Ну, то есть, я подумал, что это рудник, потому что я искал рудник, а на самом деле несколько довольно потрепанных жизнью и непогодой серых бараков могли оказаться чем угодно.
Зоной отдыха для любителей экстремальных развлечений, закрытым курортом для местных партийных бонз или детским оздоровительным лагерем.
Когда я добрался до строений, вокруг уже окончательно стемнело, но среди строений светились фонари. Возможно, газовые.
Много света они не давали, но кое-что различить все-таки было можно. Я выждал несколько минут на границе между светом и тьмой, размышляя, как мне следует действовать дальше, и тут из-за здания выернул совершающий свой вечерних обход вертухай.
Нет, это обидное слово. Пусть будет сотрудник охраны.
А это был именно он, потому что я сомневаюсь, что рядовой подневольный шахтер будет щеголять (хотя слово «щеголять» тут тоже не совсем подходит) в покрытой разводами ржавчины кирасе и носить на плече мушкет, наверняка заставший времена самого д'Артаньяна.
Главное в ситуации, когда вы появляетесь из темноты перед человеком с огнестрелом, это его не напугать, поэтому я вышел на его курс, не совершая резкий движений и даже не крича «Бу!», держа руки на виду и нацепив на лицо максимально дружелюбную улыбку.
— Добрый вечер, — сказал я.
А он даже не вздрогнул. И, кажется, вообще не удивился.
— Новый заключенный, — констатировал он.
— Типа того, — согласился я, не желая посвещать каждого встречного во все тонкости моей ситуации.
По правде говоря, я ожидал от него каких-то дальнейших инструкций. Ну, типа, вон там барак, вон там кухня, вон там кирка, вон там забой, бери кирку, иди в забой, проснись и пой.
Но он почему-то не собирался одаривать меня плодами своей мудрости и некоторое время мы тупо смотрели друг на друга.
— Ну, я типа пришел, — сказал я наконец. — Что дальше-то?
— А ты не знаешь? — удивился он.
Наверное, у нормальных заключенных какая-нибудь новая стадия квеста открывается, и маркер показывает им, куда двигаться дальше или еще какие-нибудь подсказки всплывают. А у меня-то ничего подобного нет.
— Это моя первая ходка, — сказал я. — Так что понятия не имею, как тут у вас что.
— В первую очередь тебе начальнику рудника доложиться надо, — сказал он. — Вон за тем бараком он живет. У него отдельный дом, так что не промахнешься.
— А это прилично? — спросил я. — Время-то позднее, а у меня приглашения нет…
Охранник достал из-под кирасы натуральные карманные часы на длинной цепочке, отщелкнул крышку и посмотрел на циферблат.
— Девять вечера только, — сказал он. — Иди, он не спит. Все равно, пока он тебя в ведомость не занесет, ты даже места в бараке получить не сможешь.
А если внаглую зайти и лечь, что они тогда будут делать?
Впрочем, сейчас я поставил перед собой цель собирать информацию, а не испытывать судьбу и местные порядки на прочность, так что вежливо поблагодарил охранника и поперся на доклад.
Возможно, начальник сможет решить хотя бы часть моих проблем. Стоит только сказать ему, что я не виновен…
Глава 8
— Я невиновен, — заявил я.
Мы сидели в кабинете начальника рудника.
Кабинет был маленький, больше похожий на закуток для оформления документов на каком-нибудь складе. Простенький офисный стол, максимально дешевый и неудобный стул для посетителей, общая атмосфера тлена и безысходности…
Сходство усугублял стоявший на столе компьютер, я таких, наверное, с самого начала Игры не видел. Не планшет, не ноутбук, не навороченная клавиатура Такеши, а обычный настольный комп с теплым ламповым монитором, на котором стоял засохший кактус в треснувшем горшке.
Начальник рудника был мужчина колоритный. Огромный, кряжистый, словно вырубленный из цельного куска скалы ветеран Второй Пунической войны. Даже дома он носил выцветшую армейскую форму, а в изрядно потертой бедренной кобуре покоился местный аналог творения полковника Кольта.
— Все так говорят, сынок, — сказал он.
