– Экак, – крякнул Степаныч, вместе со мной дождался, пока травяные шторы укроют в одно мгновение исчезнувшего зверя, и засуетился, расставляя стрелков.
С ними в одну шеренгу встал и я. Лишний ствол не помешает.
Казаки, как мне показалось, спокойно заняли места в двух шеренгах. Передняя линия встала на колено. Именно к ним я и присоседился. Опасался, что ноги от страха станут дрожать и это повлияет на меткость. Но сердце после моего «свидания» с полосатым котом еще пребывало в полусжатом состоянии, так что, удивляясь сам себе, – совершенно не боялся.
Краем глаза успел заметить, как рядом опустился на колени шкафообразный Безсонов. В его руках десятифунтовое ружье кажется мелкашкой из студенческого тира. Но это, конечно, свойство рук, а не винтовки.
Что только не лезет в голову. Островерхий край приклада неприятно упирается в бедро, глаза высматривают в клубах пыли серые контуры приближающихся врагов, а думается о том, успеет ли молодой тигр сбежать из прибрежных зарослей до того, как небо вздрогнет от залпов…
– Тоовсь! – орет сотник.
Левое ухо сразу заложило. Звуки стали доноситься, как в плохо дублированном кинофильме, – с некоторой задержкой.
Воинство Турмека давно уже нас заметило. Остатки эскадрона начали разворачиваться в атакующую дугу. Нас, тонкую линию стрелков, преграждающих путь к родным стойбищам, они всерьез не воспринимали. Ну да, мы же не прячемся за валами, а оттого кажемся легкой добычей.
Их по крайней мере раза в четыре больше. Гера тут же любезно подсказывает, что каждому из нас нужно успеть сделать по четыре выстрела за пару минут. Потом лава сомнет, растреплет строй. Начнется свалка, где все решит сабля и револьвер.
За себя не беспокоюсь, а вот возможна ли такая скорострельность у казачьих дульнозарядных фузей, понятия не имею. Так и не удосужился узнать.
До орды, старательно подгоняющей усталых лошадей, шагов шестьсот. Руки вспотели и скользят даже внутри тончайших перчаток. Хочется, чтобы уже началось. Нет, жажды крови нет. Просто раньше начнешь – быстрей закончишь.
– Ну, братишечки! – медведем ревет Безсонов. – С нами Господь! Пали!
В уши впивается острый гвоздь. Я стреляю в какую-то серую тень. Казаки рядом вытягивают бумажный, похожий на конфетку, патрон из подсумка, скусывают часть, бросают пулю в дуло. Сильный, резкий удар о твердую, сухую, каменистую землю, сковырнуть сгоревший капсюль со штырька, а на его место одеть другой. Вспышка пламени из полуторасантиметрового ствола, еще одно облако сизого, остро пахнущего дыма. Сотник что-то кричит – беззвучно разевает рот, как рыба, выброшенная на берег. Я передергиваю скобу. Приклад толкается в плечо. Мутный силуэт впереди уменьшается наполовину.
Выныривает какая-то морда с совершенно ошалевшими, выпученными глазами. Замахивается острой железякой – то ли толстой саблей, то ли кривым мечом. Тут же получает удар в живот от Безсонова и отлетает на пару шагов. Степаныч опустил ствол и бабахнул в него – морда исчезает в брызгах крови. Сотник хлопает меня по плечу – слабее, чем лягается изделие американского оружейника, но все равно ощутимо, машет в сторону. Оказывается, казаки уже успели отойти назад и вбок. Туда вонючее облако еще не дошло, там хоть что-то можно рассмотреть.
Поднимаюсь, бегу. Богатырь топает рядом. Задыхаюсь, но рад этому. Здесь воздух чище. Вспоминаю, что забыл считать выстрелы. Сколько еще выстрелов до перезарядки?
Занимаем свои места в строю. В облаке что-то происходит, но нас пока никто не беспокоит. Казаки стреляют и сразу вытягивают шомпола. Их фузеи нужно часто чистить, иначе пуля может и не провалиться внутрь ствола. Нагар от дымного пороха, дьявол его забери!
Интересно, придут Могалок с Мангдаем? Или станут дожидаться, пока чья-то воинская удача не перевесит? И если придут, как, прости господи, отличить одних инородцев от других? По мне, так они все одинаковые…
Безсонов орет и машет руками. Стрелки подымают ружья. Я тоже. Еще не вижу в кого, но стрелять готов. В конце концов какая разница?
Почему я не догадался сменить магазин?
Вялый ветер немного сносит дым в сторону реки. Будто облако упало на землю и, испугавшись человеческой ярости, удирает.
С неприятным щелчком перепонки в ушах встали на место. Вернулись звуки.
– Что там происходит? – спрашиваю у сотника.
– Ась? – орет он и тычет пальцем в пыль. – Похоже, вашство, туземцы зачали друг дружку резать!
«А сейчас вы можете видеть, как одни русские убивают других», – к чему-то вспомнились прогремевшие на весь мир слова корреспондентки Си-эн-эн. Черт его знает, к чему. Только, точно как тогда, стало вдруг нестерпимо стыдно. Подумалось, что они ведь наверняка родственники тут все. Маленькое, зажатое между двумя огромными империями племя, принужденное к выбору.
Глава 3
Трофеи
Трупы складывали ровными рядами вдоль едва заметной тропинки. Десятки, сотни раздетых донага тел. Вились мириады мух. Остро пахло кровью и смертью. И не смейте говорить, будто смерть не пахнет.
В стороне, в старом русле какого-то безымянного ручья, лениво ковырялись несколько выделенных купцами мужичков. Предполагалось, что это будет одна общая, братская могила. Мертвых уже не спросишь, как именно они хотели бы быть погребены, а время не ждет. Жара быстро сделает это мероприятие еще более отвратительным.
У истыканных стрелами валов форта Корнилов, Безсонов и оба оставшихся в живых зайсана яростно спорили по поводу раздела трофеев. Я не хотел вникать в частности, но все огнестрельное оружие мятежников должно было попасть в арсенал крепости. Каким бы оно убогим ни было, но вооружать туземцев никакого желания нет.
Объединенные отряды победителей уже отправились в стойбище Турмека. «Перегнать скот», – скаля остатки гнилых зубов, пояснил Мангдай. Врал, гнида. Иначе к чему бы ему отказываться от участия в «перегоне» казаков? Грабить и насиловать они туда рванули. Беззащитное население не самого бедного в Чуйской степи князька должно было стать еще одной жертвой этой скоротечной войны.
Хотел вмешаться. Запретить. Есть же какие-то нормы… Женевская конвенция, едрешкин корень. Штаб-капитан не дал. Отговорил.
– Это не наш монастырь, ваше превосходительство, – сказал он. – Их нужно хотя бы попробовать понять. С точки зрения номадов, уже одно то, что они выбрали, чью сторону принять, достойно такого вознаграждения. Вмешаетесь – решат, что их лишили награды. Станут говорить, что белый длинноносый амбань ничуть не лучше маньчжурского. Пусть их…
Принтца я нашел на бастионе подле все еще пышущей жаром пушки. В одной выправленной, перемазанной глиной и сажей рубашке он, раскинув руки, валялся на жесткой траве. Я даже сперва решил, что он мертв, и был несказанно рад своей ошибке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});