За окнами потянулись фруктовые сады: Тасмания славилась своими фруктами и лесоматериалами, поставляя эти продукты по всему миру. Яблони и груши, вишни и черешни – Люк, с восторгом разглядывая знакомые деревья, вспомнил, что сейчас, в январе, в Южном полушарии лето стояло в разгаре. Ветви деревьев гнулись под тяжестью ярких налитых плодов. Он вспомнил сады Сеньона и с надеждой подумал, что климат Тасмании действительно похож на провансальский.
– Весной здесь просто чудесно, – говорила одна из пассажирок своему спутнику. – С садов облетает цвет, и лепестки плывут по реке Тамар…
Люк решил, что обязательно приедет сюда в октябре или в ноябре, насладиться бледно-розовой кипенью цветущих садов.
– На вокзале нас должны встречать, – сказала Лизетта, устало покачивая спящего Гарри. Люк подумал, что надо бы купить сыну новую коляску – из старой он уже вырос.
Опустевшие автобусы, окутанные сизыми клубами выхлопных газов, выезжали со стоянки. Люк с Лизеттой нервно переглянулись и обменялись смущенными улыбками с итальянцами, которые не знали английского.
– Нет, я не выдержу на солнцепеке, – вздохнула Лизетта и направилась в здание вокзала.
Люк втайне наслаждался полуденным зноем, напоминавшим о родном Провансе. Надежда, внушенная Лизеттой, постепенно превращалась в уверенность: для лаванды нужно именно такое, сухое и жаркое лето. Вполне возможно, что Тасмания станет местом, где Люк сдержит данное бабушке обещание и создаст для своей семьи новое, счастливое будущее. Что ж, время покажет…
Размышления Люка прервал юноша, одетый в форму носильщика.
– Мистер Рэйвенс? – уточнил он.
Люк с облегчением кивнул.
– Добрый день, меня зовут Джонни… то есть Джон. – Юноша приветственно протянул руку. – Я из гостиницы «Корнуолл». Простите, что припозднился: ехал за трамваем, а он как назло остановился посреди дороги, какая-то девушка сумочку посеяла.
Люк удивленно заморгал, почти не понимая, что ему сказали. Молодой человек говорил по-английски с очень странным акцентом, произнося многие слова совершенно иначе.
– Здравствуйте, – наконец ответил Люк и помахал Лизетте, вышедшей из здания вокзала. – Вот, познакомьтесь, моя семья.
– Добрый день, миссис Рэйвенс. Добро пожаловать в Лонсестон, – с широкой улыбкой сказал Джонни и добродушно заметил: – А малыш ваш совсем спекся.
– Да, жарко тут у вас, – ответила Лизетта. Люк заметил, что она без труда понимает местный диалект.
– Ну тогда поедем в гостиницу, устроитесь. Солнце так и жарит, миссис Рэйвенс. У вас шляпка есть?
– Нет, к сожалению, – ответила Лизетта, передавая спящего Гарри мужу.
– Значит, будет первая покупка. А то с вашей нежной кожей… – Джонни смущенно замялся.
– Ох, спасибо на добром слове, – вздохнула Лизетта. – Все-таки поездка была очень утомительной.
– У нас в Лонсестоне летом без шляпы ходу нет, – пояснил Джонни. – Да и вам не помешает, мистер Рэйвенс, и малышу вашему. По такой жаре надо осторожно, а то вон переселенцы иногда даже умирают. – Он снова широко улыбнулся и подхватил чемоданы. – Ну, двинем…
– А что будет с этими пассажирами? – спросил Люк, показывая на семью итальянцев.
– Они на строительство гидроэлектростанции приехали. За ними обязательно кого-нибудь пришлют, не волнуйтесь, – с улыбкой пообещал Джонни. – Ха, вот и он. Привет, Лори, вон твои пассажиры.
Загорелый морщинистый мужчина снял широкополую шляпу и пригладил волосы.
– Ага, мои. – Он приветственно кивнул Люку, подошел к итальянцам и громким голосом осведомился: – Вы Виззари?
Глава семьи с облегчением закивал.
– Пойдемте со мной. Меня Лори зовут, – произнес встречающий, стукнул себя в грудь и громко повторил: – Лори.
Итальянцы послушно последовали за ним к автобусу у обочины.
– До Камерон-стрит тут недалеко, – сказал Джонни, обращаясь к Люку. – Через пару минут будем на месте. Ну что, пойдем, мистер Рэйвенс?
– Да, конечно, – кивнул Люк. Он постепенно привыкал к местной манере разговора.
По привокзальной площади сновали троллейбусы, выкрашенные в ярко-вишневый цвет с белой окантовкой. В жарком воздухе пахло бензином и автомобильными выхлопами.
– Вы местный, Джонни? – спросила Лизетта.
Юноша погрузил багаж в машину и кивнул.
– Да, здесь и родился, и вырос. Завидую я вам, приезжим. Подумать только, вы из самой Европы!
– А вам приключений не хочется? – шутливо поинтересовалась Лизетта.
– Еще как хочется, – улыбнулся Джонни. – Мой дед погиб в битве при Галлиполи, а отец сражался под Эль-Аламейн, но домой воротился. Письма с фронта слал про то, как они через пустыню шли. Я в детстве марки собирал разные, все мечтал когда-нибудь съездить в дальние страны.
– Что ж, война кончилась, теперь можно и съездить, – сказала Лизетта. – А остальной багаж в гостиницу позже привезут?
– Да, не волнуйтесь, из порта прямиком доставят. Вы же им адрес дали?
Лизетта кивнула.
– Мы пока в гостинице поживем, потом определимся с постоянным жильем, – объяснила она.
Люк с восхищением отметил, что она произнесла это просто, без притворства и без волнения, свойственного женщинам при переездах, особенно с ребенком на руках.
Люк учуял аромат свежеспиленной древесины и спросил Джонни, откуда взялся запах.
– Лонсестон застраивается, по всей округе новые дома, а еще у нас тут мебельные фабрики. Вон, видите – лесовоз.
Лизетта и Люк удивленно проводили взглядами грузовик с громадным прицепом, доверху загруженным балками.
Через несколько минут их машина остановилась у входа в гостиницу «Корнуолл». Привлекательное двухэтажное здание в викторианском стиле напомнило об архитектуре Мельбурна: оштукатуренные стены, жестяная крыша, просторный балкон на втором этаже, внизу – тенистая веранда.
Люк виновато взглянул на Лизетту: ей нужно было отдохнуть после утомительного путешествия, да и Гарри следовало уложить в постель.
– Вот мы и дома, – улыбнулась она.
– Еще не совсем дома, но скоро будем, – пообещал Люк.
Он отвел жену и сына в номер и уложил спать, а сам спустился в вестибюль гостиницы, где снова встретил Джонни.
– А, мистер Рэйвенс! – воскликнул юноша. – Не спится?
– Среди дня сон не идет, – объяснил Люк.
– А жена ваша отдыхает?
– Да, ее сон сморил, – ответил Люк, отчаянно надеясь, что правильно подобрал английское выражение.
– У вас такая славная семья! И миссис Рэйвенс красавица, вы уж не обижайтесь за прямоту, – смущенно сказал Джонни.