Читать интересную книгу Не потонем! - Николай Курьянчик

— И что?

— А «Широка страна моя родная». Попробуй, собери все это в одном месте да в одно время.

— А что ты читал про Цусиму?

— Что и все — «Цусиму» Новикова-Прибоя. Но — не очень. Мнение сверхсрочника о тактике, да еще с классовых позиций.

— А «На „Орле“ к Цусиме», кажется, Костенко?

— Нет, листал только. Но это — вещь. Писал корабельный инженер, знал, что писал. Может, начнем потихоньку, чтобы не было внезапности?

КИП-овец достал фляжку и составил вместе три стакана.

— По чуть-чуть?

— Пойду, пну вестового, — подал голос хозяин-связист, — пусть чайку и чего-нибудь закусить принесет…

Подводники вытащили по белому сухарю — с ужина.

— Может, попозже?

— Нет, ночью его не дозовешься, а чаек мы и сами сообразим, кипятильник вон есть.

Пропустили по двадцать пять грамм под сухарик. Потянуло на разговор.

— Связь у нас тогда была ни к черту, — многозначительно произнес хозяин-связист.

— Можно подумать, что сейчас она стала лучше, — хмыкнул комдив-два, главный электрик атомохода, — из-за нее одна лодка осталась в Камрани, так и не окунулась в Индийский океан. Перегрелась на сеансе связи, квитанцию ждали. А мы сколько пропотели? А вот «афонинцы» не смогли или не захотели.

Связист крепко замолчал.

— Между первой и второй… — нарушил КИП-овец неловкое молчание.

— Давай.

Повторили.

— Пойду, вестового отловлю, — поднялся связист.

— А из каюты, по связи?

— Без толку, надо идти, — и вышел, вздохнув.

— Ну вот, обидел парня.

— А чего обижаться. Американские фрегаты видел? Антенн вообще не видно. А у нас все наружу топорщится. Сметет все первым же осколком, и — отвоевались…

— Ладно, сегодня не День Связи. А про Цусиму лучше всего в Советской Военной энциклопедии читать. Коротко, сжато и между строк много…

— И что ж ты вычитал между строк?

— А много. Например, что Рожественский отпетым дураком не был, и самодуром тоже. И то, что это было ну… как репетиция Первой Мировой. Генеральная репетиция, так сказать. После русско-японской все пошло в тираж — и сплошной фронт, и проволочные заграждения, и атаки цепью, пулеметы, крейсера-рейдеры… И революция в спину. Причем, большинство новшеств вводило, как сказал Ленин, «реакционное, отсталое и безграмотное русское офицерство».

— Ну, Ленин — это Ленин… А японский флот просто был технически совершенней, и потому всех побеждал…

— Ты уверен? Почему-то до гибели Макарова на «Петропавловске» Того избегал драться, да и какой он, к черту, японский? Миноносцы сплошь английские, крейсера — французские. Броненосцы — да. Но за полста лет до этого в Японии вообще флота не было, ни одного суденышка паршивого, а тут — броненосцы, да еще супер! Ни хрена себе? Откуда? Без помощи сбоку тут вряд ли обошлось.

— Ну и что ты хочешь сказать?

— А хочу сказать, что эту войну нам «союзнички» подсунули, еще по Крымской войне. Причем, даже подготовиться не дали. А когда япошки нам бока помяли, и мы решили дать бой — так подписали в Штатах этот Портсмутский мир. А годовалые большевики — первый съезд в Лондоне и революция! Война и революция, и все из Лондона. Как тебе?

Помолчали.

— Что-то связиста долго нет. Как думаешь, при нем можно говорить про революцию?

— А черт его знает? Парень недалекий, или прикидывается, но на стукача не похож. Думаю, можно. Хотя — кап-три на корабле второго ранга…

— Связисты — не карьеристы.

— Не скажи. Для связиста — надводника кап-три — это прилично. А может, «залетный»…

— Может, спросить?

— Да не надо. Захочет — сам скажет. Кстати, лейтенант Колчак — по-нашему кап-три — в ту войну миноносцем командовал. И неплохо командовал. Знаешь про то?

— Не очень. Хотя Пикуль в «Три возраста Окини-сан» пишет про него нормально.

Пить третью без хозяина не позволял этикет. Покурили в иллюминатор.

— Может, выйдем, посмотрим?

— Да ну… Ночь — как ночь, а до Цусимы еще далеко. Хозяин вернется, а нас нет. Сидим.

— Ладно. Слушай, а чего ты еще читал?

— Ну… в госпитале, на практике в Северодвинске, «Порт-Артур». Про несостоявшийся прорыв во Владивосток. От Макарова Того шарахался, как черт от креста. И надо же — первый минер России подорвался на мине… Невезуха какая-то.

— А Степанов, он как, «по Ленину» пишет или нет?

