Но усложнение социально-экономической реальности приводит к тому, что на самом деле зависимость человека от общества растёт. Каждому нужны водопровод и канализация, банкоматы и аптеки, бензоколонки и Wi-Fi... И всё это требует оплаты. Со всеми своими правами, свободой слова, вероисповеданий и собраний человек, не способный оплатить комфорт и удобства, – ничто. Поэтому прогресс приходится имитировать. Сменившая относительно недавнюю сексуальную революцию, происходящая на наших глазах гомосексуальная революция является очередным этапом имитации социального прогресса. Свобод становится больше – стало быть, всё в порядке, мы прогрессируем.
– Как бы...
– Иллюзию увеличения свободы и расширение спектра услуг приходится создавать и поддерживать за счёт дискредитации и снятия физиологических и этических табу, выстраданных тысячелетиями борьбы человека за существование.
Невольно вспоминается старый анекдот: нет, атомной войны не будет, но будет такая борьба за мир, что никакой войны не понадобится. Только в нынешней ситуации в эту формулу вместо борьбы за мир следует подставить борьбу за права человека.
Цивилизационный очаг, породивший систематизированную науку и машинное производство, на какое-то время увеличил технологическое могущество разумного вида, его способность противостоять природе и тем самым – его шансы на выживание.
– То есть пришла пора «цивилизационной присадки»?
– Это становится всё более очевидным. Тужась сохранить свою экономическую модель неизменной, евро-атлантическая цивилизация агрессивно насаждает губительные для человеческого вида биологические аномалии и, таким образом, уменьшает вероятность его дальнейшего существования.
Беседу вёл Владимир КРОТОВ
Теги: Украина , Евросоюз , США
Дорога на Славянск
Мы несёмся на грузовой "газели" из Донецка в Славянск. Машина набита гуманитарной помощью - продукты, медикаменты[?]
Ни водитель Саша, ни сопровождающий груз Гена дороги не знают. Обоим лет по 35–40, они уже пару раз возили грузы в Славянск, но сейчас маршрут новый, старые «щели» и «тропы» уже перекрыты постами «нацгвардии».
Где-то у поворота на Северск нас должен ждать Серёжа, который и проведёт нас дальше по этому непростому маршруту. Но что-то пошло не так, Серёжа не будет, оказывается, ждать в условленном месте, а будет ждать позже у Благодатного.
Оба моих спутника понятия не имеют, где находится Благодатное. На карте, которая есть у Саши, этого населённого пункта почему-то нет. Они оба нервничают: скоро уже начнёт темнеть, а им ещё возвращаться назад. Серёжа куда-то пропал, дозвониться до него невозможно. Проскакиваем поворот на Северск, так как он нам уже вроде не нужен, едем в направлении предполагаемого Благодатного.
Вдруг навстречу – зелёная колонна из четырёх КамАЗов и нескольких легковых военных машин. На первой – какой-то большой агрегат, накрытый брезентом. Что или кто находится в других фургонах – не видно, можно только догадываться. В кабинах – люди в форме, с автоматами. Ясно, что это не ополченцы. Но ведь мы только что проехали последний «наш» пост! Откуда так спокойно и нагло?
Сворачивать куда-то уже поздно. На наше счастье, они куда-то спешат: колонна не останавливается, но мы буквально чувствуем, как нас обшаривают взгляды сидящих в кабинах людей. В первом КамАЗе человек в «балаклаве» говорит с кем-то по телефону...
– Стой! – говорит Гена, – поворачивай назад, они нас уже «передали», нас будут встречать, поэтому они нас не остановили. Возвращайся к повороту на Северск!
Мы возвращаемся, поворачиваем и, чуть отъехав от поворота, съезжаем с дороги и останавливаемся.
– Дальше я не поеду, пока за нами не приедут! – категорически заявляет Саша.
Мимо нас по направлению к Северску проскакивают, не останавливаясь, две машины – красный «оппель» и за ним, такой же красный, автомобиль побольше, похожий на инкассаторский броневик. Чуть проехав вперёд, они вдруг останавливаются, и через минуту обе машины начинают быстро «пятиться» назад. Поравнявшись с нами, останавливаются, так, что мы оказываемся «зажатыми» между ними. Из «оппеля» выходят люди в камуфляже, с автоматами в руках. Подходят ближе…
– Свои! – выдыхает Гена.
На плече первого из них – погон переплетён георгиевской лентой. Они проверяют наши документы, предупреждают, чтобы мы были начеку: здесь опасно, можно нарваться на «укров». Мы им говорим про колонну, с которой разминулись. «Знаем. Их сейчас будут встречать». Они желают нам удачи и исчезают. Тишина.
