По пути в театр они весело болтали, Наташа давно привыкла, что Олег водит свою «ауди» как одержимый. Он все делал немного чересчур.
— А ты что, волнуешься, что ли? — вдруг спросил он.
— Да.
— Да брось, не первый раз замужем. Отыграете нормально, я же видел прогон.
— Я, наверное, не поэтому.
— Придет, что ли, кто? — мгновенно просек ситуацию Олег.
— Придет, — улыбнулась Наташа.
— Класс! Посмотреть-то можно?
— Конечно. Скажешь потом.
— Хорошо, сестренка, — засмеялся Олег мелодично, как пэри.
Наташа в очередной раз подивилась тому, как с ним легко, и почему-то хочется обсуждать темы, невозможные с другими.
Когда Наташа вышла из гримерной, после того как над ней сорок минут колдовали гример и Олег, реакция актеров, собравшихся в курилке, ясно дала понять, что их усилия увенчались успехом. Она выглядела как сказочная принцесса из старинной книжки. Светло-русые волосы, уложенные изумительными густыми локонами, венчала расшитая шапочка, грим был бесподобен, а шаль укутывала ее, подобно розовому туману, в котором вились золотые пчелы.
Премьерный спектакль, как правило, бывает одним из худших, но на сей раз действительно все прошло почти как по маслу. Зрелище, вопреки всем ожиданиям, получилось светлым и праздничным, Иван сиял торжеством, актеры были в ударе, критики многозначительно переглядывались.
Когда грянули аплодисменты, Наташа взглянула на счастливое лицо Никиты и поняла — это удача! Когда их вызвали в третий раз, на сцену вышел улыбающийся помреж, неся перед собой корзину бледно-розовых крокусов, и поставил ее к ногам актрисы. Зрительный зал отозвался на это чудо восхищенными возгласами и новым обвалом аплодисментов. Утирая слезы радости, Наташа вывела из кулис смущенного Ивана. Их вызывали восемь раз, сцена была усыпана цветами.
Когда она вошла в гримерную и упала на стул, без стука ворвался Олег, показал ей оттопыренный палец и распорядился:
— Когда оденешься, крикни меня, я здесь курю. Я сам тебя накрашу, не делай ничего.
— Да ладно, не надо.
— Надо! — сделал он страшные глаза. — Потрясающий мужик. Я влюбился. Не вздумай его потерять, я тебе этого не прощу. Это судьба.
Он справился с ее макияжем за минуту, и она признала, что сама бы так не смогла. Ее лицо сияло красотой, молодостью и здоровьем, когда она выбежала к ожидавшему ее Карелу и расцеловала его.
— Спасибо тебе! Какие цветы!
— Это тебе спасибо. Я и не знал, какая ты хорошая актриса.
Это было самое приятное, что он мог ей сказать, и Наташа поблагодарила его еще раз.
— Ты такая красивая, что в это невозможно поверить. Когда ты появилась на сцене, у меня буквально сердце остановилось, я чуть не заплакал, правда! Тебе, наверное, надо бежать на банкет?
— Да.
— Мы увидимся завтра?
— Обязательно. Ты не обиделся?
— Нет. Пока!
Сидя в буфете за празднично накрытым столом, слушая речи, Наташа вдруг соскучилась. Все было замечательно, ее хвалили. Но было понятно, что через полчаса трезвых почти не останется, начнутся междусобойчики, а от Никиты вообще не знаешь, чего ждать. Олег порхал среди гостей, эпатируя незнакомых всем своим обликом. Наташа уловила упорный взгляд, которым пожирал Олега блестевший потной лысиной чиновник из Комитета по культуре, и недовольно поморщилась. Их с Олегом дружба возникла из бесценного совета, данного им ей. Через год после того, как Наташа пришла в театр, ее одарил своим навязчивым вниманием весьма высокий чин из Министерства культуры, тогда еще СССР. Он осаждал Наташу цветами, звонками, провожал домой, и она не знала, куда деваться. Однажды, когда Наташа забежала в буфет выпить чашку чая, к ней подошел улыбающийся чиновник.
