Но если ты проваливался на вступительных экзаменах, запросто можно было на всю жизнь заслужить клеймо неудачника. Уже на следующий год при отборе кандидатов тебя могли отодвинуть в сторону. Все барьеры надо было брать с первой попытки.
Отношения между абитуриентами были, как правило, товарищеские, но все понимали: далеко не все выдержат конкуренцию. Нужны подлинные знания. Нужны крепкие нервы. Нужна, как это всегда бывает на экзаменах, и студенческая удача.
До сих пор с улыбкой вспоминаю историю, приключившуюся с казахом, капитаном из внутренних войск Женызом Маминым, поступавшим вместе со мной. Для него эта попытка была второй по счету. И в некотором смысле судьбоносной. В полку его предупредили: «Если не поступишь сейчас, больше у тебя такой возможности не будет». Самым серьезным препятствием для Женыза являлось сочинение по русскому языку. Выйти из положения он предполагал проверенным в таких случаях способом. Зная, что среди тем сочинения обязательно будет и свободная, на экзамен он прихватил вырезку из вышедшей накануне газеты «Красная Звезда», где шла речь о Боевом Знамени полка. Он только одного не смог предугадать, что еще четверо абитуриентов, не сговариваясь, прихватят с собой на экзамен и перепишут слово в слово эту статью.
Когда комиссия, проверявшая сочинения, обнаружила на столе пять совершенно одинаковых текстов, уже ничто не могло спасти эту пятерку от короткого и справедливого возмездия. Четверых отыскали быстро и без лишних проволочек отчислили. Такая же судьба ожидала и Мамина, но его просто не нашел дежурный по штабу: обложившись учебниками на берегу реки Нары, Женыз готовился к следующему экзамену. Когда пришло время собираться на обед, его все-таки обнаружили. Спросили: «Это ты сочинение про знамя писал?» «Я», — признался Мамин. — «Ну все, готовься к отчислению. Четверо уже уехали. А тебя вызывает начальник факультета генерал Петрусь…»
По счастью, кабинет генерала оказался закрытым: начальник факультета сам ушел на обед. Все, что оставалось Женызу, совершенно расстроенному, так это под деревом дожидаться грозного генерала, который должен был решить его судьбу. Но — бывает же такое счастье! — рука вдруг нащупала в кителе скомканный листок бумаги. Это была та самая газетная вырезка!
И еще оставалось тридцать минут до окончания обеда!
Этого времени Мамину хватило, чтобы весь текст статьи выучить наизусть.
Когда же вернувшийся с обеда генерал Петрусь сурово спросил Женыза, не он ли, такой-сякой, является тем капитаном, который написал сочинение «про знамя», Мамин мог открыто посмотреть ему в глаза: «Я, товарищ генерал! Но передовица так понравилась мне, что я выучил ее наизусть и решил использовать при написании сочинения на свободную тему».
Петрусь посмотрел на капитана заинтересованно и не поверил: «Что действительно выучил наизусть?» То есть его больше всего волновало, не передрал ли Женыз, как и все остальные, этот текст по шпаргалке. «Так точно!» — ответил Мамин.
Но и генерал был непрост: перед ним на столе уже лежал злополучный номер «Красной Звезды», и он потребовал, чтобы капитан вслух воспроизвел написанный текст. Мамин к этому был готов и не сделал ни одной ошибки. К тому же, окончив рассказ, он бодро посмотрел на генерала и буквально обезоружил его, предложив точно также, наизусть, расставить все знаки препинания.
Петрусь рассмеялся и сказал: «Ставлю тебе тройку за хорошую память. Иди, сдавай экзамены дальше!»
Его действительно допустили к сдаче остальных экзаменов и впоследствии Женыз Жапарович Мамин достойно окончил Академию им. Фрунзе. Стал полковником. Успешно служил в Приволжском округе внутренних войск, а после распада СССР был откомандирован во внутренние войска Республики Казахстан.
Так как предыдущий диплом с отличием, полученный в Орджоникидзевском училище, давал мне право поступать по малому кругу, два своих вступительных экзамена я сдал без всяких проблем. Первый год наша семья снимала комнату в доме на Волхонке, а на втором курсе мы получили восьмиметровую комнату в общежитии академии на проезде Девичьего поля в районе Зубовской площади. Она была настолько маленькой, что, встав посередине, я легко обеими руками упирался в противоположные стены. Но и там мы сумели втиснуть две раскладушки. Одну — для нас с Валей. Другую — для маленького Сергея. Дополняли картину нашего тогдашнего житья в Москве общие на 28 человек кухня, туалет и умывальник. Валя работала воспитателем в детском саду при нашей академии. Ее зарплата была неплохим подспорьем для нашего семейного бюджета.
В соседней комнате жил с семьей Павел Козловский, в котором тогда еще никак нельзя было угадать будущего министра обороны независимой Республики Беларусь. Еще неподалеку — Владимир Шлег, которого я встретил уже через много лет, во Франции. Он служил там военным атташе при российском посольстве.
Обитатели этого необыкновенного и теперь, к сожалению, уже снесенного дома никогда не жаловались на трудности быта. Все с оптимизмом смотрели в будущее, все трудолюбиво учились, и каждый старался извлечь как можно больше пользы от своего пребывания в Москве. Каким бы жестким ни было расписание, предполагавшее двенадцатичасовой учебный день только в стенах академии, каждый свободный вечер мы с Валей уходили в культпоход. И даже график составили, чтобы не пропустить ни одного музея, галереи или театра. К концу обучения эта программа была в основном выполнена. По вечерам нам больше доставались театры, а вот в выходной день мы обязательно брали с собой сына.
Если мы оставляли Сергея одного, то, уходя, заводили будильник на девять часов вечера. До этого времени он мог играть, но, как только раздавался звонок, сразу же убирал игрушки в шкаф и дисциплинированно ложился спать. Все родительские предписания выполнялись так четко, что соседи, которых мы, конечно же, просили приглядеть за сыном, со временем к нашим просьбам стали относиться как бы формально. Было ясно, что Сергей нас не подведет.
* * *
Военная академия им. Фрунзе — эта легендарная военная школа, позволяющая каждому неленивому человеку получить прочные знания и серьезно расширить свой кругозор. Многие из нас поняли это очень быстро и старались каждый час посвятить учебе. Были и строгие правила, которые просто обязывали человека заниматься буквально на пределе своих физических возможностей. Самоподготовка, например, оканчивалась не раньше восьми часов вечера. Прогулять ее было сложно: ведь мы работали с документами, имевшими грифы секретности — их нельзя было выносить из стен академии, чтобы в спокойной домашней обстановке, допустим, еще раз пробежать глазами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});