— Так уж и все? — усомнился я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Очень многие, — поправился он. — Это не я, меня оболгали, подставили, подбросили, я не хотел, я случайно, я вовсе не это имел в виду. Но знаешь, в чем проблема, сынок?
— Знаю, — сказал я.
— Верно, сынок, — сказал он. — Всем плевать. Ты оказался здесь по приговору суда, проиграл апелляцию, или, может быть, и вовсе на нее не подавал, но это уже не мое дело. Мое дело — рудник.
— Я понимаю, — сказал я. — Но все дело в том, что меня не судили. Не было никакого приговора.
— Да ну? — спросил он. — И как же тогда ты здесь оказался?
— Случайно провалился в портал, открытый для настоящего осужденного, — сказал я.
— И где этот осужденный? — спросил он.
— Его сожрали степные крысоволки.
— Интересная история, сынок. А тебя они почему не сожрали?
— Я невкусный.
Он вздохнул.
Был поздний вечер, и он наверняка собирался провести его как-нибудь по-другому, а не в беседах со мной. Полировать потускневшую пряжку ремня, разбирать револьвер, надираться местным самогоном, глядя в ковер…
Начальник рудника вздохнул и щелкнул тумблером, включая компьютер. По звуку это напоминало запуск двигателя легкомоторного самолета. Теперь для того, чтобы продолжить наш разговор не читая по губам, приходилось орать.
— Открой личные данные, сынок! — проорал он.
Я открыл.
Он считал то, что ему нужно, при этом даже не слишком шевеля губами, и принялся яростно долбить по клавиатуре двумя пальцами. Судя по звуку, и пальцы и клавиши клавиатуры были деревянными.
Я немного напрягся. Конечно, это был тюремный компьютер, а мне никогда не выносили приговора, но всякое ведь может быть. Если его дрова каким-то чудесным образом соединены с межгалактическим интерполом, у меня могут быть неприятности. В смысле, дополнительные неприятности к тем, что уже есть. На Альвионе я точно в розыске, и кто знает, какие юридические последствия могли быть у некоторых моих поступков.
Я убивал… ну, всякое убивал, и далеко не всегда удерживался в рамках необходимой самообороны.
Когда я уже подумал, что вот-вот оглохну, он щелкнул тумблером обратно, и наступила тишина.
Ну, разве что остывающий монитор чуть-чуть потрескивал.
— Ты прав, сынок, — сказал он. — Тебя нет в нашей базе данных.
У меня немного отлегло, но я не стал об этом говорить.
— Я же говорил, что невиновен.
— Возможно, сынок, — согласился он. — Это вот как раз тот редкий для моих подопечных случай, когда можно сказать, что кто-то действительно оказался не в том месте не в то время. Но объясни мне еще кое-что, сынок. Для того, чтобы провалиться в портал вместе с осужденным, нужен непосредственный контакт. Чем вы таким занимались, что тебя затянуло за компанию?
Я представил, как это могло выглядеть со стороны. Непосредственный контакт, я полуголый… Не-не-не, это не то, о чем вы подумали.
— Мы дрались, — сказал я.
— И кто побеждал?
— Я.
— Все так говорят, сынок, — сказал он. — А из-за чего вы дрались?
— Это важно?
— Я просто хочу понять, что ты за человек.
Ну, он взял мой корабль на абордаж, а я пытался захватить его транспортник и в одиночку атаковал капитанский мостик… Наверное, о таком лучше не рассказывать.
— Из-за женщины, — соврал я.
— Все зло от них, да, сынок?
— Не знаю, — сказал я. — Не уверен.
— Конечно же, нет, — сказал он. — Все зло в нас — от нас самих.
— Это мудро, — сказал я.
— Не подлизывайся, — сказал он. — Что это за класс такой — физрук?
— Да я сам не знаю, — сказал я. — Толком не разобрался.
— А чем ты занимался до того, как попал сюда?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Проламывал головы, скрывался от преследования, уничтожал планеты.
— Я тренировал, — сказал я.
— Кого именно ты тренировал?
— Сначала полицейских, — сказал я. — Потом детей.
— Ты тренировал полицейских?