- Нужно подождать, - звучит как приговор.
Точно так же меня сначала уверяли все врачи в прошлый раз, давали надежду, что все еще возможно.
Итог оказался плачевным - я до сих пор жду чуда, проверяю камеры каждый день, смотрю на сына, увешанного трубками, и ищу хотя бы малейший признак, что ему лучше.
Теперь к этому ритуалу добавляется и визит в палату Алики.
Василий почти не отсвечивает, звонит раз в день, под предлогом спросить какую-то ерунду. А на самом деле, я уверен, пытается прощупать меня, узнать, не решил ли я остаться в городе. Но в лоб благоразумно не спрашивает.
Распорядок дня меняется внезапно. Когда незадолго до моего ухода слышу непонятный звук и резко оборачиваюсь к девчонке, которая впервые за эти дни пришла в себя и потерянно смотрит на меня.
22 Алика
В первый момент я даже не особенно понимаю, где я. Вижу только Камиля. И все.
Мужчина хмурится и держится как-то слишком напряженно. А я при попытке пошевелиться испытываю такую слабость, что даже руку поднять не могу.
- Не дергайся, - приказывает Тагаев, отчего я тут же слушаюсь. Хотя бы потому, что сил сопротивляться нет.
Он же встает с кресла и подходит ко мне.
- Как ты себя чувствуешь?
- Не очень. Что со мной?
- Тебе сделали операцию, и довольно серьезную.
Ошарашенно смотрю на него.
- Мне? Какую?
- Аппендицит удалили.
Недоверчиво смотрю на него. Но если все так, то это ведь хорошо, да? У моей подруги было такое, и ее отпустили домой довольно быстро.
- Значит, все в порядке?
- Очень сомневаюсь, - мрачно отвечает Тагаев.
- Что-то не так? После такой операции ведь быстро отпускают домой. И я смогу снова у вас работать. Вы только не увольняйте меня, пожалуйста.
- Быстро? - обманчиво тихо уточняет он. - Быстро отпускают тех, кто не доводит себя до перитонита! Ты какого хера молчала, что плохо себя чувствуешь?
- Да я не думала, что это важно, - содрогаюсь от его тяжелого взгляда.
- Неважно? Здоровье - это неважно? Блядь, Алика, что у тебя в башке?
То, как он злится, сильно пугает. Камиль и так-то порой выглядит устрашающе, а теперь и подавно.
- Извините, - бормочу. - Я понимаю, что доставила вам неудобства, и что вы потратили деньги…
- Да на хер эти ебучие деньги! - рявкает он. - Ты понимаешь, что ещё бы чуть-чуть, и тебя просто не спасли?!
Испуганно смотрю на него. Не спасли… Это получается, что совсем бы все? Навсегда? А ведь мама бы и не узнала. Хотя интересно ли ей это? Наверное, у них с отчимом все и без меня хорошо. Закрываю глаза, чтобы позорно не разрыдаться.
- Простите, - это все, на что меня хватает.
Чувствую, как рядом проминается матрас. А затем - прикосновение к моей руке.
- Жизнь - это самое ценное, - глухим голосом произносит Камиль. - Ты должна относиться к ней бережно. И думать о своих близких.
Мы очень долго оба молчим. Немного успокоившись, все же рискую спросить:
- А если у меня их нет? Если никто не будет волноваться и переживать о том, что меня не станет?
Снова долгое молчание. А затем…
- Будет, Алика. Будет…
Слова звучат так тихо, что мне кажется, будто это игра моего воображения. Когда же я набираюсь смелости открыть глаза, Камиль уже встаёт с постели и отворачивается.
- Отдыхай, - бросает напоследок и уходит.
Конечно, ждать от Тагаева какого-то сочувствия глупо. Разве обязан он его проявлять? Я всего лишь наемный работник. Вот только… Вот только кроме него у меня, выходит, нет никого, кто знал бы о том, что случилось.
Голова очень болит, а слабость не позволяет даже подняться с постели. И очень скоро я снова засыпаю. Вообще состояние такое, что я то просыпаюсь, то снова проваливаюсь в сон. Кажется, приходит врач, что-то проверяет. Медсестра ставит какой-то укол. Они о чем-то беседуют, но я не могу разобрать ни слова.
