class="p1">
Борис: Нет, если у тебя есть деньги, купить здесь ты можешь все что угодно. Но если все свои силы и энергию тратить на зарабатывание денег, то ни на что больше их не останется. Если больше всего на свете тебя интересуют деньги, то у тебя и не будет ничего кроме денег, потому что, когда ты захочешь сделать что-то с этими деньгами, то увидишь, что сил и желаний у тебя больше не осталось. Мне не нужно думать о деньгах, как-то так получается, что все, что мне нужно, люди просто дают мне.
Джоанна: Есть ли среди рок-музыкантов или рок-вокалистов девушки?
Борис: Нет, но я хотел бы, чтобы были. У нас тут пока еще всё очень старомодно.
Джоанна: Может быть, ты станешь первым знаменитым русским рок-певцом в Америке?
Борис: Слава меня не очень интересует. Я хотел бы убрать границы во всем мире. Я просто хочу быть человеком.
Глава 4
Back in the USSR
Мой самолет еще не успел приземлиться в лос-анджелесском аэропорту, а я уже начала строить планы о возвращении в Советский Союз. Как одержимый миссионер, я носилась по пляжам и холмам Голливуда, рассказывая всем, кто был готов слушать, об этих невероятных, изменивших мою жизнь музыкантах. В том, что я поеду туда опять, я не сомневалась, правда, как это сделать, понятия пока не имела. В середине 1984 года Горбачева с гласностью и перестройкой нужно было ждать еще пару лет, поэтому я не могла просто прыгнуть в ближайший «Боинг» компании British Airways. Нужно было искать еще одну образовательную поездку, и нужно было копить на нее деньги.
Я пошла работать в турбюро, решив, что так я смогу убить сразу двух зайцев: зарабатывать деньги, в то же время получать информацию обо всех держащих курс в СССР турпоездках. Наконец одна нашлась, и я тут же в нее записалась. Я сидела за офисным столом, прячась за огромным старым компьютером, стопками замасленных пластиковых туристических проспектов, и представляла себе выражение лиц Бориса и Севы, когда я вновь предстану у них перед глазами. Они говорили, что никто не возвращается. Но они и не встречали еще такого человека, как я.
Я попыталась дозвониться до Севы и попросить его передать Борису, что я приезжаю. Но не успели мы сказать и несколько слов друг другу, как связь прервалась. Сколько я ни пыталась набирать его номер, линия все время была занята. Через несколько дней у меня самой раздался телефонный звонок.
– Добрый день, я звоню из Нью-Йорка, – сказал женский голос с сильным русским акцентом.
– Кто вы? – спрашиваю я.
– Я только что приехала из России.
– Прекрасно! А зовут вас как?
– Борис ждет вашего возвращения. – Она говорила так, будто и не слышит моих вопросов. – Возьмите ручку и запишите адрес.
Вот так просто. Она была немногословна, но я уже начала понимать, что в Советском Союзе такие мелочи значения не имеют. Стоило мне оторвать руки от руля, как план самым чудодейственным образом начал складываться сам по себе. Для такого человека, как я, привыкшего обеими руками крепко держаться за руль, это было непривычно.
Я раскопала у себя в записях номер телефона Лютера Гриббла, банкира из окружения Дэвида Боуи, с которым когда-то встречался Борис. Он связал меня с менеджерами Боуи в Нью-Йорке, и, увидев мои фотографии и услышав новые записи Бориса, Боуи согласился купить для него вожделенный белый Fender Stratocaster! Если у меня и было ощущение, что я выпала из Страны Чудес, Боуи оказался тем самым волшебником, который помогал мне вновь туда попасть. Он казался существом совершенно нереальным, но в то же время подписал для Бориса свой плакат: классическая большая «В» с закорючкой поверх таинственного, фантасмагорического лица.
Образовательный тур, в который я вписалась, стартовал из Лондона, где мы вновь встретились с Джуди. Моя сестра, милейшее существо с чистыми глазами и благоговейным отношением к миру, пребывала в вечном поиске. Она была по уши погружена во всевозможную эзотерику: ясновидение, астрология, самопомощь и медитация. Какой-то астролог предначертал ей, что все ее планеты находятся на воде и на земле, и ей нужно быть с людьми, чьи планеты в огне. Недолго думая, она принесла астрологу мою фотографию и тут же услышала, что я и есть тот человек, планета которого пылает особой сильной энергией, что окажет на Джуди позитивное влияние.
«У меня не было ни какого-то своего пути, ни особой цели в жизни», – объясняла она уже недавно, когда я спросила у нее, почему она была моей опорой все эти годы. «У тебя было такое четкое видение и такая страсть, что я решила, что мне лучше поддержать тебя». Ей больше ничего не было нужно – просто помогать мне во всем, что я делаю, даже если это означало втиснуться в среднее сиденье самолета и лететь неизвестно куда три часа, давясь дешевой аэрофлотовской едой.
В зале прибытия нас опять встретили холодное мерцание флуоресцентных ламп и шеренга таможенников в темно-синей форме и фуражках. На этот раз меня не волновала пропажа губной помады или тампонов, но из-за белого Stratocaster’а я сильно нервничала. Они проверили мои чемоданы и, разумеется, заинтересовались гитарой.
– Это моя гитара, и после поездки в Москву и Ленинград я лечу в Париж, где у меня концерт. Если вы отберете гитару, я не смогу выступать, и очень многие люди будут сильно расстроены, – тараторила я, чувствуя нервную дрожь в руках и спине.
Таможенники не обращали на меня внимания и пригласили еще нескольких инспекторов.
– Нет, ну правда, она на самом деле мне нужна, не отнимайте ее, пожалуйста. Это очень ценная для меня вещь, это мой инструмент, им я зарабатываю себе на жизнь, и, как я уже сказала, на следующей неделе в Париже у меня важнейший концерт. Вы слышите, что я вам говорю?
Шесть или семь таможенников продолжали осматривать инструмент, тихо переговариваясь и по-прежнему не обращая на меня никакого внимания. Выглядели они как медведи, довольно урчащие в предвкушении сытного обеда. Наконец они потянулись за таможенной декларацией, которую мне вручили еще в самолете. Я отдала им бумагу. На оборотной стороне они стали записывать подробно все данные гитары, вплоть до серийного номера.
– При выезде, – сказал старший из них, – предъявите гитару. Иначе не выпустим. Ясно: что въезжает – то же должно и выехать.
Я энергично закивала головой, пытаясь в то же время лихорадочно соображать: как я смогу выехать из страны без гитары? Мысль эта неотступно преследовала меня по дороге в отель, где мы с Джуди тут же сказали гиду,