Читать интересную книгу Кровавый пир - Андрей Зарин

Изредка по дороге попадались помещичьи усадьбы, вернее, остатки их. Сожженные дотла, они чернели обуглившимися остовами, и где‑нибудь подле пепелища на древесном суке качался труп, а то два и три, обугленные, обезображенные.

– Ишь, поди, боярам да дворянам честь какая, – злобно смеялся Егор, – превыше всех висят!

– Пожди, до Москвы вешать будем! – отзывался Кривой, тряся в воздухе пикою.

И Василий, смотря на них, со злобною радостью думал о саратовском воеводе и Лукоперовых.

Так они дошли до Черного Яра, и тут Василий опять встретил казака, который в Царицыне принял его в казачество.

– А что, братику, притомился? – спросил он его с ласковой усмешкою.

Василий с удивлением посмотрел на него:

– Как же ты‑то попал сюда? Мы тебя дорогой не видали.

– А то ворожбою, братику, – сказал казак, – недаром я ближний есаул нашего батько, Ивашко Волдырь. Я с ним и в Персии был, и татар гонял. Ха – ха – ха! – засмеялся он добродушно. – Да я, братишку, на стругах плыл, чтобы скорее к Астрахани быть. Он меня посылал, распорядки везде делать, казачеству научить. Ну, а теперь я и назад. Много ли молодцов с тобою?

– Да сорок будет! – ответил Василий.

– Ну, добре! Ты мне по сердцу пришелся, да и батько тебе рад будет. Так я тебе с молодцами струг дам. Живо до атамана будете! Гей, Грицько! – закричал он проходившему мимо казаку. – Закажи пану атаману, чтобы еще один струг дал! Ладно вам будет! – сказал он Василью.

Василий сказал ему спасибо и невольно задумался. Почему Стенька Разин будет рад ему? Разве мало у него людей?

Но долго думать было некогда. Едва они успели отдохнуть и поесть, как прибежал тот же Грицько и стал торопить их садиться.

Длинная узкая лодка на десяти парах весел ждала их у берега.

– Есаул приказал мне на руле быть у вас, – сказал тот же Грицько и закричал: – Ей, братику, кто на весла горазд?

Двадцать человек выдвинулись вперед. Грицько разместил их на длинных лавках, дал каждому по веслу, стал у руля и закричал Василию:

– Садись, атамане, сейчас отчалим!

Василий вошел в струг с остальными молодцами, и они быстро поплыли по течению.

Всюду вокруг Астрахани виднелись казацкие струги. С востока они заняли весь Болдинский проток, с юга – речку Кривушу, а с севера и запада стояли толпы башкир, мужиков и несколько казацких сотен, с есаулом Ваською Усом в голове.

Стенька Разин сидел на своем струге в синем кунтуше, алых шароварах, с турецкою саблей на боку, выпивая последнюю стопу вина перед объездом своей дружины, когда Ивашка Волдырь привел к нему Василия.

– Вот, батьку, тебе послужить пришел со своими молодцами! – сказал он, лукаво посмеиваясь в свой длинный ус.

Стенька Разин поднял голову, взглянул и вдруг весь вздрогнул.

– Василий! – вскричал он, вскакивая.

В свою очередь вздрогнул Василий и даже попятился от атамана, а тот опустился на подушки и замотал головою, словно отгоняя от себя тяжкие думы. Потом он огромным глотком отпил из стопы и оправился.

– Истинно наваждение! – сказал он и спросил Василия: – Кто ты?

– Я казак Василий Чуксанов, а был допрежь того дворянским сыном. Теперь пришел тебе послужить!

Лицо Разина просветлело.

– Добре, добре! – сказал он и обратился к Ивашке: – Схож‑то как!

Казак кивнул головою.

– Ото я мыслил, укотентую батьку! – сказал он с усмешкою.

– Покличь Фролку!

– Враз!

Скоро к Стеньке подошел Фрол, младший брат его и неразлучный спутник. Малого роста, коренастый, он походил на своего брата, только не было в лице его выражения того превосходства, которое так поражало в Стеньке всех окружающих.

– Поглядь! – сказал Стенька Фролу. Тот взглянул и отшатнулся.

– Василий! – воскликнул он.

Стенька кивнул.

– Ото чудо! И звать Васильем! – сказал он, улыбаясь.

Василий ничего не понимал. Стенька ласково поманил его:

– Садись, друже! Ты для меня теперь первый друг будешь! Есаул ближний! Ей, принесите еще стопу. Садись ближе!

Василий сел подле Стеньки. Тот смотрел на него ласковым взором, смеялся и тихо гладил его руку. Его лицо, испорченное оспою, приняло нежное выражение; глаза, метавшие искры, смотрели с умилением, и Василий почувствовал в своем сердце горячую любовь к атаману;«Вот кто поймет мое сердце!» – подумал он в радостна улыбнулся.

Фрол, Ивашка Волдырь, Федька Шелудяк с изумлением смотрели на эту немую сцену, а Стенька словно забыл про всех и очнулся только, когда казак поставил перед ним стопу и баклагу с вином.