Я уже не могу понять, сколько времени прошло - на окне опущены рулонные шторы, и непонятно, что за окном - день или ночь. Все сливается в единую карусель образов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Камиль за это время появляется всего пару раз. А может, это просто мне так кажется. Больше он ничего не говорит, не спрашивает. Только смотрит. Проницательно, с каким-то только ему понятным смыслом. Будто что-то решил для себя.
Во время бодрствования меня все чаще посещает мысль о том, что, весьма вероятно, работу я потеряю. И вот тогда придется вернуться в город. Если повезет, Марианна меня приютит. А если нет? Денег от аванса хватит на какое-то время. Но оставаться в городе, где меня может найти отчим, опасно.
Поэтому я, конечно, думаю о том, как бы попытаться договориться с Камилем. Вот только каждый раз, когда встречаюсь с ним взглядом, все слова вылетают из головы.
- Скажите, а когда мне станет легче? - тихо спрашиваю у врача, который осматривает меня и недовольно качает головой.
- Да уже должно, - задумчиво отвечает тот, рассматривает мои швы, прикасается, а меня простреливает болью так, что я не сдерживаюсь. - Так больно?
- Очень… - задушенно отвечаю, жмурясь от ощущений. - Пожалуйста, сделайте что-нибудь…
Сознание снова начинает уплывать, слышу какой-то писк, а еще обрывки фраз:
- …срочно готовь… будем оперировать…
И я снова проваливаюсь в холодную темноту.
23 Камиль
Мне должно быть по херу.
Должно.
Но почему-то - нет.
Это странное состояние длится не первый день. Совесть моя чиста - для девчонки сделал все, что мог - в клинику устроил, палату оплатил, денег врачам дал.
Но помимо этого продолжаю таскаться сюда каждый день.
Возможно, потому что иначе провожу все время за монитором, глядя на то, как медленно умирает моя надежда на чудо.
Тут меня и находит Багров. Я даже не удивлен тому, что этот паук никак не угомонится.
- Вот и свиделись, - говорит он, вставая рядом со мной возле окна в коридоре напротив палаты Алики.
- Все-таки пронюхал, - раздраженно фыркаю. - Зачем явился? Снова будешь уговаривать вернуться?
- А не стоит?
Я молчит.
- Мог бы и спасибо сказать, - лениво замечает Феликс.
- За что? За твою очередную сеть, которую так ловко раскинул? - кривлюсь от его самодовольства. Не хочется признавать, что я повелся.
- Хотя бы за то, что у тебя в глазах интерес появился.
- А я тебя просил? - резко разворачиваюсь к нему и хватаю этого придурка за грудки. Швыряю к стене и нависаю сверху. - Я просил пробуждать этот интерес?!
- Ты забываешь про ответственность, - весомо возражает Багров, еще и кофту поправляет, будто ничего не случилось. - Люди рассчитывают на тебя. А ты?
Я молчу. Отхожу к окну, переваривая его слова. Мне нечего ему ответить. Потому что на другой чаше весов то, что сможешь оценить, только обретя, а затем потеряв. Феликс не поймет. Не проникнется. Никакие слова тут не помогут. Мне не донести до него ту боль и то чувство вины, что каждый день пожирают меня.
Да, он подогнал мне девчонку. Явно раскопал мое прошлое, раз нашел нужный типаж. Я почти не удивлен, что Багров так хорошо постарался. Видать, дела в Совете и правда дрянь, раз он так старается. Вот только…
- Никто не знал, что он мой, - неожиданно даже для самого себя выдаю. - Мать при родах скончалась. Я все предусмотрел. Феликс, я сделал все, чтобы… - замолкаю. Вся застарелая невысказанная боль начинает пульсировать с бешеным отчаянием, будто яд распространяется и становится все сильнее. - Я столько месяцев нормально не спал, - качаю головой, пытаясь вспомнить, как это. - Все время его вижу, - добавляю почти шепотом. Словно это тайна. Впрочем, так оно и есть.
Феликс молча кладет ладонь мне на плечо. И, черт подери, я благодарен. Потому что мне не с кем было разделить эту беду.
- Хватит с меня. За девочку спасибо. Она и правда… внесла некое разнообразие, - позволяю себе отчасти признать заслугу товарища. - Слышал, ты тоже немного отдохнул, - добавляю чуть погодя. Кошусь на Багрова.