Когда в первый раз перед Лесей вдруг распростерлось море, ей показалось, что все исчезло: смотри вверх, вниз, прямо — везде небо. Небо, и ничего больше нет. Черное море… Веками воспевали его поэты — от Овидия до Пушкина и Шевченко. Это она хорошо знала. И все же была потрясена таким зрелищем.
Маргарита рассчитывала на подобный эффект (выбрала дорогу к морю, чтобы оно открылось взору неожиданно) и с плохо скрываемым любопытством посматривала на подругу. Но Леся не видела и не слышала ничего, кроме моря. Звенели слова Надсона, как аккомпанемент ее чувствам:
Так вот оно, море… Горит бирюзой,Жемчужною пеной сверкает!..На влажную отмель волна за волнойТревожно и тяжко взбегает…Взгляни, он живет, этот зыбкий хрусталь,Он стонет, грозит, негодует…А даль-то какая…
Под вечер небольшой пароходик с людьми, которые никуда не спешили, прогуливался вдоль одесского побережья. Как и большинство пассажиров, Ольга Петровна устроилась с правой стороны, чтобы видна была приморская окраина Одессы. Леся — на противоположной стороне палубы: хотела видеть море во всей его необъятности, во всей его красе. В тот день оно было удивительно прекрасным: синее-синее, с белыми гребнями и розовыми отсветами, с темно-зелеными тенями, с золотыми искрами при закате солнца.
Опускались сумерки. Пароход пришвартовался к причалу. Пассажиры шумно двинулись к трапу. Одна Леся застыла на том же месте, впилась взглядом в горизонт, полыхавший молниями-пожарами, которых никогда не увидишь на Волыни. Странно — на небе ни облачка до самого горизонта, а вспышки сверкали и сверкали, как сабли в руках рыцарей-великанов…
— Леся, пойдем, — решительный голос «Гретхен» (так «окрестили» Косачевны Маргариту Комарову) возвратил Лесю к действительности.
— Иду, бегу, — она поднялась, в последний раз взглянув туда, где полыхали зарницы, и, слегка прихрамывая на правую ногу, направилась к выходу.
Если от отца Леся унаследовала сдержанность, мягкость, покладистость, то мать она должна благодарить за развившуюся с детства страсть к путешествиям. То, что Ольга Петровна всю свою жизнь, даже в глубокой старости, не могла усидеть на одном месте, видимо, передалось дочери. Как только боль в ноге немного унималась, она тут же стремилась расширить круг своих наблюдений, рвалась в новые, незнакомые края.
Так было и в этот раз. Мать с дочерью осмотрели морской берег на восток и на запад от Одессы на сотню километров: Очаков, устье Буга, Херсон, Днестровский лиман. Наибольшее впечатление произвел на Лесю Аккерман, собственно, турецкая крепость в нем.
Из письма Леси к брату Михаилу. 1888, Колодяжное. «Не знаю, стоит ли описывать нашу поездку… Лучше когда-нибудь расскажу, а теперь — кое-что о турецкой крепости (Аккерман). Вот страшное сооружение, будь оно проклято! Высокие, массивные, толстые стены — такие, что комнаты в них выдолблены, словно келейки; башни круглые, громоздкой архитектуры, в башнях погреба и темницы с железным решетками (верно, тут когда-то наши казаки сидели), а теперь растут дикие травы да цветы. Мама сказала: «Ведь это из наших казаков повырастало». Мы сорвали два цветка на память и поспешила на пароход, прочь от этой крепости; страшно нам стало…»
ХУТОР КОСОВЩИНА. САМОДЕЯТЕЛЬНЫЙ САНАТОРИЙ ПАРАСКИ БОГУШ
Возвращаясь из Харькова после бесполезной консультации у известного хирурга Грубе, Леся с матерью заехала в село, а точнее — хутор Косовщину Сумского уезда. В Гадяче жила старенькая мать писателя Панаса Мирного — она и посоветовала съездить в этот хутор к Параске Богуш, широко известной на Харьковщине горячими лечебными ваннами, настоянными на разном зелье. Благодаря успехам этой крестьянки Косовщина — хутор с двумя десятками хат — превратился в народный самодеятельный санаторий. Больные размещались в хуторских хатах с питанием и «ванной» (обыкновенное корыто или лохань). Лекарь Богуш совершала обход пациентов, согласно собственному «диагнозу» и рецептуре готовила раствор для ванны. Стоимость лечения была незначительной, больные платили хозяевам за койку и обслуживание, врачу же — сколько кто мог.
Любопытно, что губернская медицинская комиссия, приехавшая из Харькова с целью проверки методов лечения Параски Богуш, не только не обнаружила никакого шарлатанства, а признала их достойными применения и в дальнейшем. Позже Леся вспоминала:
«У этой женщины немало было больных, и им очень помогало лечение. Были там люди с мокрым лишаем и излечивались так, что и следа не оставалось от тех страшных ран, которые прежде, словно маска, покрывали все лицо… Единственное, о чем могу поручиться, — эта старуха — не мошенница, она не верит ни в какие наговоры, выливания и т. п., а лечение ее очень похоже на лечение грязевыми ваннами в Крыму, — с той разницей, что там их подогревает солнце, а здесь печка. Скука у нее дьявольская. Но чего только человек не вынесет, если знает, что это необходимо».
Не старая, еще крепкая женщина в идеально чистом крестьянском платье вышла навстречу Косачевнам:
— Милости просим, люди добрые.
В хате хозяйка поздоровалась, пригласила сесть на широкую скамью, застланную пестрым рядном. Затем уселась сама. Пока велся «светский» беспредметный разговор между старшими женщинами, Леся осматривала горенку. Сверкают белизной стены. Никаких лишних вещей. Пол недавно освежен желтой глиной, а сверху покрыт душистой травой. Окна — их было пять — освещают помещение с трех сторон. На стенке, напротив входа, красиво вышитые рушники украшают божницу. За незначительным исключением, иконы смахивали скорее на иллюстрации к легендам и сказкам, нежели на изображения святых. На трех больших картинах — «Варвара-великомученица», «Неопалимая купина», «Георгий Победоносец» — многочисленные сцены на тему борьбы человеческих страстей. Рядом пристроился «Казак Мамай». Правда, он почернел от времени, и трудно было рассмотреть, чем он там занимается, а еще труднее разобрать надпись на картинке: «Казак Мамай если не пьет, то вшей бьет, а все ж не гуляет…»
Бывая в крестьянских хатах, Леся всегда примечала, что простые люди. не увлекаются сугубо религиозными иконами, в их вкусе такие картины, где божественные мотивы переплетаются с мотивами жизни, быта. Стихия жизни явственно доминирует над канонизированными церковными догматами…
Ольга Петровна прервала размышления:
— Теперь, Леся, твоя очередь — расскажи все, что интересует лекаря.
— Справедливо сказано: мне надо знать все о вашем самочувствии и здоровье, чтобы решить, пригодятся ли мои ванны…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});