берегу, передумал. Кильки в консервной банке под маслом и то вольготнее в ней лежат, чем отдыхающие на пляже. Казалось ноге негде наступить, везде виднелись разной степени загорелости тела соотечественников. Когда я вслух посетовал на это, один гражданин с усмешкой сказал сходить на другие сочинские пляжи, чтобы убедиться в том, что «Жемчужина» ещё является приличным местом. Я так и сделал, вызвав такси, которое провезло меня по основным пляжам, где я и убедился в том, что он сказал правду. Насыщенность береговой линии человеческими телами, была какой-то невероятной для меня, хотя возящий меня таксист сказал, что вот в августе-сентябре если я приеду, вот тогда по-настоящему пойму выражение «селёдки в бочке».
Остановившись у бочки с квасом, я попил сам, и угостил его пока ещё прохладным напитком, после чего попросил отвести назад, хорошо расплатившись. Весь день я промаялся дурью, и только под вечер набрал номер Ашота и прокатился с ним по самым злачным местам. Меня затаскивали в катраны, в которых я оставлял по тысяче рублей зараз, но не больше, поскольку хотел узнать сколько их вообще в городе. Оказалось, бесчисленное множество, у меня столько денег не хватит, чтобы их все объехать, а потому попросил довольного таксиста, которому видимо перепадало с каждого такого катрана, где мы останавливались, и он меня ждал на улице, отвезти в лучший ресторан города, что он с удовольствием и сделал, высадив меня, он заверил, что такого клиента готов ждать хоть всю ночь. Оставив двадцать пять рублей, я пошёл в ресторан при гостинице «Магнолия».
Стандартная табличка «Мест нет» и швейцар на входе, который едва кинув на меня беглый взгляд, тут же открыл двери, за что мимоходом получил пять рублей. Внутри мой внешний вид также оценили и усадили за столик. Меню было не сильно впечатляющим, поэтому я подозвал официанта и спросил нет ли у них чего-то более изысканного.
Тот замялся было, но десять рублей привели его в чувство, и он шёпотом сказал, что есть второе меню, только для иностранцев из второго их ресторана, но он с удовольствием поможет мне в нём разобраться и заказать. Когда он его принёс и понял, что я говорю на английском, то весьма быстро сконфузился, но тут же принял заказ и убежал отдавать его на другую кухню.
Пока я его ждал, было время осмотреться и понять, что мест как раз тут ещё очень много, просто пускают сюда не всех. В основном за столиками сидели солидного вида мужчины в сопровождении ярких женщин, чаще моложе их, хотя были и явно иностранцы, сидевшие за сдвинутыми столами, и ели шашлыки, запивая их пивом. Наши соотечественники шиковали по-другому, заказывая более дорогие блюда из меню и водку с коньяком.
К моему столику подошла молодая девушка, и улыбнулась.
— Одинокому мужчине не нужна компания красивой девушки?
Я оглядел её и спокойно ответил.
— Как найдёшь красивую, зови.
Она открыла рот от такого хамства и фыркнув, отошла прочь. Официант тем временем принёс мой заказ и спросил.
— Вина? Чего-то покрепче?
— Спасибо, но мне нельзя, — отмахнулся я и он, кивнув, исчез.
Не знаю какими были блюда из первого меню, но даже тут меня не сильно впечатлила кухня, а потому лишь попробовав немного от каждого, я позвал официанта, расплатился, оставив ему двадцать пять рублей и пошёл на выход. Радостного Ашота, ожидающего меня я огорошил злой отповедью, что больше не воспользуюсь его услугами, поскольку привёз он меня в откровенное дерьмо, где даже кухни нормальной нет.
Он испугался, тут же стал заверять, что видимо они испортились, сам он ни при чём, а потому повезёт меня в действительно достойное место, за которое ручается головой. Правда цены там соответствуют уровню, но лучшего мне и правда в городе не найти. Заведя машину, он отвёз меня к комплексу гостиниц «Интурист — Камелия», а конкретнее ко второму зданию, залитому огнями. Выйдя и открыв мне дверь, он сказал, что как раз в новом здании «Камелии» есть отличный ресторан, который меня не должен разочаровать.
Я не стал ему ничего платить, всем видом показав, что зол на него за последнюю подставу и пошёл к входу в здание, где также имелась стандартная для сочинских гостиниц и ресторанов табличка «Мест нет», и обязательный швейцар на входе.
— Добрый вечер уважаемый, — обратился я к нему на английском, — не подскажите, у вас можно поужинать? Таксист привёз меня сюда, сказал у вас хорошее место.
Тот выпучил глаза от моей скорости произношения, затем сразу бросился открывать дверь, и я порывшись на его глазах в своём кошельке, забитом деньгами, вытащил оттуда двадцать пять рублей. Он тут же принял купюру, ещё шире бросившись открывать мне проход.
— Женя, иди сюда, — крикнул он на входе, — тут американец, лопочет что-то.
Ко мне моментально подошёл аккуратно одетый и вылизанный словно с картинки метрдотель, обратившись на приличном английском.
— Добрый вечер сэр, чем могу быть вам полезен?
— О Господь Всемогущий. Наконец-то, хоть кто-то говорит на нормальном языке, — разулыбался я, тыкая в него соткой, которую он, не моргнув глазом взял, незаметно положив в карман.
— Я никак не могу поесть, в ресторанах города подают одно собачье дерьмо, — пожаловался я ему.
— Проходите сэр, — он пригласил меня за собой, — гарантирую, у нас вы сможете достойно поужинать.
Мимоходом он взял у одного из официантов меню и посадив за столик в зале, где играла негромкая живая музыка, отдал мне его. Пробежавшись глазами и слегка удивившись от цен, я заказал несколько блюд на пробу.
— И лучшего вина принесите, только бутылку, а то знаю я, как у вас везде сливают остатки, — поморщился я.
— Только не у нас сэр, — улыбнулся мне метрдотель.
— Если это окажется правдой, буду ужинать теперь только здесь, — сказал я ему, и он испарился.
Заказ стал поступать ко мне уже через двадцать минут. На столике появились салаты, чёрная икра в больших количествах, затем бутылка охлаждённого вина, а позже и горячие блюда, всё отменного качества, как он мне и говорил.
Когда я закончил ужин, то подозвал его рассчитаться.
— Шестьсот рублей, — спокойно сообщил он мне общий счёт.
— Сколько у вас принято оставлять чаевых? — поинтересовался я у него.
— Обычно десять процентов от суммы, выше уже по желанию гостя, — спокойно ответил он.
Я дал ему двести рублей. Когда