немедленно продолжить путь.
— Но куда ты так торопишься?! — изумился Центр Равновесия.
— В страну Бод!
— Неужели наступил момент для важного пятилетнего воссоединения, призванного восстановить согласие? — воспользовался иносказанием Центр Равновесия, подчеркивая тем самым значимость вопроса.
— Именно так! Пять лет проходят быстро! — жизнерадостно ответил автор драгоценной сутры, обнял коллегу и поспешил своей дорогой.
Возле Дуньхуана Шелковый путь разветвлялся на две основные дороги. Чтобы достичь отрогов Тибета, нужно было повернуть на юг через пустыню Такламакан, где ужасные песчаные бури часто обрушивались на путников, осмелившихся сюда забрести. И не всем удавалось выбраться живыми.
Безупречной Пустоте приходилось пользоваться именно этой дорогой — по обманчиво спокойной пустыне, где по обе стороны тянулись плавные, однообразные очертания холмов, не давая ни малейших ориентиров даже опытным путешественникам. Обжигающий ветер мог за пару часов так иссушить человека, что тот терял сознание, если у него не имелось приличного запаса воды. Помимо жажды его начинали преследовать галлюцинации, заставлявшие гнаться за миражом, пока злосчастный путник не упадет, выбившись из сил, и тогда ветер понемногу заметет песком его кости.
Дойдя до оазиса Хотан — между прочим, одного из самых богатых нефритом мест мира, — Безупречная Пустота был вынужден оставить Шелковый путь в стороне, потому что тот уже не шел строго на юг. Здесь перед путешественником открывался совсем иной, еще более дикий мир глубоких ущелий, прыгающих по камням водных потоков, гигантских водопадов. Через тысячу ли к северу вся эта вода собиралась в бассейне реки Тарим. Узкие тропинки петляли по краю головокружительной бездны, а ледовые озера сверкали лазурью, словно магические зеркала. Над краем огромных естественных террас высились каменные пики с шапками вечных снегов — первые вершины хребтов Крыши мира, которые видел прибывший с севера путник.
У Безупречной Пустоты эта картина неизменно вызывала благоговейный восторг; вот оно — то место, где можно приблизиться к истинному итогу и цели медитации. Потрясение Просветления!
Уже с первого плато открывалась неповторимая панорама тибетских гор. Во все стороны простирались бескрайние луга с пасущимися стадами яков, коров и дзо — помеси двух основных видов скота. Тут и там высились ступы; на фоне зелени отчетливо виднелись их маленькие белые силуэты, над которыми, радуя взоры, развевались цветные знамена. Лишь перекличка пугливых сурков да крики хищных птиц нарушали тишину — время от времени один из диких охотников камнем падал с небес, нацелившись на мохнатого грызуна. И вновь над этим фантастическим простором воцарялся покой, среди которого человек ощущал себя крошечным и незначительным. Здесь так легко было вообразить мир, населенный добрыми духами и мстительными демонами; сверхъестественные очертания скал, казалось, несли отпечатки рук бодхисатвы, когда-то нашедшего здесь приют во время одного из тысяч перерождений, а планирующий полет орла наводил на мысли о реинкарнации того, чья карма не так уж плоха: ведь он появился на свет охотником, а не добычей…
Вершины соседних гор казались совсем близкими — стоит лишь руку протянуть, и все же они располагались очень далеко! Настоятелю пришлось преодолевать ущелье за ущельем, брести по горным перевалам и спускаться в долины, пока наконец он не подошел к подножию заснеженной громады, восхождение на которую длилось несколько дней.
С этой последней вершины, что немного возвышалась над соседками, цель казалась уже близка, однако следовало еще и обойти гору, срединный пик страны Бод, по кругу. Между тем такое путешествие само по себе занимало недели. Тем сильнее радовался путник, когда, обойдя заснеженного исполина, встречал чудесную картину, подобную вышивке на дорогих подушках изумрудного бархата: поросшие густой травой склоны, над которыми поднимались колоколообразные крыши величественного монастыря Самье.
В тот раз Безупречная Пустота испытал глубочайшее облегчение: не опоздал! Собрание, на которое он так спешил, в его представлении имело столь великую важность для грядущего, что, казалось, опоздать на него из-за капризов погоды — просто несообразная нелепость. Увы, события, развернувшиеся после его прибытия в Самье, стали для аскета настоящим разочарованием, затмившим все тяготы путешествия…
Теперь же он посчитал, что не вынесет этого испытания вновь. Пусть уж молодой монах Пять Защит проявит достоинства своего возраста — он легко перенесет дорогу… А в случае чего не придет в полное отчаяние от неудачи. Бывает даже отрадно думать о том, что юности свойственно некоторое легкомыслие.
— Ты прибудешь в Самье через четыре полных месяца. Таким образом, уже через восемь месяцев ты вернешься к нам!
— Мне потребуется хорошая карта, чтобы не сбиться с дороги, наставник Безупречная Пустота. Я ведь знаю Шелковый путь лишь по названию…
— Вот, возьми: это описание маршрута, там помечены города, деревни, оазисы и главные перекрестки дорог. Следуй точно по написанному, — сказал Безупречная Пустота, передавая ученику книгу — листы гармошкой, вложенные между двумя деревянными дощечками.
Потом он позвонил в кожаный колокольчик с рукояткой в виде бамбукового стебля, и в проеме двери появилась голова монаха по имени Первое из Четырех Солнц, Освещающих Мир.
— Подготовь для Пяти Защит жеребца Прямо Вперед! — приказал настоятель.
— Будет сделано. — Монах исчез с почтительным поклоном.
— Этот конь уже три раза совершал переход в страну Бод. Он уверенно пойдет по знакомому пути, даже по самым извилистым тропам! Я всегда считал, что душа великого путешественника воплотилась в этом животном, — с явным удовольствием заметил Безупречная Пустота.
— Я чрезвычайно признателен, что мне будет доверено взять его, наставник. Даю слово, я буду заботиться о нем как можно лучше!
— Знаю. Я уверен в тебе. Кстати, будь осторожен с женщинами. Ты красивый парень…
— Но, учитель, я ведь дал обет безбрачия! — возмутился Пять Защит.
— Шучу! — улыбнулся аскет.
Пять Защит тоже не сдержал улыбки. В первый раз он услышал от сурового наставника шутку подобного рода. Это показалось ему проявлением абсолютного доверия.
— Позаботься о лошади, — задумчиво повторил Безупречная Пустота, уже обратившись взглядом будто бы внутрь себя.
— Не беспокойтесь, я буду ухаживать за Прямо Вперед лучше, чем за родным отцом!
Лоснящийся, словно его намазали маслом, предмет этой заботы постоянно находился в центре внимания монахов-конюхов. Коня подарил буддийской общине сам император Тай-цзун в честь славных побед над варварами, тревожившими границы Китайской империи. Конь верно служил почтенному настоятелю, который часто выезжал на верховые прогулки по окрестным холмам.
— Твои способности атлета, владение приемами борьбы и знание боевых искусств, очевидно, пригодятся в этом путешествии, — добавил вдруг Безупречная Пустота, поднявшись с места и принимаясь ходить из угла в угол кельи, несмотря на ее узость и тесноту.
Замечание наставника сразу отвлекло молодого монаха от мечтаний, в которые он было погрузился. Вот оно что… Безупречная Пустота не просто