— Юлиана Дорчестер проводит уже второй сезон, — мрачно заметил Маркус, — и ей необходимо поскорее подыскать себе мужа, ибо ее родители не в состоянии оплатить третий сезон. Ты понимаешь, куда я клоню, Беннет?
— Ты пытаешься убедить меня держаться от нее подальше, не так ли? Ничего не выйдет! Мисс Дорчестер — совершеннейшее воплощение женственности, и я буду вечно благодарить свою звезду за тот счастливый миг, когда мисс Дорчестер позволила мне приблизиться к себе вчера вечером.
— А она, без сомнения, благодарит сейчас свою счастливую звезду за тот миг, когда ты обратил на нее внимание. Теперь она пустится во все тяжкие, чтобы совершенно случайно появиться сегодня вечером в том же доме, где будешь ты.
— Проклятие! Она не способна к интригам! Она слишком невинна, слишком нежна, слишком чиста для этого!
— Сейчас она не занята ничем иным, уж поверь мне.
— Откуда такая уверенность?!
— Она дочь Дорчестеров, а я прекрасно знаю Дорчестера. Он помешан на мысли выдать дочурку за деньги. А ее матушка спит и видит, как бы заполучить титул для семьи. — Маркус сощурил глаза и ткнул вилкой в сторону Беннета:
— Ты лакомый кусочек для брачного союза, брат мой. Ты богат, и есть все основания полагать, что именно ты унаследуешь графский титул. Советую вести себя поосторожнее.
Беннет в сердцах отшвырнул салфетку:
— Это просто возмутительно! Мисс Дорчестер не принадлежит к тем особам, кого интересуют деньги и титул.
— Если ты и в самом деле так считаешь, значит, ты еще наивнее, чем я думал.
— Я не наивен. Но и не такой хладнокровный, равнодушный и самоуверенный, как ты, Маркус! И уж я-то точно никогда не свяжусь с испорченными особами вроде твоей миссис Брайт.
— Или ты будешь отзываться о миссис Брайт с уважением, или вообще не будешь упоминать ее имени, ясно?
— Но ради всего святого — она же твоя любовница!
— Она мой хороший друг.
— Всем известно, что под этим подразумевается. И у тебя еще хватает дерзости критиковать мисс Дорчестер! Да если на то пошло, твоей миссис Брайт не помешало бы взять у нее несколько уроков приличия!
Маркус со звоном поставил чашку на блюдце.
— Тебя никто ни о чем не спрашивает, Беннет!
Дверь приоткрылась, и на пороге появился Ловелас с небольшим серебряным подносом в руках.
— Вам послание, милорд. Только что принесли. Нахмурившись, Маркус взял с подноса записку, молча пробежал ее глазами.
М.!
Я должна немедленно Вас видеть. Дело срочное.
Парк. 10 часов. У фонтана.
Ваша А.
Маркус взглянул на Ловеласа:
— Оседлай Зевса и выведи к половине десятого. Пожалуй, прогуляюсь в парке.
— Да, милорд. — Ловелас повернулся и удалился из комнаты.
— От кого записка? — полюбопытствовал Беннет.
— От друга.
— От миссис Брайт?
— Нет, как ни странно, не от нее.
Беннет обиженно поджал губы:
— Никогда еще не видел, чтобы ты так оскорблялся за своих любовниц.
— Миссис Брайт — мой друг. — Маркус снял салфетку и встал из-за стола. — Никогда не забывай об этом, Беннет.
Без пяти минут десять Маркус въехал в парк верхом на Зевсе — огромном, мускулистом черном жеребце. Он выбрал усыпанную гравием тропинку, ведущую в глубину густых зеленых зарослей. Самую уединенную тропинку во всем парке.
Анна, леди Сэндс, ждала его в маленьком закрытом экипаже. На ней было темно-коричневое дорожное платье. Высокий гофрированный воротник подчеркивал изящную линию шеи. Прелестное личико Анны скрывала вуаль, спускавшаяся с элегантной каштанового цвета шляпки.
— Маркус! Слава Богу, ты пришел! — Она подняла вуаль и устремила на Мастерса испуганный взгляд. — Вот уже несколько дней я места себе не нахожу! Сегодня утром я узнала, что ты в Лондоне, и сразу послала тебе записку. Господи, я так боялась, а вдруг ты занят и не сможешь встретиться со мной!
— Я всегда в твоем распоряжении, Анна. — Маркуса обеспокоили выражение глубокой тревоги, не сходившее с лица Анны, и темные тени, залегшие под серыми глазами.
Анне было двадцать девять, три года назад она вышла замуж за богатого добродушного лорда Сэндса и совсем недавно осчастливила его наследником. Она овдовела семь лет назад, и ее новый брак оказался вполне счастливым. Маркус был рад за Анну. Он полагал, что дни, полные страха, остались навсегда позади, но вот теперь снова видел знакомый ужас в глазах леди Сэндс.
— У тебя неприятности, Анна?
— Меня шантажируют, — прошептала она. Ее лицо исказило отчаяние. — О, Маркус, кто-то знает все!
Маркус не шелохнулся.
— Это исключено.
— Нет, правда! — Серые глаза Анны наполнились слезами. — О Господи, он все знает, ты понимаешь — он знает! Он знает, как умер Спалдинг! Он знает, что я убила его…
— Анна, возьми себя в руки. Ты хочешь сказать, что кто-то требовал от тебя денег?
— Да! Пять тысяч фунтов. Я уже заплатила их. Пришлось заложить серьги…
— Проклятие!
— Но я боюсь, он потребует еще!
— Да, ты права. — Маркус щелкнул, хлыстом по сапогу. — Мы должны быть готовы к новым требованиям. Так всегда бывает, когда имеешь дело с вымогателем.
— Боже праведный! Я боюсь…
— Слушай меня внимательно, Анна. Когда ты получила первое письмо?
— Шесть дней назад. Я немедленно переслала бы его тебе, но я просто не знала, где ты! Знала лишь, что ты надолго уехал из Лондона.
— Я был в Клауд-Холле.
— Я чуть с ума не сошла! Не спала ночей… Сэндс был так заботлив… Спрашивал, что стряслось, хотел везти меня к врачам. Что мне делать, Маркус?
— Ничего. Успокойся, теперь я сам займусь этим.
— Но чем ты можешь помочь?! Маркус, этот человек знает, что я… что я убила своего мужа!
— Тихо, тихо, Анна. Успокойся. Да, ты убила Спалдинга. Но ведь ты только защищалась, о чем никогда не надо забывать.
— Никто мне не поверит! Что скажет Сэндс, когда откроется вся правда?
— Я полагаю, твой муж готов понять гораздо больше, чем ты думаешь, — заметил Маркус. Уже не раз он пытался убедить Анну открыть мужу всю правду о смерти Линтона Спалдинга, но она была непреклонна.
— Я боюсь рассказать ему, Маркус! Он никогда не смирится с мыслью, что женился на убийце, на женщине, застрелившей первого мужа! Как бы ты поступил на его месте?
Маркус пожал плечами:
— Если бы я узнал все о Спалдинге и о том, как он издевался над тобой, я бы только поздравил тебя с метким выстрелом.
Анна ошеломленно уставилась на него:
— Маркус, пожалуйста, прошу тебя, не насмехайся надо мной!
— Я не насмехаюсь. Я говорю искренне. Уверен, ты недооцениваешь своего мужа.
— Я знаю его гораздо лучше, чем ты. Он считает меня самим совершенством. Как же я могу рассказать ему такое?!