Я знаю ее учителя. Это парень, который долго жил в Америке, говорит во время урока только по-английски и с упорством маньяка заставляет тебя повторять фразы еще и еще.
Вы можете спросить: а при чем тут журналистика?
Поясню.
Однажды, почти случайно, мы пригласили Тину на «Эхо Москвы» вести линейку политических передач. Она согласилась, ей было интересно попробовать себя на новой территории. Но как мы понимаем, эта территория минирована опасностями.
Нужно знать кучу новых фамилий. Нужно понимать, кто из политиков что сказал и какая у них сейчас позиция. Кроме того, понятно, нужно быть в курсе последних новостей и горячих социальных тем.
Обратите внимание, независимо от таланта ей просто нужно было совершить тщательную подготовку к новой программе, потому что она выходила на поле, где было полно своих авторитетных игроков.
Кроме того, она должна была подготовиться так, чтобы те, кто ее не любит, кто считает ее ведущей исключительно светских ток-шоу, не иронизировали над ней.
Не забудем и сотрудников самой радиостанции. Они ревниво относятся к подобным ситуациям. Они понимают, что, с одной стороны, это правильная политика – телезвезды приводят за собой на новое место свою аудиторию телезрителей, которые потом останутся с ними. Но с другой стороны, каждый журналист, в конце концов, хочет своего личного продвижения. Кто-то, возможно, надеялся, что ему, наконец, дадут именно этот эфир, но тут пришла эта «залетная звезда», и ее сразу посадили вести передачу.
Я уверен, что Тина это понимала. Ее задачей было соответствовать эфиру, и она очень хорошо справилась с этой задачей.
Каков вывод из этих примеров?
То, что в понятие «лучший», кроме таланта, входит еще и умение этот талант реализовать. Мы знаем десятки людей, которые прорвались наверх благодаря своей чудовищной работоспособности.
На этих примерах видно, что как только вы ступаете на чужую территорию, то выясняется, что там все занято. И это неудивительно – о вашем существовании на этой территории никто не знает. Ну что ж, придется их всех немного раздвинуть. Это, как мы видим, непросто. Но возможно.
Итак, вы считаете себя лучше? Но какие усилия вы приложили к своему продвижению, кроме усиленного выделения зависти?
Я понимаю ваше возможное раздражение при чтении этой главы.
Конечно, скажете вы, легче всего учить людей, как правильно жить.
И будете правы, потому что советы и назидания раздражают.
Но я не виноват, что журналистика связана не только с жизнью ваших будущих героев, но, в первую очередь, с вашей личной жизнью.
В свете сказанного, герои моих примеров должны стать для вас объектами для подражания.
Безусловно, вы можете воскликнуть: «Но как нам все это осилить, для этого ведь нужно немыслимое упорство!»
Именно так!
И я могу привести доказательства такого упорства.
Например, мотоциклист моей дочери может часами стоять у нас под домом, ожидая, пока объект его увлечения накрасит губки и, наконец, выпорхнет из двери.
Кроме того, есть прекрасный рецепт, как справиться с задачей, даже если вам поначалу кажется, что она вам не по силам.
Ее сказал один из героев еще одного моего любимого сериала «C.S.I. Место преступления – Лас-Вегас». Однажды сыщики столкнулись с запутанным делом, где было много работы и не было понятно, с чего начать.
– И как мы будем с этим разбираться? – спросил один криминалист другого.
На что его коллега ответил:
– Так же, как едят слона. Откусывая понемногу.
МОЖЕТ ЛИ ЖУРНАЛИСТ НАНЕСТИ ВРЕД ОБЩЕСТВУ? ДА, МОЖЕТ. И ЭТО БУДЕТ НА ЕГО СОВЕСТИ. И ЭТО СОВСЕМ НЕСМЕШНО
Я вспоминаю ужасную историю.
Как вы помните, однажды в Москве террористы захватили театр, где шел мюзикл «Норд-Ост». Спецслужбы применили газ, всех усыпили и освободили заложников, а террористов убили. Но газ был применен неправильно, антидота рядом не было и уже освобожденные люди умирали от действия газа.
Всего погибло 129 человек.
До сих пор идет дискуссия – правильно ли освобождали людей, тот ли газ применили. Почему не было достаточно антидота? Почему спецслужбы не объяснили, что это за газ, врачам в больницах и не подготовились к операции надлежащим образом. Ведь они знали, что уснут не только террористы.
Я считаю, что Норд-Ост – одна из самых позорных страниц российской истории. И даже не потому, что погибли люди – к сожалению, идеальных рецептов освобождения заложников еще никто не придумал.
Позорно то, что власти публично так и не признали своих ошибок. А это означает, что никто не застрахован от подобных ошибок в будущем.
