сыграть вместе.
В 1986 году папа приступил к постановке нового спектакля. Не знаю, почему, но приглянулась ему пьеса Горького «Последние». И решил он ее поставить в Театре сатиры. Показал маме. Ей пьеса понравилась, но она засомневалась, что эта пьеса уместна в театре, где основа репертуара – юмор, сатира, комедия. Показал Плучеку. Тот сказал, что Горького не любит, что этот автор вообще не для их театра и отказал. Тогда отец привел в пример Андрея Миронова, который в то время уже поставил три спектакля («Бешеные деньги», «Тени» и «Прощай, конферансье») и Менглета, сделавшего спектакль «Ложь для узкого круга». Тогда Валентин Николаевич все это выслушал и, видя, что Папанов горит страстным желанием ставить именно эту пьесу, согласился.
К подбору актеров Папанов отнесся чрезвычайно серьезно. Главную женскую роль Софьи Коломийцевой очень хотела играть Ольга Александровна Аросева. Она хотела уговорить папу играть Ивана Коломийцева – главную мужскую роль. Он ответил, что это его первая постановка, а ставить и играть одновременно для него будет очень сложно. На роль этого героя он решил взять Георгия Павловича Менглета. Тот попросил, чтобы роль Софьи, его жены, отдали Нине Николаевне Архиповой, которая была его женой на самом деле. Когда прошли первые репетиции, папа убедился, что Архиповой роль более подходит. Героиня должна быть мягкой, ранимой, незащищенной. Архипова обладала всеми этими качествами. Аросева же по натуре – человек властный и независимый. На роль Якова он пригласил народного артиста РСФСР Козела. Актер он был замечательный, но, к сожалению, к тому времени мало востребованный. Он давно не получал новых ролей. Однажды папа встретил его и сообщил о своем выборе. Козел был удивлен, даже сражен этим предложением. Он долго благодарил отца: «Толя, спасибо тебе большое за оказанное доверие. Я уже думал, что в этом театре про меня забыли!» Играла в этом спектакле и Вера Кузьминична Васильева, которая вспоминает: «Он подошел ко мне и сказал: “Верочка, ты меня извини, я хочу предложить тебе роль хоть небольшую, но для меня как режиссера очень важную…”. А я до этого ничего нового не играла. Для актера хуже казни не придумаешь. Ни хорошая зарплата, ни почетные звания такой раны залечить не могут». Васильева исполняла в этом спектакле роль госпожи Соколовой, матери юноши – революционера, посаженного в тюрьму. Старуху-няньку играла старейшая актриса театра Валентина Георгиевна Токарская. В роли Надежды была занята популярная Наталья Селезнева. А горбатую дочь Любовь играла актриса Татьяна Бондаренко. Сначала папа хотел, чтобы сыграла я. Он неоднократно говорил мне об этом, но я работала в другом театре. А в то время не практиковалось, чтобы актер или актриса из одной труппы «гастролировали» в другой, как это повсеместно принято сегодня. Поэтому папа все-таки взял Таню, и мне ее работа очень понравилась.
Папанов чутко и нежно относился ко всем актерам, занятым в спектакле. Вера Кузьминична Васильева вспоминает о работе в «Последних»: «Как мы все любили этот спектакль! И не только потому, что это была первая и лебединая песня Папанова-режиссера. Этот спектакль зарождался и развивался в нежной, озабоченной успехом каждого атмосфере. “Сам в этой шкуре хожу – актера знаю”, – говорил Папанов и работал с нами особенно, незабываемо, пробуждая самые звучные струны наших дарований и отдавая лучшие мелодии своей души».