— Дыши глубже, вентилируй лёгкие, — командовал он, надавливая пятернёй на мою грудную клетку.
После третьего вдоха как-то раздышалось, после чего Чеботарёв по моей просьбе дал мне глотнуть из бутылки. Надеюсь, вода в этот раз не отравлена… Оставшееся время он обтирал-обмахивал меня влажным полотенцем и инструктировал относительно моих действий в третьем раунде.
— Сейчас всё будет решаться, но сразу не зарубайся, а то на концовку может сил не хватить. Как минута останется, я тебе так и крикну — минута. Вот тогда выкладывайся по полной, силы экономить уже будет не нужно.
Тренерская установка, может, и сработала бы, не ввяжись соперник с первых секунд заключительной трети боя в жестокую рубку. Я не ожидал от него такого лихого начала и сразу же напропускал пару-тройку ударов из обрушившейся на меня серии. Не без труда разорвал дистанцию, но Енджейчик снова рванул на меня носорогом, и ещё одна серия пулемётных ударов прошлась по моим корпусу и лицу.
Да ё-моё! Я снова разорвал дистанцию, но сейчас вроде бы оппонент уже не наскакивал, видимо, посчитал, что неплохой задел уже имеется. Я тем временем привёл мысли в порядок. Что же это такое, я даже не оказался готов контрактовать, понадеялся, что хладнокровный поляк если и спуртует, то тоже в концовке боя. Получается, наш план пошёл насмарку, и после двух удачных атак в начале раунда соперник переигрывает меня по очкам. Значок Мастера спорта СССР начинал от меня медленно уплывать, помахивая ручкой. Тянуть до последней минуты теперь не имеет смысла, кажется, есть только один шанс спасти бой — идти вперёд самому в надежде «перебить» соперника. Победит тот, у кого крепче окажутся не только кулаки, но и характер.
Впрочем, кидаться вперёд сломя голову, рискуя напороться на подготовленный встречный удар, чревато, тут нужно действовать хитрее. Обманный финт, соперник непроизвольно поднимает руки, закрывая голову от так и не состоявшегося удара, а я в это мгновение бью в корпус. Правая перчатка с чавкающим звуком входит в брюшной пресс поляка, и пусть я попадаю не в солнечное сплетение или печень, всё равно видно, что Енджейчик ощутил силу моего удара, а это, по идее, одно заработанное очко.
— Пся крев, — цедит, морщась, соперник.
Ага, нервничаешь, шляхтич! Что ж, продолжим выводить тебя из равновесия. Правда, в следующий раз соперник на мой финт не купился, но я предвидел такое развитие событий и, сделав вид, что разочарован хитростью оппонента и отступил на шаг, в следующее мгновение демонстрирую чуть расслабившемуся поляку домашнюю заготовку. Серия, обернувшаяся в полуфинале нокдауном для грека, Енджейчика с ног не свалила, однако это, во-первых, опять же наверняка заработанный балл, а во-вторых, удар всё равно получился чувствительным, заставив Гжегожа вновь страдальчески поморщиться.
— Минута! — слышу крик Саныча.
И тут же, видимо, поняв, что таким способом я того и гляди восстановлю паритет по очкам, поляк пошёл в атаку. Вот только на этот раз я к такому повороту событий оказался готов, не зря же выводил из себя Енджейчика. Нырок — и вот я уже на средней дистанции, перчатка соперника вместо полновесного удара лишь чуть гладит мой висок. Я же в свою очередь, не экономя силы, провожу серию «корпус-голова-корпус», пробивая заключительный удар в уже «подраненную» печень. И на этот раз результат достигнут: поляк медленно опускается на колено. Но пока он опускается, я, опережая команду рефери «в угол», посылаю в любезно отрывшуюся челюсть смачный апперкот.
Вот теперь с чувством выполненного долга можно и в уголок отойти. Заодно и дух перевести, пока Кох отсчитывает оказавшемуся на канвасе сопернику нокдаун. А может, и нокаут. Судя по тому, что поляк всё ещё не может принять вертикальное положение, досрочная победа — вполне реальный исход боя. И будет это очень кстати, так как сейчас я чувствовал себя совершенно измождённым, всё-таки вчерашнее отравление не прошло даром.
