важную этнографическую деталь: волосы они заплетали в косички.
Исключительный интерес вызывают бытовые подробности жизни сушеней. Обычно они любили сидеть "в позе цзицзюй", то есть на корточках, поджав ноги, отчего вид их напоминал чужеземную веялку. Когда сушени ели мясо, то полученный каждым из них кусок помещался между ступнями ног. В зимнее время года замерзшее мясо оттаивалось несколько неожиданным способом: на него садились и прогревали теплом своего тела. В качестве посуды для варки пищи сушени использовали глиняные сосуды типа ли, иначе говоря, триподы, которые давно вышли из употребления в других районах Дальнего Востока. В них входило несколько больше 4-5 л воды. Печи сушени не сооружали, а готовили еду на очагах открытого типа. Воду они брали не из колодцев, как их соседи, а, по-видимому, просто из ручьев или речек. Поскольку в их стране отсутствовали залежи соли, сушеням приходилось восполнять ее недостаток в организме, потребляя болтушку из золы какой-то определенной породы дерева или плавника, который долгое время находился в воде. Точные указания об этом в источниках отсутствуют.
Не меньший интерес вызывают довольно подробно описанные свадебные и погребальные обряды сушеней. Прежде всего, следует заметить, что женщины племени до вступления в брак пользовались относительной свободой, из-за чего автор "Цзинь ши" с неудовольствием упомянул развратные или распущенные нравы сушеней. Однако он не мог не отметить целомудренности замужних женщин и того, как дорожат друг другом муж и жена. Молодой человек, который надумал жениться, брал птичье перо и вставлял его в прическу своей избранницы. Девушка могла выразить свое согласие стать женой, оставив перо в волосах. Затем, "по обычаям вежливости", мужчине следовало жениться на ней. Девушку выдавали замуж "по обычаям". Если же ее не устраивало предложение, то сватовство оканчивалось тем, что перо возвращалось незадачливому жениху. В летописях отмечается суровый, свирепый и даже злой характер сушеней. Такая нелестная характеристика обусловлена не только их неистовством в сражениях с врагами, а, главным образом, отношением к пожилым людям и умершим. В Китае с благоговением относились к предкам, а культ мертвых имел громадное значение в мировоззрении, поэтому неуважительное отношение к старикам и безразличие к умершим не могло не поразить чужестранца. Действительно, сушени особенно ценили в соплеменниках силу и мужество, которые проявлялись в полную меру у людей, находившихся в расцвете сил, то есть у молодых. Старики же, при суровой, полной невзгод жизни племени, представляли обузу, почему ими, как записано в "Цзинь ши", "пренебрегали". Если человек умирал, то сушени "не печалились и не терзались", "не горевали и не рыдали". Однако внимательное изучение текста "Цзинь ши" показывает, что такое странное равнодушие к смерти близких объясняется отнюдь не бесчуствием и бессердечностью сушеней. Оказывается, заплакать над умершими отцом или матерью, женой или мужем, а также ребенком означало показать свою слабость, "потерять мужество". Вот почему сушеням приходилось сдерживать и прятать свои чувства. Что касается мужчин, то никому не хочется, чтобы тебя назвали "несовершеннолетним" или "лишенным мужества". В особенности тяжело приходилось женщине: при смерти ребенка печаль была, конечно, безгранична, но горе терзало ее, учитывая уважение супругов друг к другу, и при смерти мужа. Следует к тому же отметить, что, согласно сведениям сочинения "Тайпин юйлань" (гл. 784, раздел "Восточные иноземцы"), она, "овдовев, никогда более не выходила замуж". Погребальные церемонии сушеней состояли в следующем: умершего в день смерти уносили в глухое место, где выкапывалась могила. Тело помещалось в саркофаг, сколоченный из бревен или досок, и опускалось в яму. Затем на гроб сверху укладывали определенное количество предварительно зарезанных свиней. Они предназначались, как отмечалось в "Цзинь ши", в качестве пищи для умершего. Положенные при захоронении обряды выполнялись "с уважением", хотя оплакивание не производилось. Даже тело убитого за грабежи среди соплеменников не осквернялось, а помещалось в гроб и закапывалось в могильной яме. Некоторые дополнительные и важные подробности погребальных обрядов сушеней содержатся в "Тайпин юйлань". В этом сочинении уточняется количество свиней, которое приносили в жертву умершему. Оказывается, при смерти богатых закапывалось до тысячи (!) животных, а когда умирал бедный, то до девяти. Кроме того, засыпая могилу землей, сушени оставляли снаружи конец веревки, которая привязывалась к гробу. На нее затем лили отвар, полученный, вероятно, при варке свинины. Такой обряд, связанный, очевидно, с кормлением умершего, выполнялся до тех пор, пока конец веревки не начинал гнить. В записи отмечается также, что обряды, связанные с памятью об умершем, выполнялись не через строгие промежутки времени.
В заключение описания сушеней, следует отметить два важных эпизода из почти полностью забытой политической истории их страны. Помимо описанных ранее подробностей взаимоотношений восточных иноземцев с Чжоу и последующих посольств сушеней к императорским дворам в послеханьский период истории Китая и соседних с ним на севере государств, выясняется (в частности, благодаря записям в "Вэйчжи"), что ханьский У-ди напрасно негодовал и выпускал гневные указы по поводу отсутствия посольств сушеней в годы его правления и вообще в эпоху Хань. Самые северные из восточных иноземцев находились тогда в чрезвычайно сложных отношениях с фуюй, своими соседями на юге и юго-западе. Влияние фуюй в стране сушеней зашло настолько далеко, что им пришлось выплачивать непомерную "дань". Притеснения соседей к 220 г. стали настолько унизительными и тяжелыми, что сушени — народ свободолюбивый и гордый — восстали, и до 226 г. влиянию фуюй в их землях пришел конец. По-видимому, именно к этому времени и следует отнести такое важное событие, как образование у сушеней племенного союза, во главе которого стал "Великий предводитель". Следовательно, в первой четверти III в. разложение (не без влияний соседей с юга) первобытнообщинного строя, с одной стороны, и консолидация сушеньских племен, с другой, ограничили власть отдельных вождей. Логически рассуждая, лишь подчиненные единой воле сушеньские племена и их руководители могли противостоять влиянию фуюй, а также успешно отразить последовавшие затем неоднократные попытки фуюйцев покорить их, отмеченные в "Цзинь ши".
Второй эпизод связан с вторжением в южные пределы земли сушеней военачальника Ван Ци, посланного в 245 г. полководцем Му Цю-цзянем, который по приказу императора Мин-ди преследовал государя Когурё. Ван Ци удалось пройти "очень далеко", до берегов "Великого моря". Отряды его пересекли территорию, населенную племенами воцзюй, но затем, как уже указывалось, Ван Ци пришлось столкнуться с отрядами сушеней. Возможно, действительно его похвальба о попрании сушеньских очагов отражает успешность действий на севере, о чем сообщалось в записи на каменной стеле, воздвигнутой на горном перевале в уезде Цзиань (бассейн р. Ялу). Однако эпизодическая военная операция не могла, разумеется, привести к каким-либо серьезным