14. Глеб
Глеб не был красавцем. Чуть полноватый, с небольшой лысинкой, невысокого роста – типичный ботан-компьютерщик. Но как только Глеб открывал рот, окружающие переставали замечать любые недостатки, они готовы были простить ему лысину, пузцо, короткие пальцы, толстые линзы очков – лишь бы он оставался самим собой. Его ироничная самокритика и тонкий юмор всегда опережали момент, когда окружающие уже составили свое мнение о нем. Например, он мог представиться так:
– Я – Глеб. Моя фамилия берет начало от известного рода князей Погорельских. Правда, я – не прямой наследник, а, так сказать, бастард.
Далее Глеб выдерживал паузу, чтобы те, кто не знаком с неприятным словом, успели отдать себе в этом отчет. В нужный момент он сообщал:
– Если для кого-то непонятно, что такое бастард, я поясню: по-нашему – это внебрачный ребенок. Точнее, в моем случае – потомок внебрачного ребенка князей Погорельских.
Такую пургу Глеб мог гнать часами. Самое интересное, что народ потихоньку начинал вспоминать и князей Погорельских; истории, связанные с этим древним родом; и адреса особняков, в которых они проживали. Неоценимым достоинством Глеба было умение шутить, сохраняя серьезное лицо. Даже когда народ покатывался со смеху, на лице Глеба не возникало и тени улыбки. От этого становилось еще смешнее.
В сложившихся обстоятельствах чувство юмора Глеба сыграло злую шутку с Иваном Гурьевым.
После того, как Глеб был поставлен в известность о своем легкомысленном поступке, он всеми силами пытался реабилитироваться в глазах Ивана. Тот был очень сдержан в высказываниях. Самая весомая фраза, выражающая негодование, боль утраченной юности и приобретение отцовского статуса, звучала очень коротко:
– Ну, ты устроил, брат! Слушай, я сделал все, как мы договорились: обзвонил всех знакомых из школы и института, пригласил к тебе на вечер. Неужели ты не помнишь эту девчонку? Она же всегда клеилась к тебе глазами. Как можно такое не заметить? Даже я со своими линзами увидел, что она не сводит с тебя влюбленных глаз. Мне, кстати, она немного нравилась в свое время. Но ни мне, ни кому-то другому из наших знакомых она не ответила взаимностью. Все знали, что Аня Савина любит Ивана Гурьева. Не знал об этом только ты один. Забавно.
– Не очень, – хмыкнул Иван. – Не просто не знал, даже не подозревал. А что, хорошая девчонка? – разговор произошел на следующий день после того, как Иван узнал о том, что станет отцом.
– Ну, из хорошей, крепкой семьи, кажется, военных. Такая вроде милая, не стерва и не б***, – прокомментировал Глеб.
– Но как получилось, что она появилась в такой тусовке? – негодовал Иван.
– Слушай, тебя не поймешь. Ты сказал: «Зови всех, кого знаешь, в крайнем случае, представляйся мной. Может быть, некоторые не очень любят очкариков».
– Я так сказал?!
– Именно так.
– Я выпил, извини.
– Не парься, я привык. Ну, я и стал наяривать. Когда дошло до буквы «С», я вспомнил, что девушка Аня вполне в твоем формате, к тому же любит тебя давно. Ну вот я и представился, пригласил ее от твоего имени. Сказал, что я – Иван Гурьев и больше всех на свете хочу ее видеть.
– Ты мне должен, брат!
– Я знаю. Но кто мог подумать, что так получится?
– Никто. Только бабуля моя, – вздохнул Иван. – Короче, если ты мне друг, на время моего отсутствия ты уполномочен следить за бытовыми условиями, питанием, отдыхом и своевременным денежным обеспечением моей большой семьи. Нас теперь четверо. Благодаря тебе. А с тобой – пятеро.
– Не вопрос. Вернее, вопрос о доверии – недоверии между нами давно снят. Если ты откажешься от последующего своего ребенка, я клянусь эстафетой перенять на себя обязательства по его воспитанию до женитьбы, – он помолчал, – или до замужества.
– Почему до женитьбы? – удивился Иван.
– Мы же с тобой умные, дети у нас будут умные. А умные не скрещиваются с бедными! Так что после свадьбы дети сами будут нас содержать, – друзья расхохотались.
Иван не зря доверял Глебу. Тот исправно выполнял обещание. К моменту возвращения Ивана со службы Глеб накопил приличную сумму, из которой регулярно выплачивал деньги семье товарища.
Дембель был отмечен крутой попойкой, правда, на сей раз число приглашенных было снижено до минимума. Видимо, Иван не был готов к рождению еще одного незапланированного ребенка. Поэтому Анна Федоровна, Глеб, Аня, Янис и сестра Яниса Марина собрались в квартире Ивана.
Гораздо хуже для него – утечка информации. Если аферист вовремя сориентировался, он все равно попытается вывернуться из ситуации. Принесет деньги, покается во всех смертных грехах, убедит, что попутал бес, и даже принесет справку о том, что у него было временное помешательство. В этом случае атака будет вестись через тех, кого можно разжалобить. Поэтому не удивляйтесь, когда ваша сердобольная женушка попросит оплатить «Исааку» палату в ЦКБ. «Он так переживает, что сердце не выдержало!» Он правда переживает, но только из-за того, что дело всей его жизни чуть не накрылось медным тазом. Больница нужна для того, чтобы ваша совесть сделала вам замечание и чтобы подумать о том, как выйти из ситуации. Пребывание в больнице может заменить залегание на дно.
15. Маркиз
Несмотря на ограниченный круг гостей, было весело. Как-то по-другому, по-взрослому. Янис рассказывал замечательные истории про себя и своих высокопоставленных друзей. Любой рассказ из его уст был наполнен смешными деталями, ироничной самооценкой и подтверждал гениальность ума Яниса и простоту общения. Речь зашла о работе Ивана и Глеба. Янис оказался сведущ в вопросах строительства, недвижимости и архитектуры. Он сказал, что когда-нибудь обязательно познакомит приятелей со своим близким другом – сумасшедшим гением голландского происхождения Сашей Ван Ингеном.
– Это мой большой приятель, – отрекомендовал Ван Ингена Янис, – несмотря на то что отбил у меня в свое время любимую женщину.
Все поняли, что Янис сейчас расскажет одну из своих коронных историй. Компания приготовилась слушать.
Янис с детства мечтал о поместье. Он воображал себя вальяжным новосветским хозяином нескольких гектаров земли с пасущимися лошадьми и борзыми собаками. Больше всего Янису хотелось сидеть вечерами в кресле-качалке, одетым в нарядный шелковый халат, и курить трубку. Идея стала настолько навязчивой, что в воображении у Яниса сформировались готовые картинки, даже цвет халата был предопределен – непременно бордовый с темными огурцами и золотым кантом по полам. Янис мог часами лежать на диване, перебирая в уме картинки сельской помещичьей жизни.