же интересно переписываться. Боюсь, что в следующем письме попросит фотокарточку. Что будет, то увидим, а вообще буду ждать вторичного письма с нетерпением 15-17 мая, как раз во время экзаменов. А вот из Белоруссии ни слова, не знаю, чем и объяснять их молчание. Сегодня освободили Симферополь, так что дядя Коля поедет скоро туда; все разъехались. Одна только я застряла в этом «солнечном Узбекистане». Когда же я вырвусь отсюда? Когда же я узнаю что-нибудь о доме? Одни только надежды, надежды… Когда же они исполнятся?!»
«22.04.1944 г. Суббота.
Вечер перед выходным днем, а праздничного настроения совсем не чувствуется. Сегодня получили стипендию. Разложили туда-сюда и опять без копейки. Вот жизнь! Хочу спать, и не хочется, как думаешь, что нужно ночью вставать, зажигать свет и, вооружившись терпением с быстротой, ползать по стенке и постели в погоне за клопами. Просто ужас, я еще никогда не видела такого количества клопов. Мало того, вечером совершенно нельзя сидеть за столом – всю искусают. Скоро опять придется спать во дворе. А писем все нет, тоска…, никто не пишет. Правда, на днях получила от Ященко Андрея сто тридцать рублей. Просто удивляюсь, почему прислали, а ни он, ни тетя не написали ничего! Как же надоела эта безызвестность о маме. Боже мой, когда же это закончится! Да, сегодня приехал Бурцев из Ленинграда; интересно, какие новости он привез. Говорят, что на днях будет собрание ленинградских студентов. Интересно, что нам сообщат! Откровенно говоря, спешить в поездку я не очень то хочу. Хочется поесть фруктов и, основное, поехать на виноградники. Ну ладно, что будет, то и хорошо, уже не привыкать к разным неожиданностям. Буду надеяться только на лучшее!»
«1 Мая, понедельник.
Вот и праздник! Все же мы со Стасинькой провели его довольно-таки хорошо в отношении, конечно, питания. Напекли пирогов с повидлом и сюзьмой (между прочим, и не думали, что такие хорошие получаются), наварили супу с рисом, картошкой, мясом – замечательный! Наелись и спать – вот так праздник! В город идти неохота, да и зачем? Боже мой, я все пишу о еде, как будто это самое главное в жизни. К сожалению, этот вопрос теперь является все-таки главным. Для меня и праздник – не праздник, ведь три дня назад я получила письмо от Жени, из которого узнала вести, которые ошеломили меня. Ведь моих родных как будто бы угнали в Германию, а родной дом сожгли. Вот эти новости я так долго ждала, стоило ли?! Теперь я как сумасшедшая: неужели это правда? Я не переживу этого…»
«06.05.1944 г. Суббота.
Вот и еще один «счастливый день». Я все думала, что это неправда, неточно, может быть, ошиблись, но… оказывается, правда. И, какая это ужасная правда! Нет у меня больше родителей, где-то мучают их, моих дорогих. Но одного я никак не могу понять: почему они не могли скрыться в лесу, как и все остальные? Ну, мама, папа, а Аня?! Ведь она комсомолка, и довольно понятливая и рассудительная девушка, тем более они были вдвоем с Валей. Неужели они не могли скрыться? Какая обида! Ведь я одна такая «счастливая», все получили и у всех все хорошо, а у меня… Ну, где же справедливость?! Мало я еще приняла мучений и скитаний по белому свету, где же оно, мое счастье?! А может, это и есть мое счастье, что осталась жива, не видела этого ничего? А мои дорогие родители, Боже мой, что с ними сделали?
Но что же мне делать? Остается лишь одно – мужественно все перенести, сдать хорошо экзамены назло всем, которые злорадствуют (хотя бы Полина со своей ехидной улыбкой – вот кому счастье!). Но как же будешь мужественной – денег нет, экзамены сдавать, а желудок требует своего, вот и мужайся! Но нет, надо взять себя в руки и не хныкать, не распускать нюни, ибо этим не поможешь делу. Поэтому, дорогая Алечка, мужайся, безропотно все переноси, и так будет лучше. Что же, попробуем, не знаю, что из этого выйдет, ведь у меня глаза на очень мокром месте, да и как им не быть на таком месте! Как ни говори, не уговаривай себя, а все-таки все это – непереживаемая весть…
Да, вчера было собрание Ленинградского института, так что есть возможность в июне выехать в Ленинград. Хотя бы скорее это было. Кроме этого обещают нас одеть в форму – это самое главное для меня. Правда, придется очень много поработать, но все это ерунда, ибо к работе мне не привыкать. Да оно и лучше, недалеко ждать, и все узнаю. Во всяком случае, будет не хуже, чем в Ташкенте, а это самое основное. Удивляюсь, почему молчат тети? Да, теперь им меня не надо, но ничего, будет и на моей улице праздник.»
«11 мая 1944 г. Четверг.
Не знаю, что с собой делать, никак не могу учить! Завтра решающий день, нового ничего нет. Известий никаких, каждый день ожидаю почти с трепетом и… ничего.
Да, скоро должно быть письмо от Миши, интересно, что он напишет. Сегодня уже заполняли анкеты для отъезда в Ленинград, скорее бы попасть туда. Все хорошо, но вот учить никак не хочется, и главный виновник – это желудок. Боже мой, когда я буду сыта так, что не буду думать о еде? Мне кажется, этого никогда не будет.
Интересен результат завтрашнего экзамена, а еще более почты.
P.S. Да, сегодня у меня день огорчений. Вот уж чего не ожидала с политэкономией, даже не думала, что так обернется. Не только не сдала, но придется пересдавать и первую часть. Прибавочная стоимость и норма прибыли погубили меня. Ну и пускай! Сдам, надеюсь, но очень уж обидно. Ведь я сдала первую часть, и теперь опять сдавать! Ну, ничего, только бы остальные экзамены сдать.
Получила письмо от дяди Коли, пишет все то же – угнали. Боже мой! Наверное, это правда, ибо уже третий человек пишет мне это, значит, правда угнали – какой ужас! Все несчастья валятся на меня особенно в сегодняшний день – просто ужас!»
«25 мая 1944 года. Четверг.
Давненько не записывала, да что писать, если каждый день одно и то же. У меня за это время произошло много изменений: сдала три экзамена (английский (конечно, «5»), теплотехнику («4»), и теперь стоит задача сдать электротехнику). Вот это, действительно, «гроб с музыкой». Просто не знаю, как буду сдавать. Вся надежда на тетрадку. Неужели не удастся перекатать? Тогда могила…