– Ладно, посиди сегодня дома.
Борис Николаевич ушел, и Агния позволила себе немного расслабиться. О перепалке с Полиной она почти забыла – ладно, обошлось… Но вот то, что произошло после, с Харитоновым!
«Зачем я это сделала? – в ужасе спросила себя Агния, схватившись за голову. – Я что, хотела отцу отомстить? Но какая глупая месть! Глупая я! И, главное, с кем… с кем я сделала это! Куда я торопилась? Могла бы выбрать кого-нибудь получше!»
Убийца. Он, спасающий жизни, Григорий Харитонов – убийца. Или это только дворовые слухи? Чтобы доктор – и убийца… Нет, отец прав, спасающий жизни вполне может быть убийцей. В этом мире возможно все…
Но почему это случилось именно с ней? Что за наваждение нашло на нее сегодня? Агния тихо закричала, упала на колени – комната кружилась перед ней. И ведь ничего, ничего уже нельзя изменить, переиграть, вернуть назад.
Сколько прошло времени, сколько она была в забытьи, сидя на полу, Агния не знала. Наконец она заставила себя подняться и, словно сомнамбула, побрела в свою комнату. Там Агния включила проигрыватель. Если что-то и могло ее сейчас утешить, успокоить – это любимый фильм.
Свеча, мерцающая в темноте. Ангел Музыки, помоги мне…
Кристина Дайе думала, что общается с Ангелом Музыки, а он, ее таинственный покровитель, оказался Призраком Оперы, жестоким и несчастным злодеем. Ревнивым, эгоистичным, жестоким.
Григорий Харитонов, вернее, тогда еще просто Гриша, тощий лохматый юноша, бренчащий на гитаре, любил Марину. Красавицу с превосходной фигурой, волной роскошных волос, зелеными глазами… Она изменила ему – и он ее убил.
Марина – это Кристина. Харитонов – Призрак Оперы.
А сейчас она, Агния, – тоже Кристина (новое воплощение Кристины), и ей грозит смертельная опасность… Ведь она связалась со страшным Призраком Оперы! Человеком, безусловно, талантливым, интересным, но опасным… Как там, в неуклюжем переводе на русский? «В слезах, пролитых по твоей судьбе, теперь лишь ненависть к тебе!»
Агния смотрела любимый фильм и представляла в роли героини себя. Краем сознания она понимала, что таким образом пытается примириться с тем, что произошло сегодня. Но никакая сила не могла избавить ее от романтических фантазий.
Агния, в сущности, и не жила еще. Что у нее было? Ничего. Только этот фильм, только эта музыка, только воображение. Одни мечты.
Хотя нет. Она жила. Правда, совсем немного – сегодня. Когда поскандалила с Полиной и когда… когда была с Григорием Харитоновым.
Герои фильма пели на английском, внизу экрана шли субтитры. Агния настолько привыкла к ним, что уже не замечала их, словно и Призрак, и Кристина, и Рауль говорили на ее родном языке.
Убийца. Злодей. Харитонов – Призрак Оперы. Все по-настоящему!
Прижимая ладони к щекам, погруженная в музыку Эндрю Ллойда Уэббера, Агния в который раз прокручивала в памяти сегодняшние события. Как все происходило. Поцелуи, прикосновения, запахи, звуки… Агния помнила даже то, как холодна была простыня в первый момент, когда она легла на нее обнаженной спиной.
Она, Агния, нашла своего Призрака Оперы. Осталось отыскать главного героя, любовь всей ее жизни – Рауля де Шаньи. Виконта. Нежного, мужественного, романтичного. С которым она проживет до старости, родит детей и будет безумно счастлива. Когда она умрет (очень не скоро, они еще с Раулем золотую свадьбу успеют справить!), ее муж придет к ней на могилу, положит цветы – благодарный, тоскующий, верный…
Агния то и дело смахивала со щек слезы, глядя на экран.
Она была несчастна и счастлива одновременно.
Она уже не раскаивалась в том, что произошло сегодня. Отец пришел поздно, когда она уже легла – Агния слышала, как хлопнула входная дверь.
И одновременно с этим хлопком вдруг поняла – она видела Марину! Она помнит ее. Это была та самая девушка, которая тогда сидела на качелях. Григорий бренчал на гитаре, Орехов стоял рядом, еще какие-то ребята… Она, Агния, шла мимо – на вокзал.
Агния села на кровати, потерла виски. «Боже, как я недогадлива, как невнимательна… Это была Марина, та самая!» Когда же Харитонов убил ее? Позже?
Нет, не позже, ответил внутренний голос.
Когда Агния вернулась из летнего лагеря в Москву, Марины уже не было. Марина погибла тогда же, в августе, восемнадцать лет назад.
Агния слышала о погибшей девушке – обрывки соседских разговоров. Но не запомнила, не вникла. А зачем? У нее тогда было собственное горе. Разве можно в горе заинтересоваться смертью какой-то Марины?
Потом, через год или два, умерла мать Марины. Точно! Опять соседские разговоры об алкоголичке из третьего подъезда. Что-то вроде – спилась тетка, одна, без дочери…
Но Агния и тогда не связала Марину с той алкоголичкой, не подозревая, что они были мать и дочь. Да и сейчас – какой смысл вспоминать все это?
* * *
Отец забарабанил ей в дверь:
– Спишь?
– Нет, папа, я уже встаю… – дернувшись, сонным голосом отозвалась Агния, зашевелилась под одеялом. – Сейчас собираюсь.
– Никуда не надо собираться. Я в своем кабинете оставил кое-какие записи – ты их набей на компьютере и по электронной почте перешли мне на работу. Их же распечатай и к четырем сходи к Орехову, в ОВД, передай ему экземпляр. Я Эдика предупредил уже. Все. Скажи, пусть подписи собирает… – добавил отец.
– В какой ОВД?
– В наш, в какой! – раздраженно отозвался Борис Николаевич. – Ты что, Агуша, спросонья совсем не соображаешь?
– А-а… Я поняла.
– Слава богу. – Отец быстро ушел, хлопнув дверью.
Вспоминать события вчерашнего дня (размышлять о том, насколько судьбоносным он был, этот день, да как же так произошло, да неужели ее первым мужчиной оказался злодей, и как удивительно перекликается ее жизнь с любимым фильмом и т. д. и т. п.) было некогда. Если отец о чем-то просил, надо было выполнить его просьбу, забыв о всех прочих делах, – даже если впереди неотвратимо маячил конец света…
Агния вскоре села за компьютер, принялась печатать. Это были какие-то скучные документы, со ссылками на Гражданский кодекс, с угрозами из Уголовного, с цитатами из городского законодательства, что-то там о гаражах…
«А, отец всерьез намерен добиваться того, чтобы наш двор отдали под автостоянку!» – догадалась Агния.
Она отослала текст отцу по электронной почте, затем сделала распечатку. В начале четвертого вышла из дома.
Местный ОВД располагался на соседней улице, минутах в десяти ходьбы от дома.
«Я же Инге так и не позвонила! Как она там?» Агния нырнула в сумочку за мобильным.
– Алло, Инга… Ты в порядке? Ты дома?
– Я уже на работе, – бодро отозвалась подруга, энергично жуя что-то. – Тружусь вовсю. На следующей неделе начинается Масленица. У нас тут ресторан русской кухни неподалеку открыли, надо исследовать. Блинами зазывают.