Принимая во внимание возникновение в Государстве только, указанных выше социальных явлений – «касты» наемных убийц и эвтаназии, можно предположить, что и в сфере демографии, в «механизмах» саморегуляции народонаселения, всегда находятся звенья, реализующие некий социогенетический «план» насильственной смерти.
В современной России, к указанным социальным феноменам, присоединяются еще серийные убийства. Также, совершенно новое для нашей истории явление. Учитель автора Е. В. Черносвитов принимал участие в расследовании первой серии убийств, которая была совершена в СССР в 1969 году, в качестве судебно-медицинского эксперта и судебного психиатра в городе Николаевске-на-Амуре. Первый серийный убийца, 35-ти летний мужчина, проехал через весь СССР, останавливаясь в городах и поселках, и душил по 3—5 детей, в возрасте от 6 до 14 лет. Ни на одном трупе не было найдено никаких следов сексуального посягательства. Одежда детей оставалась нетронутой. Убийца также не грабил квартиры, куда его приводили в «гости» дети. Так, в одной квартире на виду лежали обручальные золотые кольца родителей задушенного мальчика и деньги. Убийца убивал детей путем удушения: подушкой, полотенцем, чулком, шнурком. Труп, как правило, «прятал», запихивая наполовину, например, под кровать, или сажая труп в шкаф, дверь которого оставлял открытой. Проехав от Винницы до Николаевска-на-Амуре, этот человек задушил 45 детей. Пойман был в Николаевске-на-Амуре, после третьего убийства. Кроме первичной судебно-психиатрической экспертизы, прошел еще две стационарных – в Ленинграде, в Военно-медицинской Академии и в Институте им. В. П. Сербского в Москве. Везде был признан психически здоровым. Убивал он детей советских и партийных работников, работников суда, прокуратуры и милиции. У него был хорошо аргументированный мотив – месть Советской Власти. Судили его открытым судом в Николаевске-на-Амуре и приговорили к высшей мере наказания. Приговор он обжаловать отказался.
Согласно специалистам по серийным убийствам, судебным психиатрам, юридическим и социальным психологам и оперативным работникам, современный человек, совершающий серию убийств, никаким мотивом он никогда ни руководствуется (сексуальное насилие, месть, садизм, некрофилия и др.); если он не психически больной, он всегда имеет «план»: сколько, в какой последовательности, и временной частоте, он должен убивать. «Выполнив» этот план, серийный убийца может прекратить совершать преступления. Криминальный психолог ФБР, полковник Роберт К. Ресслер, который ввел в обиход термин «серийные убийства» в конце 80-х годов, убежден, что «серийный убийца несвободен в своих преступных действиях. Он, не может не убивать» (См.: «Serial murder and social aggression». N-Y. – L. 2000, р. 313—315). Руководитель Российского Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского, профессор Т. Б. Дмитриева, признается, «что психология серийного убийцы пока остается загадкой» («Сб. «Серийные убийства и социальная агрессия». М., – Ростов-на-Дону, 1994. Стр. 23). Не вдаваясь здесь в детали дискуссий о мотивах и психологии нормального (то есть, психически здорового) серийного убийцы, проведем некую аналогию между ним и обществом, в котором серийный убийца реализует свой «план». Так как общество не существует отдельно от своих граждан, следовательно, как ни странно это может прозвучать, если серийные убийцы действительно действуют по «плану, то этот «план» задает им общество. В противном случае, его могли бы диагностировать генетики на молекулярном уровне. Отсюда, и элемент насильственности у самого субъекта насилия. Если же говорить, что «серийные убийства – это модно!», то подразумевать в них своеобразный черный PR. 12.11. 2001, на брифинге Академии Управления МВД России, заместитель начальника кафедры организации оперативно-розыскной деятельности, Евгений Самовичев, заявил следующее:
«Такие преступления плохо поддаются раскрытию, потому что, пока убийца не отработает свою плановую программу по уничтожению людей, его никак не изобличишь. К сожалению, пока мы плохо представляем себе ход их мышления».
Итак, обобщить все, выше названные проблемы, которые сопровождают отмену смертной казни, на первый взгляд, кажется не возможным. Ибо, сосуществование во времени разных по сущности явлений, не дает логических оснований для подобного обобщения: fallacia plurium interrogationum.