Но с этим захватом связаны две поучительные истории.
Когда террористы захватили заложников, перед телеканалами встал вопрос – как это показывать. Россия не Америка и не Европа, культуры и традиции вести прямые репортажи при подобных происшествиях в стране не было.
Вопрос решился просто: государственные каналы испугались и только рассказывали о событиях, показывая на экране лишь общие планы. Но один частный канал, НТВ, решил поступить иначе: на соседнем доме была установлена камера, и во время новостей происходящее показывалось длинными кусками.
Следует заметить, что у террористов был телевизор, то есть они видели все, что передается в эфир.
И вот спецслужбы начинают штурм здания. Через некоторое время канал НТВ показывает новости, в которых идет картинка. Узнав об этом, президент Владимир Путин, как рассказывают, пришел в бешенство. Для него, бывшего офицера спецслужб, факт показа подобной картинки был чистым предательством, ибо он полагал, что террористы видят, что происходит и соответственно реагируют.
Последствия этого показа для НТВ были печальными. Президент и так был в остром конфликте с хозяином канала, его раздражали свободные репортажи в новостях и острые дискуссии в ток-шоу. Показ штурма стал последней каплей – канал был разгромлен, его менеджмент был сменен, а хозяин канала, в конце концов, уехал из России.
Возможно, президент был бы и прав, если бы не одно обстоятельство: телеканал в новостях показывал не прямую картинку, а запись, которая была отснята ранее. Поэтому террористы никак не могли воспользоваться этой информацией. Президенту это объясняли, но он не захотел слушать. И все произошло, как произошло.
Чем поучительна эта история?
Во-первых, тем, что я писал ранее: настоящая журналистика – социальный фактор, и вы можете пострадать за свои действия, потеряв работу. И вам никто не поможет, даже суд, особенно если вы живете в стране с авторитарной властью.
Кстати, замечу, что коллектив НТВ, естественно, разбрелся по другим каналам, но карьера успешно, на мой взгляд, впоследствии ни у кого не сложилась. И совсем не потому, что эти журналисты потеряли талант. Просто они попали в коллективы с другим стилем и нравами. И там не было такого ощущения полета и свободы, которое было на канале НТВ.
Во-вторых, эта история поучительна тем, что, например, лично я не могу однозначно ответить на вопрос – правильно ли показывать в прямом эфире подобные происшествия.
С одной стороны, журналист обязан информировать граждан о происходящем – это его долг.
С другой стороны, террористы видят вашу трансляцию и обязательно используют ее в своих целях. Но если они видят вашу картинку и корректируют свой огонь, вследствие чего может погибнуть солдат из команды штурма, то готовы ли вы взять на себя часть вины за его гибель. Или вы будете прикрываться криками о журналистском долге?
Второй пример, он для меня еще важнее, потому что я был его участником.
Итак, заложники сидели в зале, и у многих из них были мобильные телефоны. Они тайно звонили из зала своим родным, что придавало ситуации еще большую трагичность. Среди заложников оказалась одна из сотрудниц «Эха Москвы», которая отправилась посмотреть этот популярное шоу. Она регулярно звонила нам, описывая ситуацию. И вдруг, вновь позвонив, она сообщила, что один из террористов хочет, чтобы мы вывели его в прямой эфир.
В этот момент в студии находились мы с моим коллегой Сергеем Бунтманом.
Вначале мы подумали сымитировать прямой эфир, но поняли, что это не получится – террористы явно слушали нашу станцию. Поразмыслив, мы решили, что этому террористу эфир нужно все-таки дать, и вот почему. Мы знали, что к террористам ходили разные известные в стране люди и просили освободить хотя бы детей. Но дело шло с трудом, поэтому мы обосновали необходимость прямого эфира тем, что возможно удастся узнать, что необходимо заложникам. Например, нужна ли им вода или какие-нибудь медикаменты.
Мы начали эфир, но решили, одновременно, тянуть время, потому что наш главный редактор Алексей Венедиктов стал звонить в Кремль и просить, чтобы нам дали специалиста, который подскажет, как вести подобную беседу. Но в Кремле то ли не поняли важность момента, то ли им было не до нас, но специалиста так и не дали.
Итак, разговор начался. Мы объяснили террористу, что он в прямом эфире и что мы просим, чтобы он отпустил детей. Он отказался и стал перечислять свои требования. Ясно, что вывести федеральные войска из Чечни, как он требовал, мы не могли, поэтому в разговоре делали акцент на детях. Мы говорили, что он должен их пожалеть, а он отвечал, что от рук федеральных войск погибло много чеченских детей. Мы говорили, что его сейчас слышат миллионы людей и он должен проявить гуманность, а он спрашивал, где была гуманность этих миллионов, когда Чечню бомбили?