— Что за черт, чего ты добиваешься, подбивая мальчишку на непослушание мне?
— Джо не конюх, — вспыхнула в ответ Элеонора. — Он мой паж, и я не позволю использовать его для другой работы. В доме полно слуг.
— Ваш паж, мадам?! — повторил Морланд. — Тогда учите его, как себя вести. А то он у вас прямо в любовниках ходит! Вы разрешаете ему прикасаться к вам чаще, чем собственному мужу.
— Не говорите мерзостей, — начала было Элеонора, но тут вмешалась старушка Габи.
— Господин, не стоит расстраивать госпожу, когда так близки роды. Вы ведь не хотите, чтобы характер ребенка испортился?
Морланд проглотил замечание, которое уже собирался сделать, и глубоко вдохнул, сдерживая эмоции. Более тихим голосом он произнес:
— Ты права, женщина. На этот раз я промолчу, мадам. Ну, скажите мне, как сегодня ведет себя мой внук?
— Спокойно, сэр, — проговорила Элеонора, сохраняя приличия цивилизованных отношений. — Должно быть, это жара.
— Ну, ну, позаботьтесь о нем как следует, госпожа. С этим ребенком ничего не должно случиться. Он будет наследником всего, чем я владею. Он станет хозяином огромного поместья. Его имя будет известно во всем графстве. Хорошенько берегите его, мадам.
Элеонора улыбнулась. Она чувствовала себя неуютно такой располневшей и большой, порой ей было даже трудновато двигаться. Она стала очень чувствительна к жаре. Тем не менее, Элеонора чувствовала глубокое удовлетворение, потому что ребенок давал ей власть. Когда она станет матерью наследника, то по-настоящему превратится в хозяйку. Уж тогда-то она начнет переделывать все по-своему.
— Конечно, сэр, я позабочусь о нем.
Когда Морланд ушел, женщины некоторое время хранили молчание, думая о предстоящем. Затем Элеонора неуверенно и тихо произнесла:
— Я так рада, Габи, что ты со мной. Я бы этого не перенесла без тебя.
Габи знала, что под «этим» Элеонора имела в виду грядущие роды, думая о которых, она наверняка представляла себе бедняжку Белль.
— Совсем не у всех это проходит так тяжело, как у леди Элеоноры, мой ягненочек. Обычно это гораздо легче. Даже не будь меня рядом, у вас все получилось бы, ведь вокруг вас собрались друзья.
— Нет, не друзья, — произнесла Элеонора все таким же тихим голосом. — Ребекка, и Эллис, и Энни — очень хорошие женщины, но они не друзья. Друг — это ты.
Габи выглядела озабоченной. Наконец она решилась:
— У вас любящий муж, дитя мое…
— А, ты о нем, — произнесла Элеонора презрительно.
— Не говорите так, вы же знаете, что расстраиваете меня. У вас хороший муж и верные слуги, а вскоре появятся и замечательные, здоровые сыновья. Старая Габи вам уже не понадобится.
— Но, Габи, — сказала Элеонора, смеясь, — ты говоришь так, словно думаешь об отъезде.
Наступила пауза, а затем Габи медленно вымолвила:
— Может быть, так и будет.
— Ты уедешь? Но куда? — удивилась Элеонора.
Габи старательно избегала встретиться взглядом со своей госпожой, рассматривая маленькие яркие соцветия, посаженные Джо.
— Я вижу, что здесь будет чудесный сад, когда все сделают, как положено. Но этот дом не станет моим, госпожа. Мне трудно быстро приспособиться к новому, как вам, молодым. Я думала, что, возможно, после рождения вашего первенца, когда вы немножко встанете на ноги, вы отошлете старую Габи домой.
Элеонора смотрела на нее ошеломленно, затем с усилием проглотила подступившие к горлу слезы и сказала:
— Если это то, чего ты хочешь, Габи, если ты хочешь вернуться в Дорсет, вместо того чтобы остаться здесь со мной, тогда, хорошо, я постараюсь устроить все, как ты желаешь…
— Спасибо вам, госпожа, — произнесла Габи торжественно. — Вы добры, как ангел. И я точно знаю, что вы без меня легко справитесь. Я бы хотела увидеть, как зацветет этот сад, но…
И женщины снова погрузились в молчание, а их мысли витали далеко-далеко.
В ту ночь Элеонора проснулась от ночного кошмара, чувствуя боль во всем теле. Она начала выкрикивать имя любимой няни, и Габи, у которой был чуткий сон и которая ждала именно этого момента, сразу же проснулась и отозвалась на зов своей хозяйки.
Мужчин подняли и, к их великому неудовольствию, выдворили из комнаты. Морланд уже забыл, насколько волнующим бывает подобное ожидание, поскольку с тех пор, как в этой самой спальне рождался его ребенок, прошло двадцать лет. Он громко ворчал и жаловался, что ему придется досыпать ночь в холле среди слуг. Роберт ушел тихо, почти позеленев от волнения. Уходя, он бесконечно оглядывался, чтобы посмотреть на жену, он чувствовал огромную вину перед ней, за то что она обречена на страдания.
— Поднимите женщин, когда спуститесь, — сказала Габи вслед уходящему Роберту. — Предстоит многое сделать, а я слишком старая и толстая, чтобы справиться самой. Госпожа Элеонора, теперь поднимитесь и помогите мне.
Все приготовления были сделаны заранее, так что потребовалось совсем мало времени, чтобы спальня превратилась в комнату для родов. Стояла жаркая ночь, они спали с открытыми ставнями, которые теперь закрыли, а в комнату внесли жаровню, чтобы нагреть ее еще больше. Считалось, что малейший поток холодного воздуха может быть смертельным для новорожденного. Джо снарядили верхом в город за повитухой, к услугам которой прибегали все дамы из богатых семей, а когда он вернулся, то был поставлен у двери как часовой, который должен оберегать вход от вторжения мужчин. Рождение ребенка — это исключительный ритуал, к которому допускаются только женщины.
Элеонора лично отобрала тех, кто должен был присутствовать при родах: конечно, Габи, Ребекка, чей легкий характер всегда благотворно действовал на Элеонору, Эллис, имевшая солидный опыт и почтенный возраст, и Энни, внучка Эллис, которую все называли Ани. Это смышленая и аккуратная девочка умела читать и писать, и Элеонора уже решила, что именно Ани будет няней ребенка.
К рассвету все приготовления были завершены, схватки становились все сильнее. Пока Элеонора не чувствовала приступов настоящей боли, сравнивая ее с состоянием во время обычных женских недомоганий, которые вполне можно вынести. Габи приказала ей все время ходить, а если Элеонора утомлялась и приседала отдохнуть, верная няня сразу же поднимала ее и довольно резко напутствовала:
— Чем больше вы ходите, тем легче пройдут роды, — говорила она ей. — Дитя мое, не останавливайтесь, не останавливайтесь ни на секунду.
Маленькая Ани, с круглыми от любопытства и ожидания глазами, ходила за Элеонорой, готовая поддержать свою хозяйку под локоть, держа наготове платок, чтобы отирать пот с ее лба. В комнате было невыносимо жарко, так как ставни и двери были плотно закрыты. Иногда наступал такой момент, когда Элеонора отдала бы все за глоток свежего воздуха. С другой стороны, она знала, что жарко — значило хорошо и правильно, и одно только ощущение того, что все идет по заведенному порядку, успокаивало ее. Элеонора покорно сносила жару, и пот ручьями струился под ее одеждой.