И, все-таки, обобщение сделать нужно. На основании того, что: 1) отмена смертной казни, 2) запрет клонирования, 3) либерализация сексуальных меньшинств, то есть, возведение в социальную норму перверсных отношений, 4) появление в обществе касты наемных убийц, 5) появление преступников, не имеющих свободных мотивов для преступления («психологически непонятных»), в силу чего преступление, порой принимает форму манипулирования общественным сознанием («черного PR»), 6) явная тенденция к криминализации самого общества, 7) регресс медицины до функции – эвтаназии, – оказываются явлениями одного и того же порядка.
(Понятие эвтаназии никогда не исчезало из лексикона образованного человека. В этом легко убедиться, взяв, например, «Опыты» Монтеня, «Элегии» Рильке, или «Euthanasia» лорда Байрона). Другое дело, что врачи его «открыли» во второй половине ХХ-го века).
В основе этого порядка вещей лежит девальвация крайних ценностей человека – жизни и смерти. Именно, девальвация обусловливает subsumptio – подведение под общее основание, разных, по генезису, явлений. В современном социуме, понятия жизни и смерти, как никогда ранее во всей истории человечества, предельно сближаются. Убить или быть убитым, в массовом сознании оказывается, одно и то же! При таком положении вещей, пенитенциарность находится в пограничной (grenzsituation) ситуации. То есть, когда смертная казнь перестает быть мерой преступления, и механизмом наказания преступника.
Глава 4. Реформа пенитенциарной системы с точки зрения юридической психологии
«Не стоит она слезинки хотя бы только одного замученного ребенка, который бил бы себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре своей неискупленными слезками к „боженьке“! Не стоит потому, что слезки его остались неискупленными. Они должны быть искуплены, иначе не может быть и гармонии. Но чем, чем ты искупишь их? Разве это возможно? Неужто тем, что они будут отомщены? Но зачем мне их отмщение, зачем мне ад для мучителей, что тут ад может поправить, когда те уже замучены?.. Лучше уж я останусь при неотмщенном страдании моем и неутоленном негодовании моем, хотя я был и неправ. Да и слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно».
(Ф. М. Достоевский. «Братья Карамазовы»)
Российская УИС, по словам бывшего министра юстиции Юрия Яковлевича Чайки, нынешнего генерального прокурора России – «наша болевая точка» (См.: Ю. Чайка. «Выход один – смягчение карательной политики по отношению к лицам, совершающим преступления небольшой и средней тяжести». «Закон и право». 2000. №10, стр.3—6). 20 марта 2000 года, по случаю Всемирного дня туберкулеза, в тюрьме «Матросская Тишина», в спецбольнице следственного изолятора №1 Главного управления исполнения наказаний Министерства юстиции РФ, при участии Нью-Йоркского института здравоохранения провели «День открытых дверей».
(Происхождение названия улицы и тюрьмы «Матросская тишина» любопытно. По Указу Петра Великого, в районе, где сейчас находится тюрьма, была построена фабрика для изготовления парусов на корабли. На этой фабрике работали исключительно матросы. Для них и была открыта больница, которую назвали «Матросская тишина». Тюрьма же появилась в девятнадцатом веке).
Потом, в наших, и американских СМИ, появились эсхатологические статьи. В них сообщалось, что в Российских тюрьмах содержится такое количество больных туберкулезом, что окажись они на улицах, непременно вызовут пандемию туберкулеза, которая может похоронить под собой все индустриальные страны. «Угрожающая ситуация сложилась в УИС. Заключенные являются одним из основных источников инфицирования, заражения населения, особенно его лекарственно-устойчивой формой. Часы тикают, неумолимо приближая время взрыва „туберкулезной бомбы“ следственных изоляторов России. И если это случится, произойдет катастрофа, ибо волна эпидемии накроет и погребет под собой весь индустриальный мир» (Л. Булычева. «Туберкулез вернулся». «Закон и право». 2000. 34, стр.23). Правда, Федеральная миграционная служба опасность эпидемии туберкулеза, которая может глобализоваться, видела в это время в бомжах и нелегальных мигрантах (См. Е. В. Черносвитов. «Социальная медицина», стр.81—85).