— Eight![2] — услышал я голос рефери, и в это мгновение, словно какой-то «адский колокол»[3], прозвучал гонг.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
О нет! Ну почему?!! Двух секунд не хватило, каких-то несчастных двух секунд! Немчура, блин, мог бы и побыстрее считать! Теперь всё будет решаться подсчётом очков, и далеко не факт, что судьи насчитают в мою пользу. Чёрт, чёрт, чёрт… Вернее, наоборот: Господи, пусть будет так, чтобы я попал больше, а судьи оказались честными! Очень хочется золотую медаль и удостоверение Мастера спорта СССР!
Поляк, хоть и с помощью рефери, всё-таки встаёт на ноги и, пошатываясь, двигается в свой угол. Я его перехватываю, дружески похлопываю по плечу, дождавшись кривой улыбки, и иду к Санычу, который стягивает с моих рук перчатки и аккуратно вытирает моё лицо влажным полотенцем. Оказывается, у меня небольшое рассечение под левым глазом. И ведь не заметил, когда схлопотал. Хорошо хоть крови почти нет, иначе рефери мог остановить бой, а там кто знает, чем дело закончилось бы. Правда, чувствую, как глаз малость заплывает, но это уже физиология, и даже волшебные примочки Григория Абрамовича не сильно помогают.
А Кох тем временем собирает судейские записки. Последний из пяти боковых судей долго возится, всё что-то высчитывает, наконец отдаёт бумажку рефери.
— Не знаю, ой не знаю, чего они там насчитали, — с тревогой в голосе бормочет Саныч. — Ладно, ступай,
Шлёпает меня по плечу, и я иду в центр ринга, где Андреас Кох обхватывает крепкими пальцами моё запястье. Кошусь на стоящего левее поляка — тот смотрит перед собой, кусая губы, а на его правой скуле наливается кровоподтёк. Хорошо я попал, смачно и, что самое интересное, соперника мне почему-то совсем не жалко. Вот если рефери поднимет мою руку — тогда, может быть, и пожалею.
И вот он, момент истины! Рефери отдаёт записки судье информатору, которой на английском начинает зачитывать итоги боя. Насколько я ориентируюсь в языке Диккенса и Шекспира, судья из Англии отдаёт своё предпочтение боксёру в синем углу, то есть мне. А вот шотландец насчитал в пользу поляка. Так, это уже зачитывают записку судьи из Греции. Отомстит за своего земляка, которого я вчера отправил в нокаут в полубессознательном состоянии? Отомстил… Соперник ведёт по запискам — 2:1. Теперь уже моя очередь кусать губы. Закрываю глаза, внутренне пытаясь согласиться с тем, что поляк был чуточку сильнее, но моё второе «я» протестует, не хочет идти на уступки. И правильно делает, потому что судья из Венгрии восстанавливает паритет. Спасибо тебе, barat![4]
И вот наконец наступает черёд оглашения вердикта судьи из маленького княжества Монако, того самого, что заставил рефери себя ждать, скрупулёзно подсчитывая баллы. Как он затесался в судейскую коллегию на финальный поединок — мне то неведомо, меня больше волнует, как он считал очки. Судья информатор откашливается и через микрофон говорит в притихший зал:
— Judge number five with the score 19:18 gives the victory to the boxer in the blue corner. Thus, the victory in this fight with the total score of judges ' notes 3:2 is awarded to the athlete from the Soviet Union Maxim Varchenko[5].
Ещё на словах «blue corner» я едва не заорал от накатившего на меня счастья. И куда только испарилась недавняя усталость! А уж когда Кох поднял мою руку, я едва не подпрыгнул к потолку. Мне кажется, в тот момент я вполне был способен на такое чудо. Ай да монегаск, ай да сукин сын! Ну спасибо тебе, удружил!
— Пся крев, — снова бормочет Енджейчик, бросая мою сторону ненавидящий взгляд, и добавляет. — Росийска свинья.
Моё прекраснодушное настроение моментально улетучивается, уступая место неконтролируемому гневу, и я хватаю поляка за грудки. Так хватаю, что его майка трещит по швам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что ты сейчас сказал, гнида? Ты кого свиньёй назвал?
В глазах поляка я вижу испуг, и в этот момент меня сзади обхватывают руки Коха.
— Nein! Hört sofort auf![6]
Но я уже прихожу в себя, хотя желание как минимум харкнуть в шляхтскую морду всё ещё обуревает меня. Вот же паскуда… Понимает, что прилюдно я не набью ему морду, и нагло этим пользуется.