стеллажей с кнутами. Ох, блять…
— Здесь есть что-нибудь, что можно применить не только на мне, но и на тебе? — спрашивает она, и я улыбаюсь:
— Конечно. Почти все. Все что угодно для порки. Анальные пробки и бусы. Зажимы. Распорки. Электрошокеры. Меня точно так же можно заковать в кандалы, связать, распять, поставить задницей вверх и трахнуть большим резиновым вибратором.
— Тем самым, которым ты мне грозился? — я слышу в ее голосе азарт и даже какой-то восторг.
— Ага, — усмехаюсь.
— Покажешь мне его?
— Если только обещаешь не засовывать его в меня сразу, — ее тон меня одновременно и забавляет, и заводит, и я действительно снимаю с одного из стеллажей внушительных размеров агрегат. В этот черный резиновый член встроен мощный моторчик: от такой вибрации можно не то что кончить несколько раз, но и умом ебнуться. Заканчивается он пластиковой рукояткой, такой, чтобы было удобно держать и контролировать глубину проникновения и силу вибрации.
Арина берет его в руки и нервно сглатывает. Я пока не очень понимаю: ее это возбуждает или пугает?
— Я не собирался засовывать это в тебя сразу, — сообщаю я на всякий случай. — Тут нужна подготовка. Даже для влагалища. Тем более для задницы.
— А для твоей задницы? — она щурится, и я чувствую, что у меня самого на щеках неожиданно проступает румянец:
— Моей тоже потребуется подготовка.
— Это так… сложно, — замечает Арина. — И эротично. И пугающе.
— В этом вся суть, — соглашаюсь я. — Страх и удовольствие, боль и наслаждение всегда ходят где-то рядом, а БДСМ вечно сталкивает их на грани.
— Но к такому я пока не готова, — она отдает мне вибратор и подходит к стеллажу с плетками: — Ты ведь уже порол меня.
— Ну, я бы с натяжкой мог назвать это поркой, — фыркаю я насмешливо, но она упрямится и толкает меня локтем в бок:
— Ты порол меня!
— Окей-окей, — я послушно киваю.
— Значит, теперь я могу выпороть тебя.
— Справедливо, — я улыбаюсь.
— Вот только чем… чтобы тебе не было слишком больно?
— Думаю, сила твоего удара изначально не предполагает особой боли… разве что ты выберешь вот это, — я указываю ей на флоггер с длинными кожаными хвостами, на каждом из которых рассыпаны бусины с острыми углами.
— Это ужасно, — она морщится, и ее брови складываются домиком. Я улыбаюсь: она выглядит одновременно так сексуально и так мило, что у меня едет крыша. Чтобы добавить немного остроты в наш диалог, я наклоняюсь к ее уху и шепчу хрипло и вкрадчиво, зная, что от этого она потечет:
— Я предлагаю тебе взять именно его. Я подскажу тебе, что делать.
Она разворачивается ко мне лицом и тут же обнимает за плечи:
— Правда?
— Да, — я перехватываю ее руку и направляю вниз, к себе в штаны, потому что член уже стоит, и если помочь ей, направить, подсказать, то ее первый опыт доминирования и вправду доставит удовольствие нам обоим.
Арина тяжело выдыхает мне прямо в губы и послушно скользит пальцами под резинку штанов, обхватывая ладонью стояк, а я снимаю со стеллажа флоггер с бусинами. Не припомню, чтобы им когда-нибудь отхаживали мужскую задницу.
20 глава. Язык и плетка
Мы раздеваем друг друга одновременно, но в декорациях игровой это выглядит уже совсем не так, как в спальне: здесь все острее и опаснее. Пока я развязываю пояс на ее халате, она стягивает вместе с плавками мои штаны, вываливая наружу стоящий торчком член. Мне инстинктивно хочется нажать ей на плечи, поставить на колени, но я не тороплю ее, не хочу давить. Интересно, делала ли она минеты этому своему… как там его? Недопарню. Или мне придется учить ее? Впрочем, я совсем не против преподать пару-тройку уроков. Но пока я просто полагаюсь на ее интуицию. В конце концов, это просто пробная игра… Мы не обязаны сделать все идеально. Она — точно не обязана.
Ее рука скользит по моему стволу вверх и вниз, не слишком быстро, но достаточно смело: она не останавливается даже тогда, когда я отступаю к стене, чтобы найти спиной опору. Лопатки упираются в кожаную обивку, и я наконец позволяю себе немного запрокинуть голову и в полной мере ощутить ее изящные тонкие пальцы на своем члене. У нее есть опыт, решаю я, но очень небольшой. Она размазывает по стволу смазку, прижимается ко мне так плотно, словно хочет насадиться на член, а потом припадает губами к моей шее. От ее тяжелого дыхания кожа покрывается испариной.
— Что мне делать? — спрашивает она шепотом.
От этого вопроса, кажется, у меня волоски на теле встают дыбом, и я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы поменяться с ней местами, впечатать ее в стену и просто загнать в мокрое влагалище член.
— Возьми его в рот, — велю я, изо всех сил стараясь, чтобы это звучало не как приказ мастера, а как просьба изнывающего от желания мужчины. Она поднимает на меня глаза, и мне уже хочется спросить — что, детка, тайм-аут? — но она послушно опускается передо мной на колени, рассматривая член:
— Я никогда не делала этого…
— Если ты не хочешь… — начинаю я, но она обрывает:
— Просто скажи мне, как.
Я ударяюсь затылком о стену, потому что даже болтая, она не перестает ритмично водить сложенными в кольцо пальцами вдоль ствола.
— Для начала можешь просто провести по нему языком, — выдыхаю я, а она кивает и, как прилежная школьница, принимается за исследование нового для себя предмета.
Ее язык оказывается горячим и шершавым, и она так плотно прижимает его к члену, что я несдержанно мычу. Ей определенно нравится чувствовать надо мной эту власть: она прижимает язык теснее или, напротив, едва касается им, облизывает ствол со всех сторон, пробует кончиком языка выделяющуюся смазку, потом обхватывает головку члена губами, одновременно сминая пальцами мошонку… Все это время я стою с закрытыми глазами, стараясь не смотреть на нее и не возбуждаться еще сильнее: я не должен кончить ей в рот прямо сейчас. Пальцами я вцепляюсь в ее растрепанные волосы, беспардонно сжимая их в кулак, другой рукой все еще держу флоггер… Не переломить бы его напополам в порыве эмоций. Мышцы просто на пределе, пальцы белеют от напряжения.
— Тебе нравится? — она поднимает на меня зеленые глаза, и мне все-таки приходится на нее посмотреть:
— Ты прекрасна, детка, — отвечаю я, не пытаясь скрыть возбуждение в хриплом, напрочь севшем голосе. — Только не дай мне кончить.
— Почему? — снова эти бровки домиком.
— Сначала ты должна выпороть