— Наташа, я тут должен подписать кое-какие документы, касающиеся вашего театра… Дождитесь меня, пожалуйста. Мне так хочется с вами поужинать…
— У меня зуб очень болит. Мне надо в поликлинику, — пролепетала двадцатидвухлетняя Наташа, обалдев от такого явного шантажа.
— Я вас отвезу и дождусь. У меня есть очень хороший врач.
Наташа сидела, чуть не плача, когда к ней подошел Олег.
— Что он тебе сказал? — грубовато для малознакомого человека спросил он. Наташа почему-то рассказала ему все. Даже о том, что Инга, к которой она обратилась за сочувствием, посоветовала ей послать его куда подальше. Когда же Наташа сообщила ей, что опасается стать причиной неприятных для театра последствий, та заметила:
— Ну так переспи с ним. Что с тебя убудет, что ли?
Олег погладил ее по голове.
— Ты можешь пойти с ним даже в баню, не то что в ресторан, детка. Тебе ничто не угрожает. Ему нужны только разговоры о том, какой он орел. Он совершенно голубой, даже не бисексуал. Не бойся, он пальцем до тебя не дотронется…
Олег оказался прав…
Лавируя среди гостей, он приблизился к Наташе, склонился к ее уху:
— Ты что, одна? Тебе пора бежать, Золушка, скоро двенадцать. Мне, по-моему, тоже.
Улыбнувшись соседям, Наташа вышла из-за стола. Войдя в администраторскую, набрала номер мобильного телефона Карела.
— Привет, это я. Карел, ты очень устал?
— Нет. С чего бы мне устать?
— Я бы хотела увидеться с тобой сейчас.
— Выходи.
— А когда ты приедешь?
— Я у центрального входа.
— Боже. Ты знал?
— Нет. Надеялся.
Увидев Наташу, выходящую из театра в обнимку с корзиной крокусов, Карел поспешил выйти из машины и помочь. Они заботливо уложили цветы на заднем сиденье и наконец поцеловались. Стояла мягкая снежная полночь, снег звонко поскрипывал под ногами. Когда сели в машину, Карел прерывисто вздохнул:
— Куда поедем?
— К тебе, конечно.
— Значит, я не зря с таким нетерпением ждал этой премьеры.
— Где ты живешь?
— На Остоженке. Я же купил квартиру Марты Оттовны.
— Ты мне не говорил!
— Не успел еще. Мне кажется, она это одобрила бы.
— Конечно. Я думаю, она хотела бы, чтобы ты купил весь дом.
— Весь пока не могу, — засмеялся Карел, — придется по частям.
12
Квартира Карела, выходившая окнами в типичный для старой Москвы двор, была очень стильной и очень мужской, до предела функциональной, со встроенной бытовой техникой, сияющей хирургической чистотой кухней.
— У тебя есть какая-нибудь еда? Я с утра ничего не ела, на банкете было не до того, все время приходилось слушать и отвечать.
— Я сейчас все приготовлю. Осмотрись пока.
Наташа прошла по серому ковру с длинным ворсом, открыла дверь ванной комнаты. Она была черно-белой, с душевой кабиной. Черные полотенца, белый махровый халат, дорогой мужской туалетный набор. Одна зубная щетка. Ничего не говорило даже о временном присутствии женщины. Наташа прошла дальше, вошла в кабинет. Тяжелая дубовая мебель, светлые стены, компьютер на столе, книжные полки, мраморный журнальный столик с пепельницей. Очень уютно, ничего, напоминающего офис. Наташа остановилась на пороге спальни. «Наверное, здесь он жил, когда был студентом». Комната была оформлена в мягких коричневых тонах. Двухспальная кровать, красивые светильники. На постели лежал пульт от телевизора, на прикроватной тумбочке — заложенная книга на чешском языке. Наташа взяла ее в руки — Кнут Гамсун, «Пан». Она заметила, что Карел с улыбкой наблюдает за ней с порога.