нас с синеволосой волка и гигантскую птицу.
Вообще-то я не мог его видеть, мужчина стоял очень далеко, а вокруг было слишком темно, даже чтобы различить расплывчатые очертания, не говоря уже о чёткой картине, которую видел я. И тем не менее я мог разглядеть каждую складку на его плаще, форму пуговиц, коричнево-бежевый рисунок в косую клетку на шляпе и каждую черту лица, до последней волосинки его щетины.
Он неподвижно стоял на аллее кладбища и не отрываясь смотрел в моё окно. Его глаза были жёлтыми, как у хищной птицы или как у волка, который в тот вечер поджидал меня среди кустов. Мне стало ясно, что в этот момент мужчина видит меня так же отчётливо, как и я его, потому что рот незнакомца растянулся в мерзкой улыбке.
У меня сразу пересохло в горле. Мужчина сделал шаг в сторону, теперь я увидел могилу, которая скрывалась за его спиной. Насмешливо поклонившись, он будто приглашал меня прочесть надпись на надгробии. Для моих орлиных глаз это было проще простого.
«Твои дни сочтены» – гласило высеченное в камне изречение. Выражение лица мужчины не оставляло ни малейшего сомнения в том, что это выражение он выбрал не случайно и мне следовало воспринимать его как угрозу. Я снова вспомнил его странный скрипучий голос, без труда представив, как он сам произносит эти слова: «Твои дни сочтены, мальчишка».
Будто удостоверившись, что его послание принято, мужчина снова поклонился и медленно скрылся из вида в глубине кладбища.
Невероятным усилием воли я подавил в себе желание тут же постучать по звонку у кровати, чтобы немедленно разбудить родителей: «Мама! Папа! Злобный дедуля в шляпе сейчас на кладбище, он знает, где я живу!»
Пульс участился, и мне понадобилось несколько минут, чтобы снова взять себя в руки. Я подъехал к кровати и лёг. Ромашка, потянувшись, перебралась с конца кровати поближе к центру и легла мне на грудь. Я машинально её погладил. Мирное урчание кошки постепенно меня успокоило, и через некоторое время я даже заснул.
На следующее утро мои суперспособности исчезли. Вокруг было совершенно светло, но различить надпись на надгробии я не мог. Да и вообще сложно было сказать, есть ли там хоть какая-то надпись. Поэтому я попросил Лассе (который зашёл ко мне без предупреждения и замер у моей кровати, лишь изредка с хрустом разминая пальцы и бросая на меня жалобные взгляды бедного оленёнка) сфотографировать для меня это надгробие по дороге домой. Оказалось, что это могила некоего Германа Кранца, который умер в 1952 году. А надгробная надпись – какая неожиданность! – гласила: «Твои дни сочтены».
Я даже почти обрадовался. Конечно, вселяет страх и ужас, но для меня в этом было ещё и доказательство, в котором я так нуждался: доказательство того, что я не сошёл с ума. Ведь как такое объяснишь диагнозами вроде шизофрении или маниакального расстройства? Никак. Здесь явно происходило что-то другое, что-то гораздо более загадочное.
Если дедуля в шляпе не врал и действительно собирался воплотить в реальность свои угрозы, если мои дни действительно были сочтены, я хотел потратить их с пользой и выяснить как можно больше. А этот Лассе – ябеда несчастный. Коль уж он сразу решил всё выкладывать моей маме, я прекрасно обойдусь без него. Мне поможет эта дочка Мартинов, Матильда, с ямочками на щеках и комплексом спасительницы.
Я потянулся за своими идиотскими костылями – или, как их официально называли, за своей «поддержкой», так меня научил Северин на одной из наших с ним первых встреч, – и встал на ноги. Как обычно, у меня закружилась голова, и пришлось подождать несколько секунд, пока стены перестанут мелькать у меня перед глазами и остановятся на своих местах. Лиц на деревьях, которые тоже мельтешили за окном, я решил не замечать.
– Я бы хотел посмотреть на этот склеп, о котором ты говорила, – сказал я. – Можешь отвезти меня туда на коляске?
– Что, прямо сейчас? – спросила Матильда.
– Да. Если у тебя, конечно, нет других планов: вроде молитвы, или церковного урока, или ещё чего-то благочестивого, чем ты там обычно занимаешься в свободное время.
Она вздохнула:
– Сегодня, как ни странно, ни на церковный урок, ни на молитву я не спешу. А курс «Святая вода для начинающих» начнётся только вечером.
«Поглядите-ка, и чувство юмора у неё имеется».
– Ну что ж, тогда поехали!
Я решительно проковылял мимо неё в коридор.
В реабилитационном центре папа с гордостью наснимал целую кучу роликов о том, как я снова учусь ходить, чтобы послать моим бабушке и дедушке, поэтому я прекрасно понимал, как неуклюже я при этом выгляжу. Да ещё в придачу полные сострадания взгляды окружающих. Может, именно от сострадания эта Мартинская дочка так широко распахнула глаза, но в её случае мне на это было наплевать.
Ясное дело, из кухни тут же прибежала мама, которая услышала, как мы спускаемся по лестнице.
– Один ты пока не сможешь! Не так быстро! Квинн!
– Мы с Мартин… Э-э-э… Матильдой немножко прогуляемся, – небрежно бросил я. – Можешь ей помочь перекатить коляску к входной двери?
Мама ошарашенно уставилась на меня. Да уж, мне удалось её здорово удивить. Я не смог сдержать улыбку. Конечно, она, как всегда, хотела как лучше, но эта её выходка с Мартинской дочкой у меня в комнате – это уж слишком. Я мог только догадываться, о чём она думает. Мама была уверена, что я не подпускаю к себе друзей, потому что стыжусь своей неуклюжей походки, шрамов на черепе и неуправляемых бегающих глаз. Она затащила в мою комнату эту Мартинскую дочку, чтобы мне было на ком тренироваться, нашла человека, который мне абсолютно безразличен. С таким же успехом могла бы привести ко мне почтальона или разносчика пиццы.
– С коляской я уж как-нибудь справлюсь. – Умелым движением Матильда сняла кресло-коляску с тормоза и подкатила к входной двери. – Подножка нам на прогулке тоже понадобится, правда же? – Она наклонилась, чтобы приладить ту часть, которую мама спрятала в гардеробную, дабы освободить место в прихожей. Привычным движением она закрепила её на коляске.
– Вот как… – ещё более растерянным голосом произнесла мама.
Сегодня утром для такого же действа ей понадобилось гораздо больше времени. И всё это время она не переставала чертыхаться. Я тоже остался под впечатлением. У почтальона бы так ни за что не получилось.
Пока Матильда выкатывала коляску по ступенькам к выезду из гаража, я пытался снять свою куртку с вешалки, но, когда передвигаешься на этих идиотских костылях, ни одной