– Ну, выпьем, друже, да поцелуемся! – сказал Стенька, оставляя руку Василия и нацеживая стопу. – Чтобы жить нам с тобою и век дружить! – проговорил он, выпивая свою стопу.

Василий поклонился и осушил свою. Крепкое вино закружило ему голову. Он обнял Стеньку, и они поцеловались.

– Ну, а теперь, братику, скажи, что тебя довело ко мне? Кому спасибо говорить буду?

– Воеводе саратовскому да моим соседушкам Лукоперовым, – сказал Василий нахмурившись, – только дозволь, атаман, мне им спасибо сказать!

– Ну, ну, а что они сделали?

Василий склонился к нему и, как на духу, поведал ему свою повесть.

– Ах они, песьи дети! Ну, подожди! – закричал, стукнув кулаком, Стенька. – Мы им дадим память! Попомнят они тебя, Вася, ох, лихо вспомнят, братенику мой!

Он тряхнул головою.

– Словно старая быль снова пришла, – сказал он. – Слушай! Был у меня брат Василий, вот совсем как ты! Был он у нас на Дону атаман лихой. И позвал нас против поляков царь воевать, а над нами князя Долгорукого поставил. Пошли мы, честно бились, потом осень настала. Василий говорит князю: «Отпусти нас на Дон! Что зимой делать?«А тот: «Нельзя!«Василий взял всех нас и увел. Только нагнал нас князь, всех повернул, а братика моего, Васю, повесить велел. И закачался он на перекладине! Я с Фролкой убег и сказал: «Попомнишь ты меня, князь! Все отродье твое попомнит! За братика своего всех перевешаю! А тебя, князь!..»

Степан вдруг пришел в неистовство. Глаза его налились кровью, синие жилы вздулись на лбу. Василий с испугом глядел на него.

– Ничего, Васенька, – сказал, успокаиваясь, Стенька, – встряхиваем мы теперь бояр да воевод! Вспоминает на Москве князь Разина да от страху корчится. Не бойсь! Доберемся и до него. У нас руки длинные да зацепистые! Ха – ха – ха!

Он жадно выпил вина и, вытирая рукою усы, поднялся.

– А ну, молодцы, и в дорогу! – сказал он своим есаулам. – Ты, Василий, тоже со мною! Я тебя у себя оставляю. Как взгляну на тебя, так и вспомню! – прибавил он. – Гайда!

Они сошли со струга. Казаки подвели им коней. У Степана Разина был золотистой масти персидский иноходец. Богатый чепрак, весь унизанный жемчугом и каменьями, покрывал его бока. На чепраке высилось персидское седло с золотыми острыми стременами.

Степан лихо вскочил на коня.

– Садись, братику! – сказал он Василью.

Василий сел на первого попавшегося ему коня и сравнялся с Разиным. Они поехали, а за ними Фрол и есаулы.

Разин ехал берегом, толпившиеся со стругов на берегу казаки подбегали к нему и кричали;

– Здорово, батько!

Стрельцы, крестьяне и голытьба кричали ему навстречу:

– Многая лета батюшке Степану Тимофеевичу!

– Здорово, молодцы! Здорово, братики! – отвечал им Разин и ехал дальше. Лицо его светилось торжеством.

– Видишь, Василий, – сказал он, – какая сила у меня! А к тому ж и воевать не надо. Подойду к городу – и ворота настежь, подойду к войску и только воеводу смещу! Все мое!..

Они медленно объехали берега, выехали на север в солончаки, и Разин сделал привал.

Разостлали ковры, навалили шелковых подушек, явилась рыба: аршинные стерляди, осетры; пироги медовые, в оловянных мисах любимые клецки и тут же водка, меды разные и вина.

– Вот мы как! – похвалялся Стенька. – А там теперя, – он показал на город, – дрожью дрожат, да попы молебны поют. Ништо! Против меня им не устоять со своим князем – вором. Небось теперь плачется: для ча атамана отпустил, ха – ха – ха!

– Батька, – сказал, подходя к нему, казак, – с города стрелец прибег. Тебя видеть хочет!

– А веди его сюда, добра молодца!

Скоро к Стеньке подвели рослого стрельца, одетого богато и красиво. Он низко поклонился Степану.

– Здравствуй наш батюшка, Степан Тимофеевич! – сказал он.

– Здравствуй и ты! – ответил Степан. – На‑ка, выпей сначала с устатку. Мед добрый. Воевода царицынский про свой обиход варил!

– Много лет тебе здравствовать и вам, господа честные! – бойко сказал стрелец и осушил кубок, после чего поклонился снова.

– Ну, что делается у вас в Астрахани? Будут против меня драться? – спросил Степан.

– Что ты, батюшка! В Астрахани свои люди; только ты подойдешь, тут тебе и город сдадут!

– Добро! Ну, а воевода что?

– Воевода, известно, старается и митрополит тоже. Послужите, говорит, государю!.. Жалованье нам выдали; Ласкают. Только мы тебе прямить будем, батюшка. С тем и пришел.