– Блин! – наконец произносит Гена, – я уже думал, мы в плен попали!
– А там кормят, в плену? – шутит Саша.
– Попадёшь – узнаешь.
– Да нет, вряд ли... Им самим жрать нечего, будут они пленных кормить! Пристрелят сразу.
Наконец появляется Серёжа. Марку его «вездехода» определить невозможно: что-то старое, разбитое и простреленное, заднего правого окна нет, вся дверь перетянута чёрной клеёнкой. Мы срываемся с этого злополучного перекрёстка и летим вслед за Серёжей.
Очередной блокпост: бетонные блоки, мешки с песком, баррикады из покрышек. Колоритный бородач в камуфляже с маузером в огромной деревянной кобуре...
На других блокпостах мы не останавливаемся – летящий впереди Серёжа притормаживает, что-то объясняет, и мы, минуя очередную баррикадную спираль, несёмся дальше.
Слышны близкие разрывы снарядов, впереди и справа, над лесом, поднимается густой чёрный дым. Неожиданно Серёжин «вездеход» резко тормозит, мы чуть в него не врезаемся. Серёжа выскакивает из машины, склоняется над чем-то на дороге. Прямо перед носом его машины – ёжик. Серёжа подталкивает его рукой в сторону обочины. Ёж, чуть сдвинувшись, остаётся на середине дороги. Серёжа берёт его в руки, переносит на обочину и, опустив его на землю, вновь мягко подталкивает его в сторону леса...
Блокпост у многострадальной Семёновки. Дым, который мы видели раньше, висит над ней, над Семёновкой. Разрывы совсем близко. Ополченец с ручным пулемётом посылает нас в объезд: «Через Семёновку не проедете, вся простреливается». – «Что, так всё время и бьют?» – «Всё время».
Мы трогаемся по направлению, указанному ополченцем. Впереди, совсем близко, разрывается снаряд. Саша тормозит, высунувшись в окно, кричит ополченцу:
– Ты уверен, что эта дорога безопаснее, чем напрямки?
Тот отмахивается успокаивающе:
– Всё нормально, вы только быстро проскакивайте, он не успеет прицелиться.
Серёжа смотрит вперёд, крестится. Гена – тоже. Глядя на них, поколебавшись, крещусь и я. Нам навстречу, оттуда, где только что разорвался снаряд, выскакивают два ярко-жёлтых автобуса с большими красными крестами. Наша «газель» рвётся с места. Мелькают разбитые, обгорелые остовы машин, руины, ещё недавно бывшие солидными кирпичными домами...
Где-то сзади ухает разрыв. Саша «жмёт».
На обочине каркас обгорелого, раскуроченного КамАЗа. «Прямое попадание!» – кивает Гена на КамАЗ. Чуть дальше – ещё один. Выезжаем на какую-то лесную дорогу. Гена вытирает пот со лба.
– Ну вот здесь мы уже в относительной безопасности.
– Какая, на хрен, безопасность! – обрывает его вцепившийся в баранку Саша. – Тут нигде безопасности нет!..
Новый блокпост, противотанковые ежи, всё больше обгорелых машин. На посту – бордовый «оппель». К боковым окнам приторочены «бронники», из окна торчит пулемёт, вместо номерного знака – три большие буквы «БМП» – боевая машина пехоты.
Мост на въезде в Славянск весь в баррикадах – всё в тех же мешках с песком, в бетонных блоках. Сбоку – разбомблённый хлебокомбинат... Едем по городу: блокпосты, везде – стены из мешков и покрышек с узкими щелями бойниц, то тут, то там встречаются пожилые люди, толкающие перед собой коляски с ёмкостями для воды... В городе нет ни света, ни воды, ни газа, ни связи. Растерянные бесхозные собаки с поджатыми хвостами...
Саша вздыхает:
– А какой красивый город был!..
– Да ты что! Цвёл!.. – соглашается Гена.
– А девчонки какие классные были...
P.S. Из отправленных в Славянск десяти машин с гуманитарным грузом до пункта назначения доходит одна.
Теги: Украина , майдан , СМИ
Парадоксы керамзита
Сериал "Море. Горы. Керамзит" сначала мне не понравился, посередине он просто-таки выводил из себя, а к финалу я с ним примирился и даже отметил множество несомненных достоинств. Только к концу фильма стало понятно: замысел был интересным. То, что поначалу раздражало - карикатурность, заострённость, – позже вызвало противоположную реакцию. Проблема фильма как раз в его недостаточной гротескности.