— Да нет. У него этакого революционного злорадства не видно. А отрицательный герой вообще один — это Стессель со своей генеральшей. Все остальные — герои. Непонятно только, как Порт-Артур сдали.

— А ты как думаешь?

— А черт его знает. Ты понимаешь, по сути это уже была мировая война. Нас с японцами поставили друг против друга. А исподтишка против нас — и Франция, и Англия, и Штаты… Ну, Турции сам Бог велел. А за нас одна Германия. Девять лет прошло — и мы уже в общей своре с этими «союзниками» с немцами воевали. Как тебе расклад? Надо пропустить для проясненья.

— Давай еще маленько подождем.

— Пять минут — засекаю.

— Про шимозу слышал?

— А что — шимоза? Конвенция ее запретила, страшная это штука, но японцы все равно применяли. Я так думаю, им ее всесильные тогда англичане подсунули, вместе с бездымным порохом.

— А наши снаряды даже не взрывались, когда броню пробивали…

— Это у легких крейсеров. Главной-то целью броненосцы были. Дрались на равных и разгрома не было, пусть не свистят.

В каюту вошел связист в роли вестового.

— Ну ты даешь! А мы уже заждались на третью.

— Не нашел нигде. Завтра ему устрою… Цусиму…

КИП-овец разлил на троих — чуть побольше.

— Ну… за тех. Кто утоп, как говорится.

Выпили, не чокаясь. Пытались перевести разговор на службу, на светские темы — не вышло. Все равно возвращались к Цусиме.

— …Что там не говори, а сам по себе переход с Балтики вокруг полмира — уже геройство. Считай, кругосветка — и все в тропиках, на угле, никаких тебе «кондишенов», и до Цусимы дошли все. Все, понятно? А у нас с Камчатки вышло два новейших атомохода, а к Дохлаку мы одни доползли. И то — на грани фола, все ломается. Я бы за тех механиков врезал, вот мужики были!

Пол-литра шила на мандариновых корках как не бывало — и ни в одном глазу.

— Может, еще залезть в закрома Родины?

— А есть?!

— Да есть… надо только обеспечить перелив, сохраняя скрытность. Там же наверняка хоть кто-то да не спит.

— Может, не стоит светиться? — засомневался комдив-два.

— Стоит. Цусима — не хухры-мухры. — не сдавался КИП-овец — Такое раз в жизни выпадает! А светиться я не буду. Принесу все в чемоданчике от документации. Я же умный.

— Конспиратор… — Все улыбнулись.

— Когда подходим?

— Да… часа через два. Нам тревогу объявят — проход узкости, — сказал надводник.

— Ты — как?

— Что — «как»? Нормально, как и все. Вроде, крепко развели, а не берет. Можно и еще…

— Ну, все. Норматив — пятнадцать минут.

— Прикрыть? — спросил комдив-два.

— Нет. Двоих быстрей расшифруют. — И КИП-овец ушел, сосредоточенный.

Когда вернулся через пятнадцать минут, связист и комдив-два опять толковали про Цусиму.

— …ведь явно же не успевали! Шли «на убой».

— А что, сдаваться надо было?! Даже сам факт выхода второй эскадры — это уже шаг, и моральная поддержка для Порт-Артура! — связист рубил, как по писаному.

«Ведь вот что с человеком делает шило животворящее!» — порадовался КИП-овец.

— …но факт произвел обратный эффект — японцы выложились из последних сил, чтобы взять Порт-Артур, и взяли. Эскадра на пять месяцев опоздала.

— А то, что отступали, так это кутузовская тактика. К концу войны мы уже превосходили японцев и во Владик уже первые лодки начали поступать!

— Вот если бы не революция, завалили бы наши первые подводники японцев, — вмешался КИП-овец. — В норматив уложился, но заслушался вашими заумными разговорами. Лично я в училище писал реферат — «Роль флота в русско-японской войне»…

— А у меня там два прадеда воевали, — предвосхитил вопрос связист, — один в Маньчжурии где-то, в полку Деникина, другой на «Рюрике».

— Понятно. А в каких чинах?

— В каких… В рядовых, конечно.

— Ну… тогда за предков наших, которые проливали, как говорится…

Говорили о русских артиллеристах, о непонятных интригах в Главном Артиллерийском Управлении, о том, почему снаряды пробивали броню, да не взрывались. Говорили о «загадочном гении Ленина», который всегда стоял за поражение России и рвал ее в клочья в угоду мировой революции. Маньчжурия и пол-Сахалина после первой революции. После второй — больше: Финляндия, Польша, Прибалтика, Бессарабия да половина Белоруссии и Украины…

Вдруг корабль чуть накренило на правый борт. СДК начал левый поворот.

— Ну, кажись, мне пора — подошли к Цусиме, — заторопился связист. И, будто в подтверждение его слов, экипажу СДК дали по боевой «Готовность номер один». Подводники тоже решили выйти наверх — подышать и посмотреть на ночной пролив.